Россия

Да, всё интереснее развиваются события наших Последних времён. Всё интереснее. Итак: В четверг 20 октября 2016 года в 15.30, в помещении Изборского клуба на втором этаже спорткомплекса «Олимпийский» по адресу Олимпийский проспект, д.16, стр.1 проходил «Круглый стол», посвящённый открытию памятника Царю Ивану Грозному на берегу реки Серой в городе Александрове, который, памятник, будет стоять прямо напротив знаменитой Опричной слободы, расположенной на другом берегу речки Серой. Народу, нас всех в зале Изборского клуба, было человек пятьдесят. Представители администрации Александрова, автор памятника заслуженный художник России скульптор Василий Николаевич Селиванов, живописец и художник-мультипликатор Вячеслав Назарук, член Общественного совета г.Александрова Михаил Михайлович Кривоносов, историк Вячеслав Геннадьевич Манягин, президент Института Русской Цивилизации, главный редактор «Русского Вестника» Олег Анатольевич Платонов, Председатель народно-патриотического движения России «Отечество, свобода, справедливость» Вячеслав Васильевич Обрежа и многие другие. Очень профессионально вёл собрание президент Фонда сохранения культурного наследия «Русский витязь» Дмитрий Викторович Лысенков.

Все выступления были очень содержательными, а главное, что меня даже поразило, наполненные любовью к Царю Ивану Грозному. После того, что видишь и слышишь на телеэкране, такая воистину добрая русская атмосфера совершенно поражает. Очень интересно рассказывал об идее создания памятника его автор Николай Васильевич Селиванов: «Мне, – говорил он, – был сон. Огромный зал, полный народу. Кажется, это была Византия. Во всяком случае, одежды на присутствующих были византийские. И вот они все что-то говорят, волнуются. И я стою у дверей зала и смотрю на них. И вот из их среды отделяется женщина, одетая в царственные облачения, и идёт ко мне. Подходит, берёт меня за руку и говорит:

– Ты должен восстановить справедливость. Восстановить доброе имя Царя Ивана Грозного, изваять ему памятник и поставить его напротив Опричной слободы в бывшей столице Ивана Грозного – Александрове.

И я с тех пор занимался созданием памятника, и вот его проект…».

В это время на экране вспыхнуло изображение Царя Иоанна Васильевича, с Крестом на груди, возведшего взор горе, к Небесам, будто молящего Бога о даровании ему сил для борьбы с врагами Трона и Державы…

Из последующих речей мне больше всего запомнились выступления Вячеслава Манягина и Олега Платонова. Первый, на нашей памяти уже лет эдак 20-ть занимается фигурой Ивана Грозного, а создатель Института Русской Цивилизации известен тем, что разрабатывает концепции Руси-России в самом широком и, как любит говорить Председатель Изборского клуба Александр Андреевич Проханов, «метафизическом» плане. Я своё краткое выступление начал с молитвы. Дело в том, что уже сидя за столом и слушая других ораторов, я вдруг обнаружил в кармане пиджака небольшую картонную иконку Царя Иоанна Васильевича, а на обратной её стороне была Молитва Святому Благоверному Царю Иоанну Грозному:

«О, неизреченный источниче великих чудес, Царю Иоанне, стено и забрало Земли Русской! Ты у Престола Небесного Владыки предстоиши, моляся за нас, яко человеколюбивый отец о чадах – я прочёл «о чадех своих»».

Всё, что было далее, я пропустил:

«Ведаем бо, Царю Благий и Грозный, елико просиши у Бога, вскоре подаст ти, яко Помазанному Своему. Ей, Владыко Державный, Царю, не остави нас во время сей лютой напасти злых человек. Помози нам своим грозным заступлением, Словом и Делом твоим свергнуть лютое жидовское иго!».

Всё это я пропустил, особенно, конечно же, про «лютое жидовское иго!». И действительно, зачем «метать бисер» – как в интервью известному тележурналисту Сергею Брилёву сказал епископ Тихон (Шевкунов) по поводу номера Дела 18/666 об убийстве Царской семьи. Надо прежде всего просто изменить номер этого дела… Так и я. Не стоит ведь на этом нашем собрании сразу вызывать бесов, назвав их по имени. А посему я и опустил их именование – «лютое иго жидовское!» – и сразу, как говорится, от слов перешёл к делу:

«Призови нас в свою Опричнину ратовати за Святую Русь и стань в главу Воинства Христова! Яко с нами Бог, разумейте языцы и покаряйтеся! Яко с нами Бог! Аминь».

По этим текстом очень мелким шрифтом под чёртой было написано:

«Для келейного чтения».

А на лицевой стороне – было редкое изображение Св.Государя Иоанна Васильевича.

Оказывается, в Интернете на «Фейбуке» или на «Яндексе» есть такая рубрика – «Иван Грозный IV за памятник в Москве». Надо будет посмотреть, что там. А то недавно телеканал «360 Подмосковье» брал у меня интервью по поводу предложения Хоругвеносцев установить памятник Ивану Грозному на Лубянке, на месте, где при коммунизме стоял Феликс Дзержинский. Приехали две молодые девушки, журналист и оператор, установили треногу напротив здания ФСБ, точнее справа от него, недалеко от Соловецкого камня и полчаса юная журналистка задавала мне разные вопросы. Как я отвечал, ей, видимо, не очень нравилось, точнее, даже не нравилось, и лицо её всё более серьёзнело и даже как-то мрачнело.

– Вот Вы же Православные, и ваша главная заповедь – «Не убий!». А Иван Грозный много убивал. Так как же Вы предлагаете ставить ему памятник?

– Как это «Иван Грозный убивал»? Он сам никого не мог убивать. Он же Царь! А Царь не может сам убивать.

– Ну, приказывал! Другим приказывал. Своей Опричнине. Но ведь у Православных главный принцип – «Не убий!». Как же так?

– А очень просто. Он не убивал, а карал еретиков, заговорщиков и врагов государства. Тех, которые хотели свергнуть или убить его, законного Царя, и разрушить единое, с таким трудом, им создаваемое Государство. Карать преступников не есть «убивать» в евангельском смысле. Даже апостол Павел говорил правителям: «Ты не зря носишь меч на боку. Ты должен карать  преступников». То есть Царь на то и поставлен Богом, чтобы хранить и блюсти порядок. Точно также было и нашим Владимиром Крестителем. Он после принятия Христианства перестал кого-либо не только казнить, но и вообще наказывать, всех прощал, всех любил, в стране сразу началась анархия, и сильно развилась преступность. И тогда епископы, крестившие его, епископы из Византии, сказали ему: «Что ты делаешь? Ты князь. Ты поставлен над своим народом. Ты должен хранить его жизнь и блюсти порядок. Ты же недаром носишь меч. Так карай и казни преступников, восстанавливай порядок». И Владимир их послушал. А не послушал бы, так и пропала бы тогдашняя, только что крестившаяся в Днепре Русь…

Так я, примерно, говорил. Но интервьюэрше это всё нравилось всё меньше и меньше, лицо её становилось всё более мрачным, а вопросы всё более жёсткими. Так на сильном осеннем ветру где-то полчаса проводил я идею установки памятника Царю Иоанну Васильевичу на Лубянке. Особенно их всех возмущает, что не просто в Москве, а именно на Лубянской площади, перед зданием бывшего ФСБ, которое теперь именуется МГБ…

– Почему именно здесь, почему на Лубянке?

– А потому что, именно здесь на ещё одном «Лобном месте», т.е. на некоей «горе Черепа» была одна из резиденций Опричнины. Вторая была у Кремля, там, где сегодня стоит Румянцевская библиотека, которая в просторечии всё ещё именуется «Ленинкой». И третья опричная точка была в Замоскворечье, в вотчине Малюты Скуратова, там, где сегодня располагается Институт Культуры, а рядом с ним старинный храм Николы на Берсеневке… Так что, именно на Лубянке по праву должен стоять памятник первому Русскому Царю-Самодержцу Иоанну Грозному…

Примерно об этом я говорил вчера в интервью каналу «360». Но, как я уже отметил, слова мои не находили понимания у молодой журналистки. Впрочем, не только у неё. И в Интернете те же слова не находят понимания, и в СМИ, и в прессе. Вот, например, последний номер «Новой газеты» (№118(2549) 21 октября 2016 г.). На обложке во весь лист шапка Мономаха и набранные жирным чёрным шрифтом слова «Иван Грозный ПРОДОЛЖАЕТ УБИВАТЬ своих детей». И далее более мелко: «Реабилитация Царя-тирана ставит крест на нашем прошлом, настоящем и будущем (стр.4-5). Открываю эти страницы и вижу опять же набранное чёрно-жирным название статьи «ЦАРЕБОЖНИКИ», с подзаголовком: «Почему Православная церковь простила Ивана Грозного?». А внизу страницы на чёрном фоне портрет Святейшего Патриарха Кирилла, где он рукой поправляет очки и внимательно смотрит в зал, и его слова: «Патриарх Кирилл, 9 января 2014, на службе в Успенском соборе Кремля:

«Царь Иван Грозный последние годы жизни, окружив себя опричниной, творил дела беззаконные. Стремясь укрепить собственную личную власть, он расправлялся со всеми, кого подозревал в некоей оппозиции. Море крови было пролито на Руси, и когда царь, после очередного набега на  свой собственный народ – («где мой народ?!! – а кругом ночь, тьма и чёрная собака бегает – из фильма Павла Лунгина «Царь» – Л.Д.С.-Н.) – после очередной расправы над теми, кого он подозревал, в праздник Боговоплощения Пресвятой Богородицы попросил благословения у митрополита Филиппа, тот благословения не дал. То был великий знак всему народу, что царь творит беззаконие.

Дорого стоило святителю Филиппу это пастырское деяние, исполненное правды Божией, – продолжает Святейший Патриарх. – Он был отстранён, низвергнут, сослан в Тверь, и там, в Отрочьем монастыре, находился в заточении. Но даже в заточении он представлял для Грозного царя опасность: это был живой укор его совести. Именно поэтому он и убивает святителя (выделено нами – Л.Д.С.-Н.). Он (св.Филипп) ушёл из жизни отверженным, оклеветанным, но ведь память об этом святителе невозможно было изгладить никакими царскими к нему отношениями. Это отношение царя было очень и очень плохим, и, конечно, многие люди, боясь грозного царя, повторили за ним ложь и клевету, возводя их на святителя, и, наверное, боялись к могиле его приехать…».

Так говорил Святейший Патриарх Кирилл в 2014 году. Это я прочёл в «Новой газете». А вот, что я прочёл в газете «Русский Вестник» (№18(958) год от Р.Х. 2016), т.е. через два года:

Святейший Патриарх Кирилл: «Историю нужно писать на тенденционально, а объективно настолько, насколько это возможно. Задача, ой, какая тяжёлая, потому что внутри каждого такой червячок сидит и точит его, и мысли не исторические, а чисто прагматические и политические начинают доминировать над исследователем, а тем более над тем, кто учебники пишет…

Если в обществе, где не приняты пытки и смертная казнь, кто-то с пыткою смертную казнь применяет, то с точки зрения ценностей общества он воспринимается как преступник. А если в обществе были приняты пытки как средство дознания, никому и в голову не пришло сказать, что это плохо, все считали, что это правильно. А как же изобличить преступника? На дыбу его! И если оценивать деятельность того или иного государственного деятеля по тому, что он участвовал в такого рода дознаниях с современной позиции, то перед нами будет тиран, но он не был тираном для своих современников.

И ещё у нас некая склонность к самобичеванию. Те, кто изучал западную историю, знают, что наиболее кровавые преступления, с нашей современной точки зрения, совершали средневековые западноевропейские народы, особенно английские, да и французские тоже. Если соотнести количество жертв, которые опять-таки с современной точки зрения, являются несправедливыми, с количеством жертв, допустим, совершённых Иваном Грозным – цифры несоизмеримые (курсив мой – Л.Д.С.-Н.). Но вокруг тех самых королей нет ореола жутких, страшных, кровавых правителей. А Иоанна называют Грозным по праву, справедливо, народ так назвал, но он не является уникальным грозным правителем в те самые времена, о которых идёт речь…».

Да, через два года текст уже совсем другой. И святитель Филипп не упоминается, и преподобный Корнилий, и «народ так назвал», и уже «назвал справедливо», и уже он «не является уникальным грозным правителем в те самые времена…».

Да и то. Ведь в Орле уже стоит памятник Грозному Царю. Стоит памятник, освящённый не кем-либо, но духовником Патриарха схиархимандритом Илием, и это не могло произойти без согласия на то Патриарха. Так что времена, они – меняются.  И скоро изменятся до того, что памятник Великому нашему Царю Иоанну Васильевичу Грозному встанет в центре Третьего Рима – на Лубянской площади…

– Сие и буди, буди! – как любил по таким поводам говорить Митрополит Санкт-Петербуржский и Ладожский Иоанн. Кстати, готовый памятник которому работы Вычеслава Михайловича Клыкова, тоже до сих пор не поставлен ни в Санкт-Петербурге, ни в Самаре. Но и этот памятник Великому Патриоту земли Русской скоро встанет в городе на Неве и городе на Волге.

Сие и буди, буди!

Глава Союза Православных Хоругвеносцев,

Председатель Союза Православных Братств,

Предводитель Сербско-Черногорского

 Савеза Православних Барjяктара

Леонид  Донатович Симонович-Никшич

Итак, 14 октября лета от Рождества Христова 2016-го в Богоспасаемом граде Орле, несмотря на вопли и протесты «демократической общественности», установили памятник Величайшему Русскому Царю Иоанну IV Васильевичу, прозванному в народе –  Грозным. Но, уверяю вас, наши «либералы» не успокоятся. Борьба будет продолжаться. И длится она будет очень долго. Впрочем, до этого она ведь шла не один год. Помнится, лет эдак 15-ть назад один из наших Хоругвеносцев написал парсуну Грозного Царя, и я уже писал об этом, но немного повторюсь.

Мы приехали к нему в Дом творчества и воочию увидели образ Царя, увидели парсуну Царя Иоанна Грозного, написанную нашим хоругвеносцем Дмитрием Кудряковым. Царь был очень сильным и действительно Грозным. Но глаза его, и через них душа, – были удивительно светлыми и благостными. Держа в руках меч и свой знаменитый посох, он, смотря прямо на нас, как бы призывал остановить крамолу. Будто бы начинался праведный Христианский суд… Но не только к нам обращались его глаза. Одновременно он как бы обращался к своим врагам: “Придите к нам и покайтесь, – и мы упокоим вас! Мы лишим вас тревоги и безпокойства, и спасем вашу душу для упокоения вечного… Мы вас, конечно, казним, и смерть ваша будет лютой, ибо страдания при жизни, страдания принятые от карающей Царской десницы есть очищение и искупление. Перед смертью вас исповедует священник и вы, прощённые, с отпущенными грехами, пойдёте прямо на Небеса, где вашу прощенную и умиротворенную душу встретят уже не палачи с топорами, и не черти с крючьями, но ангелы ликующие и поющие: “Али-луй-ия, Али-луй-ия, Али-луй-ия!” – Да, глаза у Царя были удивительные. Он смотрел нам прямо в душу как бы говоря:

– Дерзайте, воины Христовы! Боритесь за мое Честное Имя, и я вместе с сонмищем Русских Святых приду к вам на помощь и поддержу!

И мы, молча, стояли пред его светлые очи, умиротворённые и потрясённые. Стояли здесь в узкой студенческой комнатке художественного Дома творчества, недалеко от станции железной дороги с символическим названием “Челюскинская”. Да и правда, ведь и мы в этой комнате, в этой чёрной Русской ночи дрейфовали на льдине, среди океана злобы и непонимания, и вокруг нас в чёрной воде, среди закипающих белых волн, по их пене носились полу-прозрачные чудовища, и из волн выглядывали какие-то странные лица, очень похожие на те физиогномии, которые смотрят на нас с полотен западно-европейских художников, когда они изображают чертей, дьявола, что-то среднее между козлиной мордой и дьявольской харей, причем с улыбочкой на тонких, злобно искривленных губах, глумливой и издевательской… Вот вынырнула, точнее всплыла, какая-то полу-бабья, полу-азийская физиономия, и размахивая широкими рукавами рясы, заверещала:

– Они все выжили из ума! Они все выжили из ума! Отец Николай перед смертью несомненно выжил из ума, впал в детство, начал нести околесицу на непонятном языке. Тарабарщина какая-то! Тарабарщина вперемешку с пророчествами! – и рукой всё махал, мол, не безпокойтесь. Скоро прославят и Царя Иоанна Грозного, и Распутина!.. – Как можно! Мы должны заявить во всеуслышание, – мы категорически против таких пророчеств! Ка-те-го-ри-чес-ки! Вокруг таких юродивых всегда собираются полу-безумные секты. Так было с Серафимом Саровским, так было с Иоанном Кронштадским, Мотовиловы там всякие, Нилусы, так было с о. Иеронимом в Санасарском монастыре, также было с выжившим из ума отцом Николаем Гурьяновым. Подождите! В ближайшее время такая секта соберётся и вокруг отца Кирилла Павлова!

– Соберётся, соберётся, – согласно закивали головами подводные гады.

– А как же, ведь отец Кирилл радостно плачет, когда ему говорят, что кто-то, например Распутин, – не был злодеем, а был добрым человеком, потому что одним из признаков старческого маразма является именно это качество, когда в людях хотят видеть добро, а не зло, которым они насквозь пропитаны. Распутин! Разве мы не читали воспоминаний Феликса Юсупова?!

– Читали, читали, – дружно закивали гады с соседних волн, – все читали, и воспоминания дочери Распутина Матрены читали, – воскликнул один знаменитый, всем известный священник. – Дочь не будет врать, она пишет, что её отец в момент исцеления становился мертвенно бледным – как смерть! Какой силой надо исцелять, чтобы становиться мёртвым, с закатившимися под лоб глазами?”

– Вельзевуловой, Вельзевуловой! – закричал профессор-сектовед Дворкин и весь остальной Всемiрный Морской Богословский Собор радостно и быстро закивал головами.

Так уже тогда разворачивалась битва против Царского Друга Григория и Первого Русского Царя Иоанна. Но и мы продолжили свою битву.

Так ещё 4 апреля 2003 года мы с моим заместителем по СПХ Валерием Александровичем Левченко были у художницы Ирины Горской. Она заканчивала образ Царя Иоанна. Царь изображён в схиме, с Крестом и Мечом в руках. Схима чёрная, переливающаяся различными серебряными тонами, как на полотнах Павла Корина. Плечи только показались слишком покатыми, как-то слабы были для Грозного Царя, который воплощал в себе рождение и создание Третьего Рима. Мы сказали Ирине об этом, и она сразу провела по холсту чёрным карандашом уверенную и чёткую линию, и плечи сразу отвердели, и сразу же появилась сила. Потом тут же положила кистью чёрную краску – уверенным, таким, и широким мазком, – и плечи совсем превратились в державные рамена Властелина Всея Руси. Надо же так! Одна линия, очертание, меняют всю фигуру, придавая ей мощь и силу.

Я забыл сказать, что как только мы вошли в комнату, я попросил рядом с этим образом Царя Иоанна повесить еще один на черном фоне. Ирина эксперементировала, попробовала сначала один, затем другой образ, а теперь, когда они висели рядом, я вдруг увидел Пересвета и Ослябю! Мелькнула даже мысль отказаться от Иоанна Грозного, благо у нас уже есть Чёрная хоругвь с его изображением, работы Юрия Петровича Копосова, но тут же эта мысль, это искушение, была отметены. А вот так нас лукавый пытается уловить: “Откажись от знамени Грозного Царя ради знамени Монахов-Воинов, ведь именно они были героями Куликовской битвы, и именно там, на поле Куликовом, произойдёт решающее сражение Хоругвеносцев с силами злобы поднебесной!” Но тут же эта мысль была отброшена, потому что не на Пересвета с Ослябей катят бочку Дворкины и весь Всемирный Водяной Собор, нет – не на Пересвета, а на Иоанна – на Царя Иоанна Васильевича направлены сейчас их отравленные змеиным ядом стрелы… Пересвета с Ослябей они даже готовы прославить хоть сейчас, и памятник им на “Автозаводской” в детском скверике, на месте бывшего кладбища Героев Куликовской Битвы поставить, только вот денег никто не даёт, потому что, почему-то очень медленно отступают и завод “Динамо”, построенный на месте бывшего Старо-Симонова монастыря, и конструктивистский Дворец Культуры завода ЗИЛ, построенный в стенах Ново-Симонова монастыря, на месте храмов и монастырских строений… Но там, как ни странно, дело пусть медленно, но идёт, идёт, а вот с Царём Иоанном – никак. Потому что Царь сей, Грозный и безумный, – по их словам, душил митрополитов, рубил головы настоятелям, утопил Новгород в крови, кидал не желающих принимать Крещение жидов в быстрые воды Волхова, и, главное, огнём и мечом искоренял ереси, колдовство, волхвование и новые гуманистические веяния, которыми тогда задышала просвещенная еврейской каббалой Европа… И не только евреи (и тогда, и сейчас) возмущаются и зубами скрипят, но и вся демократическая гуманитарная наша наука, начиная с Карамзина, и оканчивая Лихачёвым с Аверинцевым, она ведь вся категорически – ка-те-го-ри-чес-ки!!! – против этой самой канонизации “совершенно безумного маньяка и кровопийцы”.

– Я вам точно говорю, совершенно точно вам говорю, что он собственноручно тянул жилы и опускал в кипящее масло священников и князей древнейших, самых что ни на есть аристократических родов, вырывая у них признание в заговоре против его кровавой тирании! – вещал некий таинственый адепт какой-то особо эзотерической ложи герметического элевсинско-дельфийского посвящения. И ему со знанием дела кивал умудренный тайными знаниями каббалист, собирающийся в скором времени воскресить всех выдающихся российских розенкрейцеров…

Странно как-то получалось, почему-то именно на фигуре Грозного Царя Иоанна Васильевича сошлись в полнейшем взаимопонимании очень различные, часто даже противоположные, подчас даже антагонистические течения и направления эзотерической мысли.

Гуманист и колдун, прагматик-рационалист и крайний спиритуалист-мистик, крутящий блюдца и столы, и, подобно Аэндорской волшебнице, вызывающий духи древних Царей Навуходоносора, Вальтазара и Кира, и даже, прости Господи, самого Пророка Даниила.

Сейчас все они сидели вместе, за большим круглым столом с дыркой посередине, и единодушно, в один голос осуждали – да что там осуждали, – судили Грозного Царя. Были тут и наши московские батюшки, представители высшей научной элиты просвещённейшего нашего духовенства, всей нашей богословской мысли, преподаватели духовных академий, университета Апостола-Евангелиста Иоанна Богослова, Московской Духовной Академии и других набирающих силу духовных школ Москвы. Как все эти люди оказались вместе в этом круглом зале с высокими окнами, кто усадил их всех за этот круглый стол, пожалуй, никто бы из них не смог сейчас ответить. Хотя нет, кое-кто и смог бы, только никогда, ни под какой пыткой, ни при каком вытягивании жил, не ответил бы, не проронил бы ни единого звука о великой, объединяющей всех этих людей Тайне. А между тем, Тайна эта была всё та же – вечная, даже извечная, и имя ей было всё то же, от времен Пророков до наших с вами, ещё более эсхатологических и апокалиптических времён, совсем уже, так сказать, последних. И имя этой величайшей Тайне было… – нет, нет, уважаемые читатели, не “Каин с каинитами”, и не “Тувалкаин с тувалкаинитами”, и вообще никакие не “-ниты” и не “-каниты”, а всё те же, во все времена, и среди всех народов живущие, и ставящие своей высшей целью управлять всеми этими народами – обыкновенные те, кого Господь Бог наш Иисус Христос прямо называл детьми дьявола, и которые Его в конце концов схватили и распяли, и которые в течение всего времени старались захватить Россию, запустив в неё мистические черно-магические учения – один Схария или Мойзич с Альбаном чего стоили! – те, которым удавалось убивать многих “сильных во Израиле” – от появления Московского Царства до его падения, от Андрея Боголюбского до Николая Второго, и уже в наше с вами время убивающих огромное количество лучших и прекрасных Русских людей – от Оптинских иноков Василия, Трофима и Ферапонта до поэта и композитора Игоря Талькова и восходящего гения Максима Трошина – ну, вобщем, что говорить! – хоть и говорит нам Роман Багдасаров, что “тайна так и останется тайной”, но вы ведь и сами все всё знаете, братия и сестры, – они, конечно они, теперь ещё более замаскированные, все, или почти все православные, даже может некоторые пастыри, даже может и некоторые главнейшие и лучшие пастыри Священного Града Москвы – Мистического и Загадочного Третьего Рима, такие как отец диакон Андрей Кураев и прилетевший к ним на помощь из-за океана главный борец с тоталитарными сектами, и вообще с тёмным сектантским сознанием дикого и пьяного Русского Народа – ставленник американского отца Шнеердорфа, профессор, ну конечно же профессор! а как же, как же – Александр Леонидович Дворкин, – это он, он, вы конечно все его узнали, как только он вошёл к нам сюда в зал, все встали и зааплодировали:

– Мессир! Мессир! Мессир! – пронесся странный шепот по рядам. Да, братья и сестры, совершенно верно. Это они, они, конечно же, они, все те же вечные странники ночи – фавориты Луны “Favorites Of The Moon”, по замечательному определению английского гения, «Люди лунного света» – по не менее замечательному переводу уже русского гения, – вот уже семь миллионов лет бредущие по земле, и даже “на пыльных тропинках далеких планет” оставившие свои следы, бессмертные, одержимые одной единственной идеей Абсолютной Власти над всеми Народами Земли, да, да, они, конечно, они… Впрочем, не будем называть, вы и так все знаете, что речь идёт о тех самых врагах рода человеческого, которые мешают нам с вами жить вот уже как минимум тысячу последних лет существования Православной России. А всем остальным народам так может и все эти семь тысяч лет от Сотворения Мира.

И вот теперь их самая ученая, самая церковная, самая “сионская”, так сказать, головка сидела в этом круглом зале с узкими и высокими окнами, за круглым столом с дыркой, и мучительно размышляла над тем, как нам, Русским, не дать прославить и канонизировать величайшего нашего Русского человека – Царя Иоанна Васильевича Грозного.

Святый Благоверный Царю Иоанне, моли Бога о нас!

Впрочем, братья и сестры, я хочу вам напомнить, что то, то вы сейчас читаете – это не совсем реальные события, а некая их литературная интерпретация, на манер Николая Васильевича с Федор Михалычем, что-то, вообщем, в этом роде. И поэтому люди и другие сущности, которых вы встретили в подводном царстве или в круглом зале с высокими окнами не есть конкретные и всем нам известные наши с вами современники, но некие фантасмагорические образы, которые из них, современников, как-то неожиданно и сами собой получаются. Я тут не виноват, так же как не был виноват Данте, когда описывал своих близких знакомых, встретив их в различных отделениях своего “Инферно”. Скорее Вергилий виноват, который водил его по тёмным заколулкам и над страшными зловонными пропастями.

Да, братья и сестры, мы думаем о Крестном Ходе, готовимся, а они там, в глубинах Мирового Океана, действуют тайно и целеустремлённо. У них уже, оказывается, почти всё готово, уже принято решение, и всё подписано и запечатано. Они уже вынесли свой окончательный вердикт, свой последний приговор. “Царь и Распутин – враги Церкви и Народа”. Правда, не сказано, какого Народа и чьей Церкви… но это и не обязательно, – они-то знают какого и чьей…

В заключении надо сказать, что мы, Хоругвеносцы, вот уже как минимум 20-ть лет боровшиеся за восстановление доброго имени Царя Иоанна, сегодня отнюдь не призываем к канонизации Царя Иоанна Васильевича Грозного или старца Григория Ефимовича Распутина-Новых. Вопрос этот сегодня не актуален. Но крайне актуален сегодня вопрос восстановления доброго имени оболганных врагами России и Русского народа гениального Царя Иоанна и друга Царской Семьи старца Григория. А та или иная канонизация не в нашей компетенции. Этим должна заниматься и решать вся полнота Русской Православной Церкви. Мы же, Хоругвеносцы, в душах своих давно прославили и того и другого…

Глава Союза Православных Хоругвеносцев,

Председатель Союза Православных Братств,

Предводитель Сербско-Черногорского

 Савеза Православних Барjяктара

Леонид  Донатович Симонович-Никшич

Да, пока у них, т.е. Лунгиных, Дворкиных и Учителей, не всё получается, и не всё идёт по их плану.

В последние годы усилился – и продолжает усиливаться – интерес к “неординарной личности” нашей истории – Царю Иоанну Васильевичу Грозному. Уже одно то, что в рейтинге на главную личность Российской истории, проходившем на телевидении ещё в 2009-м году, Царь Иоанн Васильевич оказался где-то в семёрке списка – говорит очень о многом. Если вы такой «конкурс» провели сегодня, то, я думаю, он занял бы одно из первых мест. Народ, простой Русский народ всегда любил и почитал первого Русского Царя. И сам Царь любил именно простой народ. Уже одно то, что он окружал себя различными каликами и юродивыми, говорит о том, что он очень хорошо понимал блаженную, совсем не от мира сего, веру простого Русского народа. В то же время Царь жёстко, даже жестоко боролся со всеми видами ересей, крамолой и государственной изменой. Последнюю, будучи первым Помазанником Божиим на Русской Земле, он понимал как измену себе. А как же: “ поставлен Богом, а вы – Курбские, Старицкие, Колычевы и другие, – мне изменяете. Творите заговоры, готовите перевороты, рады даже пригласить иноземные войска, лишь бы свергнуть меня с трона. Вместо того, чтобы преданно служить мне, вашему Государю. Сколько раз я вас прощал. Сколько раз внимал гласу Божьему о милости к вам. Я внимал, но вы не вняли. И мне пришлось бороться с вами, разоблачать ваши заговоры, ибо сказано в Писании: “Ты, Царь – не спроста ты носишь меч. Меч на твоем боку, для того, чтобы казнить преступников и пресекать крамолу”… – Примерно так рассуждал Иоанн Васильевич, любовно прозванный в народе Русском – Грозным.

Для борьбы с изменниками Царь, как пишет Карамзин: “занялся образованием своей новой дружины. В совете с ним сидели Алексей Басманов, Малюта Скуратов, князь Афанасий Вяземский, и другие любимцы. К ним приводили молодых детей боярских, отличных (по мнению Карамзина, – Л.Д.С-Н) не достоинствами, но так называемым удальством,  готовностью на всё. Иоанн предлагал им чтобы они не имели никаких связей с знатными боярами; неизвестность, самая низость происхождения вменялись им в достоинство. Вместо тысячи, царь избрал 6000, и взял с них присягу служить ему верою и правдою, доносить на изменников, не дружиться с земскими (то есть, со всеми не записанными в опричнину), не водить с ними хлеба-соли, не знать ни отца, ни матери, жить единственно для государя” (выделено нами, – Л.Д.С-Н)…

“Скоро, пишет далее наш знаменитый историк, – увидели, что Иоанн предаёт всю Россию в жертву своим опричным. Они были всегда правы в судах, а на них не было ни суда, ни управы. Опричник или кромешник – мог (по Карамзину, – Л.Д.С-Н) безопасно теснить, грабить соседа, и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье. … Сказать неучтивое слово кромешнику значило оскорбить самого царя… одним словом, люди земские, от дворянина до мещанина, были безгласны, безответны против опричных; первые были ловом, последние ловцами, единственно для того, чтобы Иоанн мог надеяться на усердие своих разбойников-телохранителей в новых, замышляемых им убийствах. Чем более государство ненавидело опричных, тем более государь имел к ним доверенности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности. Затейливый ум Иоаннов, – продолжает историк, – изобрёл достойный символ для своих ревностных слуг: они ездили всегда с собачьими головами и с метлами (выделено автором, – Л.Д.С-Н), привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию!

Иоанн, – продолжает Карамзин, – невзлюбил Москвы, и с сего времени жил большею частию в Слободе Александровской, которая сделалась городом, украшенная церквами, домами, лавками каменными. Тамошний храм Богоматери сиял снаружи разными цветами, серебром и золотом: на всяком кирпиче был изображен крест(выделено нами, – Л.Д.С-Н). Царь жил в больших палатах, обведенным рвом и валом. … В сем грозно-увеселительном (? – Л.Д.С-Н) жилище, окруженном темными лесами, Иоанн посвящал большую часть времени церковной службе (выделено нами; как это сочетается с “увеселительным жилищем”? – Л.Д.С-Н), чтобы непрестанною набожною деятельностию успокоить душу. Он хотел даже обратить дворец в монастырь, а любимцев своих в иноков: выбрав из опричников 300 человек, самых злейших (?! – Л.Д.С-Н), назвал братиею (– автор), себя ИГУМЕНОМ (– Л.Д.С-Н), князя Афанасия Вяземского келарем, Малюту Скуратова параклисиархом (– Л.Д.С-Н), дав им тафьи, или скуфейки, и черные рясы, под коими носили они богатые, золотом блестящие кафтаны с собольею опушкою; сочинил для них устав Монашеский, и служил примером в исполнении оного (– Л.Д.С-Н).

Так, в томе IX-м “Истории Государства Российского” пишет знаменитый наш фантаст-историк Николай Михайлович Карамзин. Чего здесь больше – “поэзии”, т.е. выдумки, или истории – трудно сказать. Думается, что “поэзии” больше. Из писаний этих также видно, что Карамзин был либералом. Он совершенно не понимает, что такое истинное, т.е. СРЕДНЕВЕКОВОЕ – вечно СРЕДНЕВЕКОВОЕ! – строение Государства. И будто не знает наш поэт-историк, что власть, особенно власть Царя – вызывает у приближённых лютую зависть. И непреодолимое желание Царя этого скинуть, свергнуть, отравить, убить… И что Царь “недаром носит меч”, и что меч этот носит он для сохранения Государства, а соответственно, для наказания и искоренения всякой крамолы, всякой козни и измены, всякого заговора боярского и беззакония еретического, которые в неисчислимом количестве распространились на Руси – недобитая ересь жидовствующих принесла плоды! – как раз во время правления великого нашего Государя – Царя Иоанна Васильевича Грозного. Так было с масонами и либералом Карамзиным, ещё более «так» происходит с Лунгиным, Учителем и иже с ними.

Вообще-то, режиссёру фильма “ЦАРЬ” Павлу Семёновичу Лунгину от лица главы Союза Православных Хоругвеносцев Леонида Донатовича Симоновича-Никшича надо выразить благодарность, и, может быть даже, наградить его некоей опрично-хоругвеносной грамотой за то, что он, Павел Семёнович Лунгин, своим фильмом “ЦАРЬ” дал мощнейший толчок творческому вдохновению Леонида Донатовича, и, произведя им (фильмом “ЦАРЬ”) даже некий творческий взрыв в его – Леонида Донатовича – душе, подвиг или сподвиг последнего на раскрытие книги Карамзина «История Государства Российского» – тома IX – XII, где Леонид Донатович сразу же наткнулся на массу, – я не оговорился, – именно массу подтверждений всего этого колдовства, чародейства и волхования, которое опричники обнаруживали в действиях прямых, и особенно тайных врагов Царя.

Ужасно интересно читать нашего первого светского историка. Откройте книгу в любом месте, наугад, и вы наткнётесь на буквальное подтверждение правоты Иоанновой по отношению к своим скрытым врагам. Только читать надо по принципу: “наоборот”. То есть, писатель пишет явно, а вы, читая, как говорится, своим собственным умом и разумением, понимаете всё совершенно наоборот. Итак, берём первый попавшийся отрывок. Внизу страницы 5-ть читаем:

“Например, Адашев и Сильвестр не одобряли войны Ливонской, утверждая, что надобно прежде всего искоренить неверных, злых врагов Христа; что ливонцы хоть и не греческого вероисповедания, однако ж христиане и для нас не опасны; что Бог благословляет только войны справедливые, нужные для целости и свободы государства. Двор был наполнен людьми, преданными сим двум любимцам; но (дальше прошу усилить внимание, – Л.Д.С-Н.) братья Анастасии не любили их, также и многие обыкновенные завистники, не терпящие никого выше себя. Последние не дремали, угадывая расположение Иоаннова сердца и внушали ему, что Сильвестр и Адашев суть (внимание! – Л.Д.С-Н) хитрые лицемеры: проповедуя Небесную добродетель, хотят мирских выгод; стоят высоко пред троном и не дают народу (– ! ) видеть царя, желая присвоить себе успехи, славу его царствования. Они (“завистники” – Л.Д.С-Н) говорили: “кто сии люди, дерзающие предписывать законы царю великому и мудрому, не только в делах государственных, но и в домашних, семейственных, в самом образе жизни; дерзающие указывать ему,как обходиться с супругою, сколько пить и есть в меру?” ибо Сильвестр, наставник Иоанновой совести, всегда требовал от него воздержания, умеренности в физических наслаждениях, к коим юный монарх имел сильную склонность…

Так, – продолжает Карамзин, – было до 1560 года. В сие время холодность государева к Аадашеву и к Сильвестру столь явно обнаружилась, что они увидели необходимость удалиться от двора. Первый, занимав дотоле важнейшее место в Думе, и всегда употребляемый в переговорах с европейскими державами, хотел еще служить царю иным способом: принял сан воеводы и поехал в Ливонию; а Сильвестр, от чистого сердца (? – Л.Д.С-Н) дав государю благословение, заключился в одном пустынном монастыре. Друзья их осиротели, неприятели восторжествовали; славили мудрость царя и говорили: “ныне ты уже истинный самодержец (! – Л.Д.С-Н), ПОМАЗАННИК БОЖИЙ (!! – Л.Д.С-Н), един управляешь землею; открыл свои очи и зришь свободно на все царство!” Но сверженные любимцы казались им еще страшными. Вопреки (– ! ) известной государевой немилости, Адашева честили в войске; самые граждане ливонские изъявляли отменное к нему уважение: все покорялось его уму и доблести. Не менее и Сильвестр, уже монах смиренный, блистал добродетелями христианскими в пустыне: иноки с удивление видели в нем пример благочестия, любви. Кротости. Царь мог узнать о том, раскаяться, возвратить изгнанников: надлежало довершить удар и сделать государя столь несправедливым (читай наоборот: “столь справедливым”, – Л.Д.С-Н), столь виновным против сих мужей, чтобы он уже не мог и мыслить об искреннем мире с ними” (выделено нами, – Л.Д.С-Н). И дальше идёт очень важная фраза: «Кончина Царицы подала к тому случай…».

Иными словами, молодую Царицу Анастасию, которая, как и её братья “не любила Сильвестра с Адашевым”, – убили…

Перед просмотром фильма в ГД на столе перед малым залом лежали некие “каталоги”, или “путеводители” по фильму “ЦАРЬ”. Открыв эти “проспекты”, мы читаем:

Синопсис: 1565 год. ТЕМНЫЕ ВРЕМЕНА. Правление Ивана Грозного. Русь растерзана (– ? ) голодом (? – Л.Д.С-Н) и Ливонской войной. Во всем мерещатся правителю измена и предательство. Его верные слуги, опричнина, залили страну кровью… (Всю страну? – Л.Д.С-Н) … Именно в это смутное и страшное для страны время в сан митрополита московского и всея Руси вступает Филипп Колычев, будущий святитель Филипп.

Духовный наставник (– ?) и друг царя Филипп не приемлет главный соблазн всех правителей-тиранов: заменить Бога – властью. Убеждение Ивана Грозного в том, что “… кто власти противится, ТОТ БОГУ ПРОТИВИТСЯ, а кто противится Богу, тототступник…”, на фоне опричнины, несправедливых казней и расправ, заставляет митрополита открыто осудить царский деспотизм… Бескомпромиссная тема власти и её взаимоотношений с Богом, без сомнения, определяет генеральную линию и рамки картины… Сам Павел Лунгин говорит о “Царе”, как о шекспировской трагедии, истории столкновения двух характеров, двух типов восприятия мира, двух типов мышления”…

Так, “темно и вяло”, в стиле 60-х гг. XX века, пишут авторы аннотации. Читать всё это довольно-таки скучно. Скучно, пока не доходишь до “философской” сути концепции фильма. Вот она:

“Человек Средневековья, Иван Грозный, во многом переломивший и остановивший эпоху РЕНЕССАНСА в России, и человек ВОЗРОЖДЕНИЯ (? – Л.Д.С-Н) митрополит Филипп, проповедующий истинно гуманистические ценности (?? – Л.Д.С-Н).

Далее, обратимся к рубрике – Интервью с участниками съёмочного процесса.

– Павел Семёнович, почему Вы решили снять фильм именно об Иване Грозном?

Павел Лунгин: “Я снимал типично российскую историю”. И продолжает:

– Мне кажется, человечество зашло в тупик. Пришло время остановиться и подумать… Подумать о вопросах вечных и существенных, метафизических, одним словом. Кто мы и откуда? Подумать о том, что такое русская власть, в чём её сила, природа и загадка? С чем её едят, наконец (типично еврейский оборот речи, – Л.Д.С-Н). Полагаю, что эпоха Ивана Грозного – один из определяющих и показательных в этом плане периодов отечественной (Между прочим, Лунгин живёт во Франции, – Л.Д.С-Н) истории. Её отголоски до сих пор доносятся до нас. Ведь Грозный – ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ЦАРЬ с таким удивительным сочетанием в одном лице силы личности, неординарности, жестокости и таланта. Это не человек, а какой-то микс (? – Л.Д.С-Н) беспощадной тирании и искреннего идеализма – то есть абсолютно шекспировский герой. Человек с раздвоенной личностью (т.е., иными словами – шизофреник! – Л.Д.С-Н). Одна из которых глубоко православная, другая – порочна. Мне кажется, что Иван Грозный первый самой силой личности во многом определил нашу историю и то, что мы называем РУССКОЙ ВЛАСТЬЮ. Он вызывал и страх, и любовь, и симпатию одновременно… Своим неоднозначным характером он предопределил ход российской истории. И можно сказать, заложил основы того, что мы теперь называем Русской властью».

Но далее Павел Лунгин почему-то говорит только о второй ипостаси раздвоенной личности Грозного:

– Ещё патриарх (какой? – Алексий II, Кирилл?) дал исчерпывающую характеристику Грозному: ТИРАН и УБИЙЦА. Он был беспощаден. Даже зверем. На его совести множество невинных душ. И всякие разговоры о его возможной канонизации – просто нонсенс. Но всё-таки Иван Грозный – неординарная и противоречивая персона. Что называется: днём казнил, а ночами молился. Он был святым (? – Л.Д.С-Н) и грешником в одном лице. А ещё – художником!».

Тут я согласен. Насчёт – художника. И это художническое начало объясняет многие его поступки и художества. Мир – как художественное произведение, создаваемое и творимое в данный момент самим художником. Весь окружающий мир, начинает существовать только тогда, когда художник, творец вносит в него свое упорядочивающее начало. И мiр, так сказать, преображается. Из него пропадают предатели и изменники. Мир, постепенно, обретает Божественную гармонию. Какова же структура, или архитектоника этого мира? А структура, как и всё гениальное – проста. Сверху – Бог, Поставивший и Помазавший своего, Им, Богом, избранного Помазанника. Дальше – верные слуги, рабы Божии и слуги Царевы, а внизу – любящий царя, преданный ему народ. И все – от Царя до последнего простого смерда являются богомольцами, смысл жизни которых – стремление из идеально построенного Царства земного в идеально Сущее Царство небесное. Всё же остальное, что этому мешает и противится, а тем паче устраивает против этого заговоры – есть от дьявола, а, значит, подлежит немедленному, и оттого жестокому искоренению…

Многие пишут, что фильм “ЦАРЬ” сделан Павлом Лунгиным “на заграницу”. Мол, он давно уже живёт во Франции, участвует в Каннском кинофестивале и потому ему был прямой расчёт сделать такого Ивана Грозного, да и вообще – такой образ России-матушки, который давно уже принят во Франции, да и вообще на Западе. А для Запада “Россия”, что царская, что советская – это “Тюрьма народов” и “Сталин, Берия, Гулаг”. Никакой другой России не существует и существовать не может. Вот под эту вечную картинку и подгонял Павел Лунгин свой фильм.

Однако, по нашему мнению, это не совсем так. Дело в том, что в последнее время, лет эдак уже 20-ть, в самой России продолжает нарастать почитание Грозного Царя. Причём, что самое неприятное, не в среде каких-нибудь отморозков, а в среде самых что ни на есть интеллектуалов, среди рафинированной российской интеллигенции, университетских, академических, писательских и художнических кругах. Взять, например, писателей и журналистов. Сергей Фомин, Леонид Болотин, Андрей Хвалин, Вячеслав Дёмин, Андрей Щедрин, Леонид Симонович-Никшич и многие, многие другие. Или же – Академия наук. Та учёная среда, которая, казалось бы, должна быть столпом либерализма, – и вдруг в этой самой среде появляется фундаментальный труд профессора Санкт-Петербургского университета Игоря Яковлевича Фроянова “Драма русской истории: На путях к Опричнине”, посвящённая Царю Иоанну Васильевичу Грозному.

А художники? Что же они? И тут всё в порядке. Павел Рыженко – зав. кафедрой Академии живописи, ваяния и зодчества – пишет портрет самого Ивана Грозного – в тихом солнечном дворике, кормящего голубей, а также великолепный “исторический портрет” главного опричного зверя – Григория Лукьяновича Бельского, по прозвищу Малюта Скуратов. И этот самый Малюта смотрит с портрета на Павла Семёновича Лунгина очень пристальным таким, тяжёлым, если не сказать свинцовым, взглядом… То есть, Лунгину со товарищи – а товарищи эти, надо сказать, товарищи очень специфические – вдруг стало ясно, что необходимо нанести сокрушительный идеологический удар по центральной фигуре русского мракобесия и деспотизма – по самому Грозному Царю Иоанну Васильевичу. Ибо если симпатии российской интеллигенции и дальше будут развиваться в этом крайне правом, фундаментальном направлении, то недалеко то время, когда на Красной площади вновь вознесутся виселицы, дыбы и колеса и, застилая чёрным дымом Василия Блаженного, в небо ударят языки кровавого пламени…

А ведь сжигать-то будут кого? – Да, да, именно, именно… Уж мы-то знаем – кого, прекрасно знаем из исторического опыта, – прямо, безо всяких там теорий и исследований. Мясом и косточками переломанными, и головками кистенём пробитыми, – знаем! – с воем и воплем вздёрнутых на дыбы и на колеса четвертовальные, – наших дорогих и незабвенных предков и соплеменников…

А посему Лунгин получил крайне важное идеологическое задание. Сначала втереться в доверие к Церкви, и вообще, к русским, – тонко-двусмысленным фильмом “Остров”, а потом создать водородную бомбу под знаковым названием “ЦАРЬ”, где столкнуть садиста и Кровопийцу Иоанна Грозного («человека Средневековья»), и гуманиста и молитвенника митрополита Филиппа («человека Возрождения»). И показать – как Иван, совсем уже озверев от крови, приказывает своему главному опричному псу – Малюте, – удушить милостивого, святого ходатая за гонимых и мучимых, – митрополита Филиппа. И чтобы Иван – был как можно отвратительнее, чтобы он был, прежде всего, шизофреником и параноиком, а также законченным ЧИКАТИЛОЙ на Русском Царском Троне. Да показать так, чтобы все решили, что это и есть извечный русский хронотоп и генотип. Самый что ни на есть типичный…

А ночью, в тонком сне, было мне, автору этого повествования, – видение. И вижу я как бы книгу раскрытую, и на странице буквы горят: СИНОПСИС. И вдруг надпись пропадает и появляется в этой странной книге – прямо на странице, в её глубине, – Мышиный Король, и восклицает: “Сейчас мы будем давать интервью, исключительно для своих”. И дальше – заявляет: «Я снимал типично Российскую историю».

– Ваше Величество – спрашивает его малая серая мышь, – почему Вы решили снять фильм именно об Иване Грозном?

– А я Вам скажу почему. Потому что мы, некая тайная элитная группа, куда вхожу я, мой умерший друг и учитель мышиный канцлер Кусинов, а также наш умерший начальник, и ряд адептов, которых я не имею права называть, ещё несколько лет тому назад, собрались на “Рю де Мишь” в подземельях Парижа, и получили следующие точные, не подлежащие обсуждению указания.

– Если не секрет, в чём они заключались?

– Нет об этом сегодня уже можно сказать. Своим, я имею ввиду. Указания были такие: Вот уже 20-ть лет в России, в консервативных недрах Русской Православной Церкви зреет и развивается монархическое движение. Но это ещё полбеды. Беда в том, что движение это идёт не путём цивилизованной и просвещённой конституционной Монархии, типа Английской или Испанской, или даже королевства Монако, а по пути дикой и азиатской их абсолютной деспотии, какой, собственно, и была Россия до инспирированного нами “большевицкого” переворота. Несмотря на то, что мы принесли в жертву их Царя Николая Кровавого и всю его Семью, российская Монархия, повторяю, возрождается в самых черносотенных её формах.

И главным, знаковым, так сказать её символом становится фигура первого русского Царя – Иоанна Грозного. Этот человек, если вообще можно называть его человеком! – а, точнее, этот Зверь в человеческом облике, – истребил нарождающуюся мышиную Россию, светлую волну мышиной демократии, в лице Адашева, Сильвестра, Курбского, семейства Колычевых и других высших боярских аристократических родов, которые стремились к европейскому Возрождению, и через Польшу, и т.н. “ересь жидовствующих”, т.е. через наших людей, несколько раньше возглавляемых Схарией и дьяком Курицыным – автором хроник о таком же тиране и кровопийце воеводе Владиславе Дракуле, – стремились уже тогда войти в мышиную семью цивилизованных и просвещённых европейских народов. Ведь уже тогда, – даже, как я уже заметил, несколько ранее, – Схария и Курицын через ересь жидовствующих открывали России пути каббалы и магии, являющиеся корнем и тогдашнего и современного мышиного мировоззрения. И вот именно Царь Иоанн Грозный, не только остановил всё это, но и переломил этот положительный ход русской истории.

Поэтому Вам, уважаемый Мышиный Король, – говорил нам главный тайный адепт, имени которого, как я уже сказал, я не могу назвать, – вам, Мышиный Король, выпадает почётная обязанность снять фильм об этом мышеубийце. Но сделать это надо очень тонко. Не надо снимать о страданиях наших предков. Сейчас Русская Православная Церковь на подъёме, и давайте, именно на неё и обопрёмся. Надо всячески показать, что Грозный и его опричнина боролись именно с Церковью и с её лучшими, – так сказать, святыми, – представителями. Надо показать не просто дикий нечеловеческий садизм этого царя-параноика, но и то, – и это главное! – что он убил, именно он убил! – руками своего верного пса – Малюты, – главного человека Возрождения – митрополита Филиппа Колычева. Последний, по нашим данным, всё же входил в заговор семейства Колычевых против Царя, но надо показать всё наоборот: что он только и делал, что пытался спасти Иоанна, отвадив его от массового, – я подчёркиваю, – МАССОВОГО! – пролития крови православных на Руси.

В то же время надо показать, что Царь Иоанн был тайным сатанистом, что под видом ОПРИЧНИНЫ он создал тайный же чёрный сатанинский орден, целью которого были изуверские пытки и человеческие жертвоприношения, а сами они – Царь и его кромешники – предавались диким оргиям в Александровской слободе, на манер оргий тамплиеров… О, если бы это действительно было так, это было бы прекрасно!!!

– Прекрасно, прекрасно!! – запищали все мыши.

– Но нам надо показать, что Царь именно слепо и фанатично верил в их христианского бога, и считал, что раз он помазанник этого самого бога, то каждый, кто, так или иначе, идёт против его помазанной воли, подлежит мучениям и уничтожению. А таковых было много, очень много. Вся Россия! Вот он её и истреблял. И истребил до того, что в конце фильма остался один, в чёрной ночи сидя не троне, а вокруг бегает чёрная собака – которая, как известно, является символом дьявола или даже самим дьяволом во плоти…

Вот такой фильм мне и поручили сделать, и мне кажется, я неплохо справился с поставленной задачей, – закончил своё интервью Мышиный Король.

Повторяю, я всё это видел на страницах странной книги в изгрызанным мышами кожаном переплёте, и видел я всё это в тонком сне. Но когда я проснулся, это видение заставило меня о многом задуматься…

Скажут, это уже какие-то фантазии, точнее даже фантастика, на манер Гофмана. Нет, отвечу я. Фантастика – это как раз у Лунгина и ему подобных, типа Элема Климова или Алексея Учителя. А у меня самое, что ни на есть «реальнейшая реальность», очень даже присущая всей русской литературе. Разве нет? А вы почитайте «Бесов» Достоевского, и тогда эта «реальность» вам откроется во всём своём «неповторимом своеобразии»…

Только я это написал, как они и явились. Да, действительно, они бес-смертны эти «бесы» Достоевского. Ибо смутно небо, ночь темна, и кругом они кружаться. То Лунгин пролетит, то Учитель, то поэт Дмитрий Быков (Зильбертруд) напишут новый русофобский стих, то в Храме на Крови в Екатеринбурге блоггер Руслан Соколовский (Сайбабталов) по приказанию князей изгнания начнёт ловить «покемонов». И все они, как это ни странно, представляют то самое «мышиное царство» Гофмана. Подтверждение этих моих мыслей я вчера нашёл в газете «Культура» (30 сентября – 6 октября 2016 года, №35 (8021) на стр.3) в статье Андрея Самохина «Покемон на Крови». Автор пишет:

«…Вспомните сюжет из «Бесов» Достоевского с живой мышью (!!! – Л.Д.С.-Н.), которую ночью засунул в разбитый киот иконы (над вратами монастыря – Л.Д.С.-Н.) «маленький почтамтский чиновник» (и будущий странный убийца) Лямшин. Вот эти самые Лямшины никуда не делись, разве что получать за свои хохмы (Л.Д.С.-Н.) норовят в долларах и евро…».

Да, действительно, добавим мы от себя. Ни Петруша Верховенский, ни мелкий «жидок Лямшин» (так у Достоевского – Л.Д.С.-Н.), ни Климовы, ни Лунгины, ни Учителя «никуда не делись». И борьба с этими запускающими мышей в оклад бесами, битва с этими представителями «мышиного царства» предстоит долгая и трудная. Ведь как писал, убитый ритуальным мечём с надписью «666», иеромонах Василий Оптинский:

Но нас ненавидят за имя Христа,

Скрепляя ругательства внешней печатью,

И входят со смехом в святые дома,

Молящихся там находя для распятья.

И вот уже распинают Россию все эти Лямшины, Свердловы, Троцкие, Лунгины, Учителя и Зильбертруды. А им во главе воинства Михаила Архангела противостоял и противостоит Царь Иоанн Васильевич Грозный…

Глава Союза Православных Хоругвеносцев,

Председатель Союза Православных Братств,

Предводитель Сербско-Черногорского

 Савеза Православних Барjяктара

Леонид  Донатович Симонович-Никшич

А интересно, откуда такая ненависть у Павла Семёновича Лунгина к Царю Иоанну Васильевичу Грозному? Да и не только у него. А у всего, по удачному определению Игоря Ростиславовича Шафаревича, у всего «малого народа», в который, как там ни крути, как не прикрывай, а входит большое количество представителей народа «богоизбранного».

«Я снимал типично русскую историю, – говорит в очередном интервью Павел Лунгин, и продолжает, – Мне кажется, человечество зашло в тупик. Пришло время остановиться и подумать. Подумать о вопросах вечных и существенных, метафизических, одним словом: кто мы и откуда и что такое русская власть?»

И тут мы – ХОРУГВЕНОСЦЫ – впервые согласны с Павлом Семеновичем. Вопросы-то – наиважнейшие, или, как говорил один великий метафизик в своем произведении «Филосовские тетради»: «архиважные!!!». Действительно, кто и откуда? Вот в чём вопросы. Мы – хоругвеносцы – из России и из тысячелетнего Русского Царства от Рюрика до Николая II. А Павел Семенович Лунгин, в смысле – его предки – откуда-то из Польши или Литвы, может даже из Полоцка, как я понимаю. А ведь именно в Полоцке происходили те самые события, из-за которых христоненавистники предали Царя Иоанна Васильевича вечной – да, да, именно на вечные времена – АНАФЕМЕ!

Так-то. Как же теперь они это простят. Никак и никогда, разумеется. Ибо мы из разных стран. Мы из ЦАРСТВА Распятого ими Христа: «Кровь его на нас и на детях наших!» – кричали они тогда, – «Распни его, распни!». А мы вместе с Матерью Его – Пресвятой Богородицей, Марией Магдалиной, Марией Клеоповой и Иоанном, названным Церковью Богословом, молча стояли у Креста, на котором Пилат написал: ИИСУС НАЗОРЕЙ ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ, что было обозначено как

И.Н.Ц.И.

То есть мы из Царства Христа, а они – из «царства» отца их диавола, по наущению которого и предали они на распятие нашего Спасителя Иисуса Христа. И Иоанн Грозный это всё понимал лучше многих. Потому что вот уже как минимум три поколения на Руси не на жизнь, а на смерть шла борьба с ересью жидовствующих, адептов которой, великий наш святитель Геннадий Новгородский приказывал сжигать и вешать, беря пример с короля гишпанского и знаменитых псов ордена Священной инквизиции Домини-кан-цев. И не только приказывал и призывал Святой Геннадий, но и, посадив еретиков задом наперед на лошадь или на осла, велел надеть им на головы шлемы из бересты, и поджигать их, чтобы горели их еретические головы уже здесь тем пламенем, которым навсегда они будут охвачены там – в аду…. И всё это было – «ЗЕЛО ДОБРО». Для нас, разумеется, Хоругвеносцев, ну и для Иоанна Васильевича Грозного, конечно, тоже. А для Павла Семеновича Лунгина всё это, разумеется, тьма, ужас и мракобесие. Вот и сам Царь Иоанн Грозный для него «не человек, а какой-то, как он выразился: «Микс беспощадной тирании и искреннего идеализма» – шизофреник, одним словом. «Человек с раздвоенной личностью. Мне кажется, – продолжает Павел Семенович, – что всю нашу историю и определил этот повредившийся старик».

Впрочем, не один Павел Лунгин так думает. Вот выдержки из рецензии на его фильм:

«… в ноздрях ещё сутки сохраняется отвратительный запах горелого человеческого мяса и липкой, густой, дымящейся крови (здесь и далее выделено мною, – Л.Д.С-Н.). Ради этого режиссеру прощаются многие условности, и как-то не думаешь о том, что прототип беззубого, повредившегося рассудком старика на экране в означенное время имел от роду 35 лет и был в расцвете жизненных сил”.

Но это лишь вступление. Потому что дальше речь идёт о тех самых идеологических стереотипах:

“Фильм, – продолжает автор рецензии, – изначально замышлялся Лунгиным как диалог добра и зла, светлого и тёмного начала, власти духовной (от Бога) и светской (бесовской), просвещенного гуманизма и изощренного человеконенавистничества, и в этом нарочитом, без полутонов, противопоставлении автор, увы, заходит слишком далеко – слишком часто хочется воскликнуть “Не верю!”, слишком силен когнитивный диссонанс, противоречие между визуальной достоверностью и дихотомичностью основного драматического конфликта”.

Не знаю, что в данном случае означает весь этот “когнитивный диссонанс” с “дихотомичностью конфликта”, но дальше автор рецензии пишет довольно интересную вещь: “При этом актерская игра что П.Мамонова, что сыгравшего свою последнюю роль О.Янковского – выше всяких похвал. Точнее, Янковский играет блестяще, а Мамонов не играет совсем – как и в “Острове”.

Постоянное, навязчивое невольное сравнение с “Островом” оставляет странное ощущение. С одной стороны, вроде бы Мамонов являет диаметральные противоположности – там святой, здесь ОДЕРЖИМЫЙ БЕСАМИ ГРЕШНИК (! – Л.Д.С-Н), там целитель-гуманист (? – Л.Д.С-Н), здесь ПАРАНОИК-ДУШЕГУБ (! – Л.Д.С-Н), там созидатель, здесь разрушитель, а роль, тем не менее, одна. И который из двух по-разному юродивых героев у него получается убедительнее – ещё большой вопрос…”

И далее автор возвращается к теме, которая не даёт покоя не только ему, но ещё не даст этого самого “покоя” тысячам зрителей: “Настойчивое стремление Лунгина доказать, что оплотом гуманизма и человеколюбия на Руси изначально была церковь, а любая светская власть есть порождение бесовское, мягко говоря, спорно. За конфликтом этих двух начал, как говорится, не видно леса – если в фильме об Иване Грозном Эйзенштейна амбиции царя, искореняющего крамолу (! – Л.Д.С-Н),спор с духовенством, усмирение мятежных бояр, выявление предательства воевод, – всё было подчинено высшей правде, интересам державы (! – Л.Д.С-Н), то здесь лишь маниакальное, всепоглощающее, лишенное намека на рационализм упоение личной властью и абсолютной безнаказанностью. Царь Иван Лунгина-Мамонова, в отличие от царя Эйзенштейно-Черкасова – не мудрый правитель, обуздывающий церковников и утверждающий приоритет секулярной власти, арелигиозный мистик, одержимый фанатик, ЗВЕРЬ ИЗ АПОКАЛИПСИСА, ЧИКАТИЛО (! – Л.Д.С-Н), добравшийся до вершин власти. Царь Иван – порождение мрачного средневековья (! – Л.Д.С-Н), митрополит же Филипп – носитель гуманистического начала, человек эпохи Возрождения, и поэтому он бесконечно чужой в этом разгуле низменных, звериных инстинктов, поэтому он обречен. Он привозит в Москву (из Соловецкого монастыря !?? – Л.Д.С-Н) и демонстрирует своему другу, царю Ивану, чертежи ЛЕОНАРДО (!!! – Л.Д.С-Н) – “Мельницы строить лучше, чем виселицы”. Царь Иван находит техническим откровениям Леонардо достойное применение, конструируя силами немецких инженеров-упырей ПЫТОЧНЫЕ МАШИНЫ.

Беспросветность и обреченность бытия, Русь как обитель абсолютного зла, торжество тупого, ТЁМНОГО МРАКОБЕСИЯ (!!! – Л.Д.С-Н). Финал фильма – одинокий взбесившийся зверь на троне перед пустой, безлюдной площадью. Русь утоплена в крови.  Ни одной живой души, темный экран и гнетущая тишина. (Почти как в Гамлете: “Дальше молчание!” – только это не Гамлет, и Лунгин не Шекспир! – Л.Д.С-Н). Горячие головы уже требуют подвергнуть фильм анализу президентской комиссии по противодействию фальсификациям истории, эмоционально мне их понять легко” – заканчивает рецензент.

Далее идёт интервью самого Павла Лунгина, которое он дал перед премьерой фильма «Царь». Во вступлении к интервью Лунгин утверждает, что “Россия осталась в средних веках”. И ему это явно не нравится. Журналист Елена Мухаметшина, корреспондент Newsweek пишет: «Фильм кинорежиссера Павла Лунгина “Царь” уже несколько месяцев покоряет международные кинофестивали. “Царь” – это фильм о противостоянии Ивана Грозного (П. Мамонов) и митрополита Филиппа (О. Янковский), который боролся с опричниной, попал в опалу, был выслан из Москвы, а потом убит. Сам же Павел Лунгин считает, что российское общество не взрослеет столетиями и что современная Церковь сейчас освобождается». Далее идёт фотография самого Павла Лунгина, который с недоверием, ненавистью и презрением смотрит на кого-то за кадром, то ли на опричников, то ли на Хоругвеносцев. Точнее на критикующего его с трибуны Госдумы Леонида Донатовича. Причём я не преувеличиваю. Он действительно так смотрел… А под фотографией надпись:

” Мы пытались показать проблему формирования феномена русской власти».

“Царь” – не патриотический фильм? – задаёт вопрос корреспондент.

– Не панегирический, это точно. Он сложный, он говорит о болезненных вещах: о природе русской власти, об отношении власти и Церкви, власти и народа. Не случайно фильм называется “Царь”. Мы пытались показать проблему формирования феномена русской власти.

– Удалось?

– Это Вам судить…

И вдруг журналистка, что называется, бухает:

– Почему в России не предают анафеме правителей-тиранов?

– Это один из главных вопросов, – отвечает Павел Лунгин, – почему на протяжении уже длительного времени не происходит никакой трансформации российского общества? Почему нет взросления? В Англии в том же XVI веке был Генрих VIII, он тоже казнил жён и первосвященника. Но сейчас в Англии никому не приходит в голову его хвалить. А в России до сих пор люди говорят про Грозного: “Когда-то он государство русское построил. И это ничего, что он поубивал тьму народа” … “Наше общество необыкновенно стабильно. Мы снова и снова возвращаемся на те же самые круги (Ада – надо было бы ещё добавить,– Л.Д.С-Н), как будто нет спирали, по которой общество должно восходить вверх. Я, как человек, глубоко влезший в суть личности Ивана Грозного, думаю, что именно он надломил что-то в нашей истории. На подходе была какая-то смена формаций (– Л.Д.С-Н), Россия, пусть и запоздало, должна была войти в (так и хочется дальше услышать – “Содружество Европейских Государств” – Л.Д.С-Н) возрождение, а осталась в Средних веках. И надлом этого роста до сих пор до конца не компенсирован, – заключает наш режиссёр-философ.

Именно – философ, или, лучше даже – метафизик, ибо за этим небольшим абзацем стоит целая метафизика совершенно определённого, как говорили классики, – “бытия и сознания”. Суть этой метафизики в том, что Возрождение как освобождение человека от “”мракобесия” Церкви и Царства” предпочтительнее Средневековья с его фанатичной церковной верой и “тоталитарным” государственным устройством. Причём, надо учитывать, что главное здесь не Церковь и Царство сами по себе, а абсолютизация Христианства в них. Христианство должно быть изменено, должно быть сильно разбавлено Возрождением, т.е. той же самой каббалистикой и вообще “ересью жидовствующих”, что и происходило в Европе Возрождения, и в Новгороде периода Василия Темного и Ивана Грозного у нас. Именно с Возрождением в лице жидовина Схарии и его помощников и сторонников, и боролись такие столпы Православия на Руси как Святые преподобные Геннадий Новгородский и Иосиф Волоцкий. Ибо “Возрождение” – это возрождение древних языческий и связанных с ними еретических культов. Вот о Возрождении чего мечтает Павел Лунгин. А Средневековье, даже “средневековое мракобесие” – это твердое стояние в Православной Вере и принципах Самодержавной Царской Власти, которые – принципы – неизменны во все времена и языки. Именно потому, что народ Русский в душе своей твердо стоит на этих символах и принципах – именно поэтому, как с удивлением замечает Павел Лунгин: “на протяжении уже длительного времени не происходит никакой трансформации российского общества” и именно поэтому “мы снова и снова возвращаемся на те же самые круги”… И чтобы нам с этих кругов не сойти, в истории Русской и появляются такие личности как первый Русский Царь Иоанн Васильевич, по прозванию Грозный…

Далее корреспондент “Татьянина дня” Елена Мухаметшина задаёт Павлу Лунгину вопрос:

– Почему в России – не так? – и наш режиссёр, как говорится, “ничтоже сумняшеся” отвечает:

– Потому что ещё Пётр I сделал Церковь чем-то вроде министерства, и она и власть тогда сомкнулись. А начался этот процесс во времена Ивана Грозного. Он воплощал в себе власть божественную и государственную. И провозглашая себя Помазанником Божиим,  творил страшное на земле… Я надеюсь, что у нашего Патриарха (Кирилла, – Л.Д.С-Н) достаточно и ума, и воли, и образования, чтобы не слиться опять с властью.

– Вы приняли предложение войти в Общественную палату. Зачем Вам это?

– Почему это всех так удивляет? – удивляется Павел Лунгин, – Да, я согласился, потому что (и далее – внимание! – Л.Д.С-Н) – с этим обществом надо что-то делать!

Ну вот и договорились. Иван Грозный, заняв место Бога творил зло на земле, и после него Россия так и не вошла «в спираль». Павел Лунгин надеется “что-то сделать” с этим (! – Л.Д.С-Н) обществом… Неправда ли – чем-то очень знакомым повеяло? Чем-то от вечных передельщиков общества – Лениных, Дзержинских, Свердловых, Троцких, Фурье, Сен-Симонов, Марксов… И раньше, раньше, раньше, туда – к иллюминатам и розенкрейцерам Возрождения, туда, туда – к отцам основателям – к Леонардо и Джордано Бруно, к алхимикам, каббалистам и чёрным магам, к извечному неумирающему “гуманизму” всё той же ереси жидовствующих, с которой и боролись, тоже всегда, такие люди как Геннадий Новгородский, Иосиф Волоцкий, Иван Грозный – здесь, у нас, в тёмной России, и князь Дракула в Трансильвании, святая династия Неманичей в Сербии, Торквемада с королём Фердинандом и королевой Изабеллой в Испании, Симон де Монфор и король Филипп Красивый во Франции. И эта борьба – вечна! Христа – с Вельзевулом, апостола Симона-Петра – с Симоном-Волхвом, борьба Священной Испанской Инквизиции – с колдунами и ведьмами, борьба Опричнины – с заговорами и ересями, в итоге – вечная и извечная борьба Священного СРЕДНЕВЕКОВЬЯ с языческим, т.е. бесовским ВОЗРОЖДЕНИЕМ, борьба Церкви Воинствующей с такими же воинствующими тайными, в конечном итоге всегда жидовскимиучениями каббализма и материализма…

А кровь, – что кровь? Кровь всегда льётся и с той и с другой стороны. Правда, количество её – КРОВИ – несопоставимо. Когда к власти приходит Дракула или Иван Грозный, то казнят где-то, ну – до 10 тысяч человек, не более, а когда к власти приходит законченный гуманизм Возрождения, в лице альбигойцев или большевиков, то кровь христиан течёт непрестанным потоком, доходя до извечного их требования – 100 миллионов голов, для спасения оставшейся малой праведной и просвещённой части прогрессивного человечества. Которое дальше будет жить в городе Солнца, монаха Компанеллы, где все будут следить и доносить друг на друга. А Церковь… что же – Церкви тогда просто больше не будет, – не будет НИКОГДА…

Именно так, в тайне, конечно, все они мешают. Но мечты до сих пор остаются мечтами. Как будто не знают, болезные, слов Господа, обращённых к Петру: «На сем камне воздвигну Церковь Мою, и врата Адовы не одолеют Ея!».

Глава Союза Православных Хоругвеносцев,

Председатель Союза Православных Братств,

Предводитель Сербско-Черногорского

Савеза Православних Барjяктара

Леонид  Донатович Симонович-Никшич

Интересно проследить историю почитания Царя Иоанна Васильевича Грозного в России, начиная где-то с 89-го, примерно, года. Помню, с наиболее ярким положительным к нему отношением я впервые, пожалуй, столкнулся в Братстве Царя Мученика Николая II Александровича. Руководитель Братства Андрей Алексеевич Щедрин, написавший в тогдашней «ЗЕМЩИНЕ» под псевдонимом Николай Козлов, сам очень увлекался деятельностью Грозного Царя и преклонялся не только перед его личностью, но и перед созданной им государственной системой. Особенно он тогда увлекался перепиской Грозного с Курбским и созданной Иваном Грозным – Царской Опричниной. Тогда под Ярославлем недалеко от любимого городка Ивана Васильевича под говорящим названием Любим, в деревнях Железово и Лиховидово была воссоздана небольшая «Опричная Слобода», где глава Братства был Игуменом Опричного Царства, а братчики превратились в опричников. В принципе сама идея выделения и создания новой Опричнины была неплохой, но, к сожалению, через некоторое время она прекратилась из-за некоторых внутренних противоречий в братстве.

Чуть позже почитание Грозного Царя активно развевалось уже в Братстве Хоругвеносцев. Прежде всего мы попросили нашего тогдашнего братчика художника Дмитрия Кудряшева написать холст, что-то вроде парсуны, только с изображением Грозного Царя во весь рост. И через некоторое время такая парсуна вышла из-под его кисти…

Помню, как 24, кажется, марта 2003 года, в 9-ть часов вечера мы, Хоругвеносцы, приехали в Дом творчества, недалеко от Мытищ, недалеко от посёлка Челюскинцев. Там ещё высокие сосны уходили в ночное звёздное небо, да на застеклённой веранде горела жемчужная лампа будущего Русского Царства, да воздух был высоким и чистым, так что хотелось вдыхать его и вдыхать…

Вошли в Дом творчества, поднялись на третий этаж, постучались в комнату 25. Открылась дверь, и мы увидели «парсуну». Прямо напротив нас, стоял писанный маслом на холсте большой «портрет» Царя Иоанна Васильевича Грозного. И, действительно, был он грозным. Брови изогнуты вверх, глаза смотрят несколько исподлобья, внимательно и взыскующе, и где-то там, в их глубине, некое вопрошение: «Кто дал вам – псы смердящие! – право искажать святое Православие и вредить Богоданной власти Помазанника Божия?».

И вся его фигура в царственном облачении в пространстве картины создавала впечатление чего-то твёрдого и незыблемого. Это удивительное облачение Русских Царей, пришедшее к нам из Византии, но как-то ещё усиленное именно Русской мощностью и непобеждаемой царской харизмой. Когда человек, облечённый властью, и не человек уже совсем, а некий колокол гудящий.

В правой его руке был обоюдоострый меч, а в левой – тот самый знаменитый посох…

Я помню, много лет назад мне пришлось в Большом театре смотреть балет «Иван Грозный». Смотрел я его вместе с очень известным хорватским литературным критиком, профессором французской литературы Загребского Всеучилишта (Универститета), который на самом деле был не хорват, а еврей, потомок неких одесских жидов, впоследствии попавших на Балканы, и далее в Хорватию, в Загреб. Я же тогда, учась в МГУ на фил-факе, подрабатывал переводчиком в Иностранной комиссии Союза писателей СССР. Вот там нам и выделили билеты на «Ивана Грозного». Моему подопечному балет очень и очень не понравился:

– Это какой-то русский шовинизм! – всё повторял он. Выражая протест против этого самого «русского шовинизма», он даже сделал вид, что спит. Я же – со всё нарастающим интересом смотрел действо. И было на что…

В середине сцены, на высоком чёрного бархата возвышении стоял Царский трон, и на нём восседал Царь Иоанн Грозный, с посохом, погружённый в страдания и размышления. Только что умерла (была отравлена) его любимая супруга Анастасия Романова, И Царь переживал страшные муки незаменимой потери. А вокруг трона продолжали свой страшный каббалистический танец «убийцы в белых халатах», изображая какие-то страшные «половецкие пляски» вокруг хрустального гроба, где, словно спящая Царевна, лежала Анастасия… А Иван всё сидел и думал. А «белые халаты» всё плотнее и плотнее сжимали кольцо вокруг трона и из-за кулис уже высовывались какие-то совсем уже инфернальные рожи. И вдруг Царь, медленно-медленно поднял посох и ударил им в пол сцены, и посох закачался как страшный маятник, отмеряющий уже другое время – время Опричнины…

Даже притворяющийся спящим «хорватский» критик вздрогнул и как-то прямо-таки подскочил в кресле и вытаращил свои хоть и небольшие, но сразу всё понявшие зенки. А опричники уже тащили убийц в белых халатах на Лобное место, и уже на горизонте занималось зарево костров…

Это, собственно, всё, что я запомнил из этого балета, точнее, так сказать, вспомнил, увидев на «портрете» тот самый знаменитый посох в руке Грозного Царя…

Смотрел я тогда на Грозного Царя, и почему-то  мне вдруг вспомнились слова сказанные Петром Николаевичем Красновым своему троекратному племяннику Николая при их последней встрече на Лубянке, где их содержали после их выдачи из Лиенца в СССР. Особенно поразило вот это: «Если выживешь, выполни моё завещание, опиши всё, что будешь переживать, что увидишь, услышишь, с кем встретишься. Не украшай плохое. Не сгущай красок. Не ври! Пиши только правду. Даже если она будет колоть кому-то глаза. Горькая правда всегда дороже сладкой лжи…

…Что бы не случилось, не смей ненавидеть Россию. Не она, не русский народ – виновники всеобщих страданий. Не в нём, не в народе лежит причина всех несчастий. Измена была. Крамола была. Недостаточно любили нашу Родину те, кто первыми должны были её любить и защищать…».

Вот-вот. Как сказал Государь Николай II: «Кругом измена, и трусость и обман». Точно так же было и во времена Царя Иоанна Васильевича Грозного. Все эти Курбские, Адашевы и Сильвестры лишь видимая верхушка айсберга. Измена боярства была почти тотальной. Убили мать Иоанна Грозного, убили жену Анастасию, убили сына Ивана, в конце концов, убили и самого Царя. Потом так же убили и Цесаревича Димитрия. Т.е. сам царственный род Рюриковичей-Романовых изводили на корню. Кончилось это ритуальным заколением Государя Николая II Александровича и его Святой Семьи в подвале Ипатьевского дома. И тогда «коллективный антихрист» в лице Ленина и банды из вагона захватил власть в величайшей православной стране мира. И убив, захватив, продолжил и уже духовное уничтожение и Романовых и Рюриковичей, делая из них страшную и гротескную карикатуру. Особенно, разумеется, досталось Царю Николая Второму Романову и Царю Иоанну Четвёртому Рюриковичу – т.е. Ивану Грозному. И сегодня уже либералами эта «мiровая традиция» активно продолжается. Достаточно посмотреть фильм «Агония» Элема Климова, «Царь» Павла Лунгина и «Матильда» Алексея Учителя. Впрочем, не только в искусстве идёт эта незатухающая бого- и царе-борческая атака на Русских Царей. И в политике, и в идеологии, и в исторической науке, и в богословии идёт всё та же непримиримая духовная война.

В тот вечер, когда мы вошли в Дом творчества недалеко от станции Челюскинская, мы действительно почувствовали себя как челюскинцы, дрейфующие среди волн чёрной лжи на льдине, посреди океан злобы и непонимания, а вокруг нас, в чёрной воде среди закипающих белых волн, по их пене носились полупрозрачные, призрачные чудовища, и из самих волн выглядывали какие-то странные лица, очень похожие на физиогномии, которые смотрят на нас с полотен западно-европейских художников, когда они изображают чертей и дьявола. Что-то среднее между козлиной мордой и мордой же рептилии, причём с кривой, издевательской улыбочкой на тонких, злобно искревлённых губах, улыбочкой глумливой, насмешливой и, повторяю, издевательской… Некоторые же лица до боли знакомые.

Вот вынырнул Заведующий кафедрой сектоведения одного очень известного Американского Богословского института знаменитый профессор, защитивший докторскую диссертацию на тему: «Иван Грозный как религиозный тип», а позже уже живя в России, упорно продолжающий борьбу не только с Царём Иоанном, но и со всеми любящими и прославляющими его Православными Монархистами. Особенно с «тоталитарной царебожнической сектой» под названием Союз Православных Хоругвеносцев, в которую, по словам американского профессора, вошли и любимские «опричники Николая Козлова» и многие другие такие же страшные и ужасные организации, славящие и почитающие Грозного Царя. Профессор вынырнул из бурнокипящей чёрной воды, и глаза его, смотрящие сквозь маслянистую толщу, загорелись какими-то воистину неземным подводным свечением, и из них даже сыпались красные и зелёные искры, так что невольно пришло в голову, что перед нами материализация известной строки из стихотворения «Пророк»: «И гад морских подводный ход».

– Секты! Секты! Правые тоталитарные секты! – что есть силы орал этот морской гад,

– Это они, они прославляют царя-кровопийцу,

Темным сознанием страшась затопить всю Россию.

Кто был  Иван? – изувер и убийца, вестимо,

Сына убил! Сексуальный маньяк, многожёнец,

Днём истощал себя службой, постом и молитвой,

Ночью же шел в подземелье Скурата Малюты,

Где истязал и пытал самолично в застенке несчастных,

Жили тянул, слушал крики и страшные, жуткие вопли…

Создал Опричнину – чёрный и дьявольский орден,

Та понеслась по просторам Московского Царства,

Всё на пути предавая мечам и пожарам,

И застонала, заплакала Русская Церковь

С плеч покатились честные главы архиереев…

Лучшие люди, древнейшие русские роды,

Аристократия, коей бы надо гордиться,

Вдруг вся в измене была обвинена злодеем,

И захрустели в колёсах со звоном их белые кости…

И заплясала в застенках кровавая страшная баня…

Много ещё чего написал тогда великий американский религиовед. Но достаточно и этого. Да, счастливое для всех этих профессионалов Массачутеского университета, Кембриджей, Гарвардов и Московской Академии Художеств это было время. Либеральные 90-е и либеральные же начала 2000-х. Но времена, как давно замечено, имеет свойство меняться. И вот уже в Екатеринбурге на месте Ипатьевского дома возведён Храм Спаса на Крови, в Белгороде поставлен памятник уничтожителю Хазарского каганата Князю Святославу Игоревичу, и, наконец, в Орле и в Александрове вот-вот появятся памятники Величайшему Создателю Русского Царства Царю Иоанну IV Васильевичу Грозному.

– Ивану Грозному! – Вы представляете! Вы представляете! Этому убийце, сыноубийце, садисту, маньяку и супостату! – воют либералы всех мастей, – Ведь он уничтожил в Новгороде 700 тысяч человек. Ведь он топил в Волхове всех евреев, не желающих крестится! Ведь он насиловал жён и девочек и убил своего сына!

И продолжают:

Так было точно! Так пишут историки дружно:

Иоффе, Покровский, Радзинский,

Так Репин в картине бес-смертной

Нам показал содроганье души супостата!

И вот! Сыноубийце, который достоин Гиенны,

Памятник требуют ставить безумные люди!..

Так воют и причитают все эти профессора и московские доктора-искусствоведы. И среди них первые Александр Дворкин и Алексей Лидов. Впрочем, имя им легион. И они никогда не отступят. Так что нам в России, действительно, надо вводить Опричнину, духовную, по крайней мере, уж точно. И чем скорее, тем лучше.

Именно поэтому, чтобы ускорить события, мы, Хоругвеносцы, и собрались недавно на нашей загородной базе и подняли над собой большую хоругвь, на которой изображён Царь Иоанн Васильевич Грозный с большим карающим мечём и в схимническом облачении, ибо перед своей кончиной он принял схиму с именем Иона. А под ним с Крестами и косами стояли Хоругвеносцы, ибо наступило время изгонять бесов, и вот-вот наступит время косить весь этот черто-полох, все эти сорняки, всю эту плакун-траву, которыми густо заросли прекрасные поля нашей Родины. И хоругви с изображением Иоанна Васильевича очень во всём этом помогут.

Ведь кроме этой хоругви, сделанной Ириной Горской, есть у нас ещё одна прекрасная хоругвь, созданная нашим преждевременно ушедшим братом художником Юрием Копосовым, которого все, за его пребывание в Оптиной Пустыни, звали Георгием Оптинским или просто Юрой Оптой. И с этой хоругви на нас также смотрит, уже принявший схиму, Царь, своими умными, проникновенными, строго-внимательными глазами…

Так что битва за Ивана Грозного хоть и идёт уже давно, но сегодня разгорается с новой силой. Помнится, после демонстрации фильма Павла Лунгина «Царь» в Госдуме, и после моего выступления на «дискуссии» по этому поводу, все они, вся «партия российских ненавистников» смотрела на меня коллективным Курбским. Все их фигуры и высокомерие лиц говорили: «Сколько волка не корми, а он всё равно в лес смотрит! Очень презрительное и даже ненавидимое было их лиц выражение. И в их глазах читалось: «Ну вот, зверь показал свои когти!». Очень, повторяю, презрительное и ненавистное было выражение… Но интересно, что после моего выступления разговаривать со мной не хотели и некоторые наши православные почитатели Русских Царей, которые все стремились к объективам видеокамер и туда, к свету ярких софитов, где режиссёр Павел Лунгин вдохновенно просвещал народ на тему: каким живодёром и садистом-параноиком был Иван Грозный. Там, под лучами ламп и софитов, лоснящихся лысин и поблескивающих глаз, – там, все, и для упоминаемых мною православных, – были свои, там был единокровный лагерь единомышленников, для которых Царь Иоанн Васильевич был и навсегда останется тем заклятым и вечным врагом и на вечные времена – ненавистным проклятым врагом на все, повторяю, времена, и даже после и времён всех скончания…

Там, извините, враги, а здесь, извините, свои. Вот они, все тут как тут, толпятся на выходе из малого зала Госдумы, все такие довольные, такие радостные, такие распираемые от своей значимости и таланта… И особенно распирается и в свете софитов переливается сам наследник и продолжатель второй серии «Ивана Грозного» Сергея Эйзенштейна и американского профессора-консультанта Александра Дворкина, кстати, сыгравшего в фильме роль одного из врагов Царя, архиепископа Новгородского Пимена. Как это символично! Американский консультант по ересям и сектам, защищавший в американском университете магистерскую диссертацию на тему: «Иван Грозный как религиозный тип», сам выступает в фильме в роли жидовствующего еретика и врага Русской государственности, заговорщика Пимена! Вот уж поистине пальцем в небо!

Вообще всё это сильно похоже не на историю реального Царя Иоанна IV-го, а на какого-то нового, теперь уже не немецкого, а русского Фауста и его «верного друга», прибывшего теперь уже из Америки – чёрта Мефистофеля. Впрочем, куда там классикам! Всем этим Гёте, Шекспирам, Эйзенштейнам и Феллини, тут сразу всё с помощью консультанта расставлено по своим местам. Царь Иоанн Васильевич – религиозный изувер, создавший чёрный сатанинский орден, сектант, хлыст и параноик – мечется между жестокими казнями своих мнимых врагов, ночными видениями-галлюцинациями и ночными же разбиваниями лба об пол в покаянных молитвах, человек, страдающий не только жутким раздвоением сознания, но и как большинство шизофреников, живущий в своём, выдуманным им, «апокалиптическом» мире, решивший, что раз он Царь – он есть воплощение воли Божией, а раз воля Божия, то, что бы он не делал – всё правильно и не подлежит никакому человеческому суду. То есть никто ему не указ. И уж тем более какой-то «чернец» митрополит Филипп, которого Малюта душит по его приказанию.

То, что всё это ложь, созданная предателями и изменниками типа Курбского, врагами нашего Отечества типа Поссевино и усугубленная масонами типа Карамзина, или либералами типа Соловьёва и Костомарова – это не важно! Важно лишь то, что мы единый космополитический интернациональный интеллигентно-культурный элитно-художественный и научный мир, всю эту ложь признаём, поддерживаем, да так, что она является нашим «credo», нашим Символом Веры, от которого мы не отречёмся на за что и никогда, потому что ведь если мы не будем признавать нашу ложь, а будем признавать правду, то должны будем сами прыгнуть и утопиться в Волхове! Чего делать мы, конечно, не собираемся. А посему будем лгать и дальше…

Всё это, конечно же, так. Только господа Лунгины и Учителя как-то не чувствуют и не понимают, что грядут, что наступают новые, иные времена, времена в которых фигура гениального Русского Царя вдруг снова материализуется и проступает во всей своей правде и красоте, проламывая стену их лживых гротескных галлюцинаций. Да, да, они галлюцинируют, все живут в своих либеральных грёзах и не замечают, болезные, что из-за горизонта на них надвигается нечто…

Как странно уходят эпохи,

Вчера вроде был Лунгин,

А сегодня лунгинские крохи,

Точнее обрывки картин

Ещё промелькнут в сознании,

Порвутся и пропадут,

И вот уж опричники псами

На суд Лунгина ведут.

Идут и машут мётлами,

И в снеге нам путь метут,

Сквозь белой метели пламя

Хоругви Царя плывут.

Кругом же горят рекламы,

То «Царь», то Уальдов «Грей»

На световых экранах,

А буря всё злей и злей.

Они нас уводят в Бездну,

Они нас во Тьму зовут,

Но Грозный жезлом железным,

Громит их и там и тут.

А буря всё нарастает,

А ветер гимны поёт,

И впереди всей стаи

Бедный Лунгин идёт.

В одной рубахе, разутый,

Бредёт за Федькой Лунгин,

А в спину ему Малюта

Тычет железный клин.

Тянут его на аркане,

Туда, где сидит медведь,

А люд за опричными псами

Перформанс бежит смотреть.

Бежит и радостно машет,

– Тащи, Лунгина, давай!

– Пусть знает, зараза, наших!

-Мишенька, начинай.

Идут, хохочут, смеются,

Радуются, поют.

Что им всем Конституция?!

Это же Русский люд!

Что им Закон и Право,

Когда закаты в крови,

Всё небо когда кроваво

Во имя святой Любви…

Когда из снегов Россия

В метели снова встаёт,

И из пурги Мессия

В терновом венце грядёт…

Так что скоро этим Лунгиным и Учителям кридык…

Глава Союза Православных Хоругвеносцев,

Председатель Союза Православных Братств,

Предводитель Сербско-Черногорского

 Савеза Православних Барjяктара

Леонид  Донатович Симонович-Никшич