Итак, архиепископ Мельхиседек (Лебедев) в своей статье о церковном прославлении Царственных Мучеников пишет: «У окна комнаты Ипатьевского дома, где совершилось убийство, по ночам возлагались цветы, особенно в годовщину убийства. Цветы убирали – они появлялись вновь. Так продолжалось годы, и никто не помнит, когда возник этот обычай . . .
Наконец – продолжает Владыка – открытое моление на месте дома Ипатьевых (уже взорванного – Л.Д.С-Н) состоялось в 1989 году». И далее Владыка рисует очень впечатляющую картину: «Вечером в ночь убийства (с 16 на 17 июля) на пустыре, где стоял дом, стали собираться люди. Никто их не собирал, не организовывал, люди пришли сами. Единственным организующим моментом послужило принесение туда х о р у г в е й (!!! – Л.Д.С-Н), Царского орла и Российского знамени. Хоругвей было всего три: с образами Св. Гермогена, Тихона и Царя-Мученика Николая II. Для последней хоругви канонического образа, к сожалению, не нашлось, и был скопирован портрет (однако, когда хоругвь была развёрнута и бабушки увидели Царя-Мученика, то закрестились, признали, значит). Следует признать, что уровень мастерства при изготовлении хоругвей был не очень высок, и можно сказать, что в них было больше чувства, чем мастерства . . .»
Да, именно так, тогда, в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века, всё так и было. И не только в Екатеринбурге, но и по всей России. И в Москве начиналось также. Хотя у нас, братчиков Братства Святого Царя Мученика хоругви с его изображением тогда ещё не было. А была лишь – наклеенная на фанерку фотографическая копия с иконы Святой Царской Семьи, – Русской Зарубежной Церкви, написанная в Джорданвилле. Но знамя уже было, причём не только Бело-Сине-Красное с золотым квадратом и черным Двуглавым орлом на нем, но и Монархическое – Черно-Золото-Белое. А чуть позже появился знаменитый, созданный Вячеславом Дёминым черный стяг, на котором с одной стороны был большой Крест со скачущим на коне Георгием Победоносцем и надписью:
БОГЪ . РОССIЯ . ЦАРЬ ,
а с другой – восьмиконечный Православный Крест с огромными буквами под ним:
МЫ РУССКIЕ – СЪ НАМИ БОГЪ !
Впрочем, даже это первое монархическое знамя впервые появилось несколько позже, на первом Крестном Ходе по центру Москвы, возглавляемом Святейшим Патриархом Алексием II. А тогда, на первом монархическом стоянии у Собора Василия Блаженного перед памятником Минину и Пожарскому, на которое собралось где-то 300 – 400 человек, и хоругвочка-то маленькая была всего одна, и был на ней изображён лик преподобного Сергия. Помолившись у Василия Блаженного, как сейчас помню, двинулись по Красной площади, и у здания ГУМа остановились, и повернулись лицом к «ближневосточному зиккурату». И тут произошло неожиданное для всех. Вдруг, поэт Алексей Широпаев, который тогда был ярым монархистом, громким голосом начал возглашать анафему лежащему в зиккурате мертвецу:
– А – на – фе – ма ! – восклицал он несколько охрипшим от волнения громким голосом.
– А – на – фе – ма ! – подхватывала толпа.
– А – на – фе – ма ! – повторял Широпаев.
– А – на – фе – ма ! – грозным эхом вторило шествие.
И так три раза. А перед нами, монархистами, со страшной скоростью щёлкали затворами журналисты всех стран. Сколько тогда было направлено фото- и видео-объективов – даже и сказать не смогу. Особенно мне запомнилось множество азиатских узкоглазых лиц, скорее всего японских, которые с какой-то прямо-таки жадностью щёлкали фотоаппаратами… Так, тогда, из самой гущи народа а Москве начинался Русский Православный Монархизм. Это было в конце 80-х и самом-самом начале 90-х годов уходящего страшного и кровавого ХХ века…
Примерно то же, безо всякой общей «координации» по стране, происходило и в Екатеринбурге.
«… Когда появились хоругви, – продолжает Владыка Мельхиседек, – то народу прибавилось, люди сгруппировались в круг, в центре круга стали возлагать цветы, прямо на щебень, и там же возжигать свечи. Так уж получилось, что одни и з г о т о в и л и и п р и н е с л и (курсив мой, – Л.Д.С-Н) хоругви, а кто-то принёс цветы и свечи, и при этом никаких оргкомитетов не было (хотя имена известны, но мы их не будем здесь упоминать), – пишет Владыка, и продолжает: – Был прочитан канон Царственным Мученикам по тексту Зарубежной Церкви, закончилось моленье чтением «Отче наш». Всего участвовало до 200 – 250 человек самых разных возрастов, в том числе и дети.
Русская Православная Церковь в лице её официальных представителей никакого участия не принимала, ни прямого, ни косвенного, не принимали участия также и никакие политические или общественные организации. Люди пришли сами, «без направляющей и организующей», пришли в одиночку или несколькими группами (вроде тех, кто делал хоругви), пришли по велению сердца. Мы подробно останавливаемся на этом, чтобы опровергнуть расхожее мнение или многие расхожие мнения на этот счёт.
Власти города, – продолжает Владыка, – отреагировали на это событие очень резко, лучше сказать – и с т е р и ч н о (курсив мой, – Л.Д.С-Н). ОМОН устроил форменное побоище (Л.Д.С-Н), было схвачено и отвезено в райотдел милиции 11 (по числу убиенных в Ипатьевском доме ! – Л.Д.С-Н) человек, из них д в о е н е с о в е р ш е н н о л е т н и х (курсив мой, – Л.Д.С-Н) мальчик 16 и девочка 14 лет. Такое совпадение цифр с числом и возрастом расстрелянных удивительно и неслучайно.
В 1990 году пришли уже тысячи людей, было три православных священника из Патриаршей Церкви, была отслужена панихида, но по соседству проходили митинги и выступления ораторов с пламенными речами. С тех пор политическая эксплуатация дней памяти Царственных Мучеников стала их постоянным компонентом. Ночью, в час убийства, был отслужен м о л е б е н двумя священниками Зарубежной Церкви, он проходил на частной квартире, участвовало около 20 человек» . . .
Да, да, так всё и было, и в Екатеринбурге, и в Санкт-Петербурге, и в Москве, и в Нижнем, и далее везде, по всей Руси Великой…Начинали с цветов у окна расстрельной комнаты, а потом, помнится, разрасталось до 100-тысячного Крестного Хода в Москве от часовни-памятника Героям Плевны к памятнику Кириллу и Мефодию и дальше на набережную мимо Кремлёвской стены, по Большому Каменному мосту, вниз, на ту сторону Москва-реки, мимо «Театра Эстрады» в «Доме на набережной», и во двор старинного храма 17-го века Николы на Берсеневке. Сто тысяч человек, в Москве, незадолго уже перед всецерковным прославлением Святых Царственных Страстотерпцев в сонме всех Новомучеников и Исповедников Российских, от безбожной сатанинской власти убиенных. И сонмы эти были тогда уже не «сонмы», а «сонмища», причём среди них были и ведомые и неведомые, т.е. просто пропавшие, сгинувшие в подвалах местных чрезвычаек… Да, на удивительные воспоминания вдохновляет эта, только теперь опубликованная статья Владыки Мельхиседека. И много Крестных Ходов вспоминается теперь. И в Екатеринбурге (бывшем Свердловске), к монастырю Святых Царственных Мучеников на Ганиной Яме, и в Нижнем, от храма Иоанна Предтечи, вверх в город, и по Преображенской (бывшей Свердлова), в Кремль, и снова вниз, к храму, от которого начинали, и близ Кунгура, на Белой Горе на Урале, и в Алапаевске, и у шахты, куда были сброшены тела Алапаевских мучеников, и Санкт-Петербурге, и Курске, и в Черногорской Будве, и в монастырях Сербии, в Милешево, и в Беранье, и в Джурджевых Ступовах, и в Остроге, в Черногории, и в Подмайне, и Цетинье, в Святогорской Лавре под Славяносербском недалеко от Луганска, и, конечно, тогда ставшие традиционными Крестные Ходы Святых Царственных Мучеников в Третьем Риме – который будет стоять вечно, а четвертому не бывать.
Святии Царственнии Мученицы, молите Бога о явлении Нового Русского Царя, и о всех нас так идущих и идущих с хоругвями и иконами по всей Русской земле.
Святый Царю-Мучениче Николае! Помолись о нас у Престола Всевышнего!
Глава Союза Православных Хоругвеносцев,
Председатель Союза Православных Братств,
Предводитель Сербско-Черногорского
Савеза Православних Барjактара
Леонид Донатович СИМОНОВИЧ-НИКШИЧ
+ + +