Человек и власть

Лапин Александр Алексеевич – журналист, писатель, политик.

Считается, что подавать иски в суд не в нашем менталитете. В России это как-то не принято. Лучше сразу в морду. Или устроить дворовое ток-шоу, до хрипоты доказывая свою правоту на потеху окружающим. Но с возрастом понимаешь, что есть и другой – более цивилизованный – вариант. Поэтому теперь в спорных ситуациях я обращаюсь в суд.

С чем я сталкиваюсь? Все процессы перечислять не буду. Но три наиболее интересных опишу.

В середине 1990-х я стал свидетелем спора между центральной редакцией федеральной газеты и одним из ее региональных предприятий, которое вложило большие деньги в местное молодежное издание. Как мне казалось, центр должен вернуть ему эти средства. Но москвичи пошли по линии арбитража. И добрались до самого верха.

Ситуацию «лихих девяностых» напоминать не стану. Скажу только, что серьезный юрист посоветовал регионалам поискать посредника. И такой нашелся. Он внес нужную сумму кому следует, и арбитражный суд присудил им желаемый возврат. Но и юристы центрального офиса не дураки: они тоже «внесли». И обжаловали вердикт. Вскоре пришло новое решение: правоту признали за центральной газетой.

Ко мне прибежал директор регионального предприятия со слезами на глазах: «Смотри, один и тот же суд и тот же судья вынесли два разных решения!» Я предложил своим знакомым: давайте-ка лучше сами съездите к этим ребятам и договоритесь без суда. На том и остановились. Деньги им в итоге вернули – разумеется, за вычетом суммы «заноса». И они вложили их в новое производство.

Второй памятный процесс случился в Воронеже в начале нулевых. Мы купили здание под Издательский дом. Но там сидел арендатор – начальник управления МЧС. И съезжать этот важный генерал не собирался. Мы – законные владельцы со всеми документами на руках – ринулись судиться. Но суд на нас, мягко говоря, не реагировал. В итоге проблему удалось решить лишь через вышестоящие органы власти и через печать. Тем не менее вера в правосудие у меня не угасла.

И вот совсем недавно я сцепился с мошенниками. Понимая, что все законы на моей стороне, решил: суд вынесет единственно возможное решение. Хотя многие знакомые оптимизма не разделяли.

Начинаются слушания. Все идет правильно. Судья разбирается в деталях, задает нужные вопросы, спрашивает с ответчиков по полной программе. Настает момент вынесения вердикта. И вдруг все видят, что служитель Фемиды «поплыл». «Ну, значит, «внесли», – думаю я. – Или вызвали на ковер». Беру его решение и везу своим друзьям в Москву. Один из них – заслуженный юрист – читает и вдруг начинает хохотать: «Ты шутишь? Разве мог судья такое написать? Ты мне это оставь, отдам Задорнову – сделает юмореску».

Надо сказать, с сатириком он действительно знаком. Но мне делать из нормального в общем-то судьи посмешище для всей юридической общественности не хотелось. Как журналист, я знаю, что может чувствовать человек, которого власть имущие – вероятно, через его же начальство – заставили писать и зачитывать откровенную белиберду. В течение всего процесса он фактически указывал ответчикам их место. А сейчас они смеются. Радуются, что могут все. Так что я этому человеку сочувствую. Думаю, он сам ненавидит тех, кто вынуждает его выносить такие решения, наплевав на собственную совесть и профессионализм.

 

 

Здесь мы подходим к главному. Будучи депутатом областной Думы, я чувствую, как народ свою власть, мягко говоря, не любит (если не сказать, люто ненавидит). И, размышляя над причинами, прихожу к выводу: ненавидят потому, что боятся.

Бывая за границей, я вижу либо уважительное отношение обывателя к представителям власти, либо нейтрально-прохладное. У нас же власть может сделать с человеком все, что угодно и дружба между ними никак не складывается.

Одна полиция что творит! В процессе реформирования много говорили об обретении стражами порядка нового статуса и морального облика. В разы подняли им зарплату. Но когда волна пропаганды схлынула, все осталось по-прежнему. После дикого случая в Татарстане подобные факты стали вскрываться и в других городах. То есть, милицейская реформа не удалась. Как и административная, и многие другие.

В результате страх, как и прежде, пронизывает все сферы общества. Бизнес боится, что наедут и отберут собственность. Или задушат налогами. Простые обыватели тоже трепещут от собственного бесправия. И продолжают ненавидеть.

Но это лишь одна сторона проблемы. Изнутри заметно, что и власть не любит народ. Я много общаюсь с людьми. Зачастую уже после их долгого хождения по инстанциям. И когда вижу очередную кипу отписок, понимаю: власть стремится не помочь, а отфутболить. И тоже боится жалобщиков.

Конечно, как журналист, я мог бы воскликнуть: люди, давайте уже избавляться от этого мерзкого страха! Но сначала нужно вырастить в себе достоинство. А десятилетия унижения явно тому не способствуют. Кстати, и сами чиновники находятся во власти вышестоящих. У того же судьи, может, реально заканчивается срок полномочий. А вдруг начальство их не продлит? Так что уповать на чье-либо достоинство не получается.

 

 

Недавно я слушал в Думе доклад очень толкового специалиста. Он сообщил, что результаты работы муниципалитетов раньше оценивались более чем по 180 параметрам. И они в своем управлении решили это число сократить. За годы работы им удалось свести количество критериев до 60.

Думаю, это далеко не предел мечтаний. Нам нужно не плодить показатели, а смотреть, что реально происходит между народом и властью. Сегодня у нас все большие начальники назначаются через Москву. И как к ним относятся на местах, их не волнует. Почему в США судьи позволяют себе процессы вроде уотергейтского, а в Италии заводят дела аж на премьер-министра? Там какие-то другие люди? Нет. Просто шериф или судья в той же Америке избирается населением. И перед населением несет ответственность.

Чем мы хуже? Как обращается с законом человек в мантии, высокое столичное начальство, может, и не узнает. А местное сообщество всегда в курсе, кто стремится разобраться в делах, а кто, как школьник, пишет под диктовку. Кому заносят, а кто взяток не берет. И как оценить главу района, население тоже соображает лучше, чем авторы 180 (или 60, без разницы) параметров.

Однако народ утратил контроль над властью. И объявленные робкие реформы – это никакая не либерализация, а простое восстановление статус-кво. Выборность губернаторов и одномандатные округа для депутатов у нас уже были.

Косметические меры во взаимодействии народа и тех, кто им управляет, ничего не изменят. Для этого нужно, чтобы демократизация шагнула в каждый дом. Когда мы будем выбирать не только председателей ТСЖ, но и судей, участковых и других представителей власти, может, тогда и наступят перемены. Возможно, с демократией получится даже перебор. Но со временем все устаканится. Другого же варианта преодолеть это вековое противостояние не вижу. Более того, наблюдаю другую его сторону.

Настал такой период, когда страх, на котором была построена система, исчезает. Люди уже устали ненавидеть. Они махнули на власть рукой и начинают над ней смеяться. А это плохой признак.

Можно своих правителей ненавидеть, бояться или любить. Но когда раздается смех, как над убогими, – приходит конец. Так перед 1917-м в народе ходили частушки про царя, а в 1980-х – анекдоты про Брежнева.

Некоторые думают, что революция происходит, когда собирается куча людей и идет свергать правящую верхушку. Но на самом деле революция – это когда некому власть защитить. В том же 1917-м царь остался один: армия, полиция – все отвернулись. К нему пришли депутаты Думы с бумажкой: подпишите – отрекитесь. И он подписал. В октябре никакого штурма Зимнего, по сути, тоже не было. Все защитники молча ушли. И когда распадался Советский Союз, Горбачев тоже остался один.

В этот раз на выборах президента народ еще раз дал Владимиру Путину карт-бланш. Но думаю, люди поверили ему в последний раз. И, видя поднявшуюся волну, любой думающий человек понимает: либо власть начнет демократизировать систему, либо наступит такой момент, когда снова никто не встанет на ее защиту.