I. 70-ти летие Виктора Дмитриевича.
Помнится мне, не так давно, 17 июня 2018 года, ездили Хоругвеносцы в Подмосковье к Виктору Дмитриевичу. Ему, нашему великому ветерану и древнерусскому человеку 16 июня «стукнуло» 70-ть. А мне тоже совсем недавно – 72. А Владиславу Васильевичу Куроптеву, как и Юре Ржаницыну, тоже недавно исполнилось 47 лет, а Игорю Игоревичу очень скоро исполнится 63 года. Вот и собрались Хоругвеносцы старым, проверенным составом, истинных друзей и братьев – на заросшем высокой травой и белыми цветами участке перед домом Виктора Дмитрича, за длинным столом под навесом, и отпраздновали юбилей Виктора Дмитриевича, и ещё трёх уже исполнившихся Дней рождений. День рождения Игоря Игоревича пока что не праздновали, так как он сказал, что до совершения даты по-народному обычаю, нельзя…
Собрались же за длинным дощатым столом в полном составе. Расселись так, что Виктор Дмитриевич был начинающим, а Александр Валерьевич замыкающим наш круг. Над ним чуть выше висела икона Воина Евгения Родионова, подаренная нами Юре Ржаницыну. Он принял её с благодарностью, приложился к ней, поцеловал, и пока повесил под стрехой нашего стола, рядом с восьмиконечным Православным Крестом…
Перед трапезой мы все решили сделать фото на память на фоне огромного морского гюйса, который Валерий Александрович для этого специально достал с чердака дома Виктора Дмитрича, ибо – что, кстати, особенно интересно – Петровский, т.е. с корабля Петра I, красный гюйс с синим или опять же белым Андреевским Крестом, который ставился, и до сих пор ставится, на нос корабля! – ни чем по сути дела не отличается от, вдруг ставшего символом, правого и даже ультраправого движения во всём мире, от Донбасса до Америки – красного флага с синим Андреевским Крестом. Первые начали, кажется, не то Шотландцы, не то Ирландцы –этот косой Крест и у них называя – Крестом Святого Патрика…
А теперь это знамя особенно популярно на Донбассе, в Донецке и Луганске, а скоро оно станет главным и в Сербии, и по всему миру. Ибо скоро, братья и сестры – война…
Но пока грело июньское солнце, и мы, Хоругвеносцы, стояли перед этим огромным Петровским стягом в нашем обычном боевом порядке. Чуть позже подъехал и Максим Анатольевич. В руках мы держали два знамени с тремя черепами – красное и чёрное. Кроме этого Алексей Манухин держал резной Крест на древке. А я в правой руке большой портрет-фотографию почившего Луганского старца Иоанна из монастыря Рождества Пресвятой Богородицы в Красном Деркуле. Однажды он, старец, очень сильно помог нам, Хоругвеносцам, после моей молитвы на его могиле…
Затем была ещё съёмка на видео-ролик, где я произнёс краткое слово. Кроме всего прочего я сказал, что нам надо очень и очень долго и кропотливо работать. И для этого я сегодня и объявляю (для внутреннего круга Хоругвеносцев, конечно) о том, что отныне – т.е. с 17 июня 2018 года мы основываем и создаём внутренний Орден Русских Архондариев – Савастократоров. То есть тот самый Орден, который мне несколько лет тому назад предложили создать сербские и черногорские монархисты. Тогда они назначили меня Архонтом, т.е. Вождём и Полководцем, а сами приняли на себя звания Савасто-краторов, т.е. воинов, несущих Крест. Можно, конечно, назвать их и Ставро-краторами – Крест по-гречески «Ставрос». Но оставим, как они предложили – Савасто-краторы – ибо савасто – это само собой – Крест, окровавленный мученической кровью, т.е. та самая Гаммата или изначальная древнеарийская Савастика, которую так теперь ненавидят все евреи и либералы…
Повторяю, сегодня 17 июня 2018 года я объявляю о создании нового опричного Ордена, который ляжет в основу Потаённого Тайнинского Царства Русских Хоругвеносцев-Савастократоров.
И центром нашего савастократизма будет Тайнинское, со стоящим там памятником Царю Мученику Николаю Второму Александровичу, который и будет покровителем этого Ордена.
Другим же Небесными же покровителями Ордена будут победитель Дракона Святой воин Георгий Победоносец и Архистратиг (Архонт) воинства Небесного – победитель Сатаны полководец Небесных сил бесплотных Арх-ангел Михаил…
II. Виктор Дмитрич
Но вернёмся к нашему праздненству. Итак, Хоругвеносцы в количестве 10 человек сидели за столом под навесом среди зелёных зарослей на участке Виктора Дмитриевича. Перед трапезой хорошо помолились, и пока сидели тихо, и молча вкушали, как говорится, что Бог послал на наш праздничный стол. Так в тишине и молчании началась наша трапеза. «Прямо как у монахов, – подумал я, – разве что Жития святых Владислав или Степан не читают… Хотя что ж, раз они не читают прочту я сам…».
Я встал и, обращаясь ко всем начал так:
– Ну, вот, братья и дружино… вот мы и собрались в этот торжественный день, чтобы отметить замечательное событие. Сегодня 17 июня 2018 года мы с вами, могли бы отметить сразу 5-ть день рождений. Но так как у Игоря Игоревича день рождения ещё не наступил, и он верит в народные приметы и свято чтит древний обряд, то его мы сегодня поздравлять пока не будем… А поздравим четырёх наших братчиков – Виктора Дмитрича, Леонида Донатовича, Валдислава Васильевича и Георгия Николаевича. Начнём с нашего дорого древнерусского витязя Виктора Дмитриевча – так как у него большой юбилей – ему исполнилось семьдесят лет. Семьдесят лет жизни – и не какой-нибудь, а нашей русской жизни, братья. В жизни Виктора Дмитрича, как в волшебном зеркале отразилось всё бытие Русского народа и Русского человека за последние 70 лет нового хазарского ига. Трудное детство. Ещё в юности начавшаяся трудовая деятельность. А дальше армия, тюрьма, лагерь, психушка, побег, снова тюрьма, снова лагерь – и так 15-ть лет по тюрьмам, лагерям и дурдомам, и снова свобода, и снова трудовая деятельность, и наконец – обретение своего мира и возвращение к самому себе и своей сущности, и своей Русскости, через Церковь, через Крещение, черех Христа и Пресвятую Богородицу. И дальше. Дальше Господь привёл его к нам, в Союз Православных Хоругвеносцев. И началась у него вторая, главная и настоящая жизнь…
Вот Солженицын написал рассказ «Один день Ивана Денисовича», а я бы написал «Трудовая жизнь одного Русского человека – Виктора Дмитриевича Кириллова» – ибо жизнь его действительно есть как бы символ хождений по мукам всех простых Русских людей – в нашем страшном и совсем даже нерусском XX веке…
Тут он как-то мне по телефону рассказывал, как он бежал из сумасшедшего дома. Да, если бы я был Достоевским, я бы обязательно написал рассказ об этом… Ибо, повторяю, в этой жизни, в этой тюрьме и в этом побеге – сконцентрировалась вся жизнь Русских людей за последние как минимум семьдесят лет…
Но вот, что интересно. Пройдя все эти круги, от первого до девятого, он не озлобился, не остервенился, не затаил мщения к своим обидчикам, и не только не прикончил, не «пришил», не зарезал ни одного из них, но наоборот, рассказывает о них с юмором и даже с какой-то теплотой, если не сказать с любовью. Да и то, ведь на той тюремной, «ментовской» стороне, в низовых нас «стерегущих» структурах тоже ведь служат подневольные Русские люди – не одни же татаро-монголы там заправляют…
Вот он весь Русский человек, и вот она вся Русская жизнь. Казалось бы озверей, остервенись, затаись, ненавидь и мсти, и наслаждайся даже самой возможностью отмщения. Но нет. Нет этого совсем. Только юмор, только сочувствие, только сострадание к человеку, к любому, даже живущему на самом дне. Да, Сочувствие, и Сострадание, Жалость и Любовь. Это и есть истинное Русское Христианство. Какая-то я бы даже сказал, душевная святость – та святость, которая тайно живёт в душе каждого Русского человека…
Меня в своё время поразило, как Виктор Дмитрич по гитару пел нам песню на стихи Николая Рубцова «В этой деревне огни не погашены…». Музыку написал он сам. Кстати, музыку к этой песне писали многие, и у некоторых очень неплохо получалось. Но у Виктора Дмитрича получилось как-то совсем, что называется – проникновенно.
И надо видеть и слышать, как он, сидя на кухонке с гитарой в руках, исполняет эту песню. Вот он перебрал струны, взял два-три аккорда и, устремив глаза туда, в тот мир, который видят только Русские люди, запел:
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.
Светятся, тихие, светятся, чудные,
Слышится шум полыньи…
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?
Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное — все забывается,
Светлые звезды горят!
Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь…
Я всегда слушаю, замерев. Ибо слышу в его голосе, и в мелодии то невероятное, страшное, святое и прекрасное пространство, которое называется кратким словом – Русь.
Да, надо его попросить, чтобы он на ту же мелодию положил и продолжил петь ещё одно стихотворение, благо, что размер и внутренняя мелодика почти те же:
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?
Знала ли что? Или в Бога ты верила?
Что’ там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых…
Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
Соколов, лебедей в степь распустила ты —
Кинулась из степи черная мгла…
За море Черное, за море Белое
В черные ночи и в белые дни
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни…
Тихое, долгое, красное зарево
Каждую ночь над становьем твоим…
Что же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим?
Я бы только «сонное марево» заменил на «тёмное марево». Ибо Блок, когда писал это стихотворение о Руси, ещё не знал, какое страшное «тёмное марево» спускается на его любимую Родину. А Виктор Дмитрич знает. И надо же, нет в нём, ни уныния, ни отчаяния, ни мести, ни ненависти, ни злобы. Только тёплый, мужицкий юмор, который прикрывает невидимую любовь к Родине…
III. Образ поэта и художника в мировой литературе
Я взял в руки хорошо написанную икону Пресвятой Богородицы, перекрестил ею братьев, отдельно перекрестил Виктора Дмитрича, и сказал:
– Вот, дорогой наш Виктор Дмитрич, дарим Вам на Ваше 70-ти летие эту Богородичную икону, чтобы она Вас хранила и спасала. Вот тут сверху вбейте гвоздик, и повесите её над своей кроватью, чтобы хранила она Вас от всяких наваждений и отгоняла помыслы, и разгоняла бесов, которые стараются соблазнить нас, напасть на нас, вогнать нас в тоску и уныние, подсказать и направить на неправый путь, разжечь страсти и безумные желания…
– Да, у меня есть гвозди, сегодня же вобью и повешу! – сказал Виктор Дмитриевич, и поцеловал икону.
Потом я поздравил с Днём рождения также Владислава и Юрия, а Игоря Игоревича хоть и не поздравил, но всё же подарил ему настоящую чёрную пилотку моряков подводников с чёрно-золото-белой кокардой, в центре которой изображён якорь.
Потом поздравляли Хоругвеносцы: Александр Валерьевич Королёв подарил Виктору Дмитриевичу икону Николая Угодника с клеммами и сказал:
– Эту икону я принёс с Вятского Крестного хода, она обладает целительными свойствами, поэтому желаю Вам, Виктор Дмитрич, силы, здоровья, радости и во всём благого поспешения…
Мне же Александр Валерьевич подарил икону Царя Иоанна Васильевича в полный рост с боевым стягом с руках, работы нашего замечательного друга – художника Михаила Михайловича, о котором мне обязательно надо написать отдельную главу этого моего повествования – потому что замечательнейший же человек. Русский и бескорыстный, бессребреник каких мало, с истинно христианской и истинно художественной душой.
Вот все, говорят, у Достоевского есть Князь Мышкин, а у Лескова Левша, а у Гоголя бедный художник Пискарёв из повести «Невский проспект». Но всё же как-то немного образов отрешённых и бескорыстных художников в Русской литературе. Вот там у них на Западе есть, например, Леон Фейхвангер, написавший роман о Гойе, или Сомерсет Моэм, написавший «Луна и грош» о Гогене, или Ирвинг Стоун, написавший «Агония и Экстаз» о Микеланджело и «Моряк в седле» о Джеке Лондоне. Правда, это всё не столько литература, сколько беллетристика. Но всё равно. И о Гогеме есть книжки, и о Ван Гоге. А Томас Манн даже замахнулся на портрет сумасшедшего больного композитора, под типично германским названием «Доктор Фаустус». Была, конечно, попытка такого Русского Фауста и у нас – образ Мастера в романе «Мастер и Маргарита». Но он получился какой-то вялый, неясный, и будто бы вырезанный из картона. Картонный какой-то Фауст. И как это ни странно, самый невразумительный образ среди ярко и выпукло очертанных других, даже самых второстепенных героев. Самыми же выпуклыми получились Маргарита и чёрный кот Бегемот. Кот совершенно бесподобен. «Кот в сапогах» у Пьеро, «Учёный кот» у Пушкина, кот-соавтор в «Записках кота Мурра» у Гофмана и, наконец, «Кот Бегемот» у Булгакова. Вообщем котам везёт намного больше, чем художникам…
А между тем характеры у наших русских людей, таких как Виктор Дмитрич или Михаил Михайлович не менее интересны, чем у всех этих котов мировой литературы. И блаженства и юродства у Михаила Михайловича и Виктора Дмитрича не меньше, чем, например, у Левши или там князя Мышкина. Обязательно надо о них написать. Обязательно…
А после всех поздравлений и подарков – Максим Марков ещё вручил мне прекрасную икону Святого Саввы Сербского, которую с поздравлениями передал мне наш молодой сербский друг, теперь кинорежиссёр Андрей Драгович. Теперь и Царь Иоанн Васильевич и его родственник Святой Савва Сербский – украшают мою рабочую комнату и помогают мне писать это моё бесконечное повествование о наших русских и сербских людях, которое так и называется – «Роман о России»…
IV. Песни Хоругвеносцев
Потом пели песни. Раньше это было нашей хоругвеносной традицией. Потом как-то ушло. Но сегодня, в день 70-ти летия Виктора Дмитрича возобновилось. Собственно, Виктор Дмитрич и возобновил:
– А давайте попоём, братья! – воскликнул он.
– Давайте, как раньше споём про Терек!… Владислав, давай, зачинай…
Владислава не надо было долго просить. Он любил петь. И любил «зачинать». И он начал:
Как на быстрый Тер-е-к, на высокий берег
Вывели казаки сорок тысяч лошадей
И устлался Терек, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных лю-ю-дей…
Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить! – подхватили Хоругвеносцы.
Да, мощно так, складно, сильными голосами…
А я увидел тот самый «быстрый Терек», и идёт страшная сеча. И падают герои:
А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля, братцы, ранила коня.
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня…
Так и вижу, конь споткнулся, упал казак с коня в степной бурьян, а отряд помчался дальше. И вот он уже лежит один посреди широкой степи…
Кудри мои русые, очи мои светлые
Травами, бурьяном да полынью заростут.
Кости мои белые, сердце моё смелое
Коршуны да вороны по степи разнесут…
Какая невероятная сила в этих Русских казачьих песнях. Какие сразу видишь эпические картины. У меня вообще сильно развито внутреннее зрение. Как кино смотрю. Так и вижу: вот, он, лихой молодой казак, лежит в траве-мураве, и над ним, чертя за кругом долгий круг, постепенно снижается ворон… И никакого нытья, всё так и должно быть. А если не так, то и жить не зачем…
Только закончилась эта песня. Как Владислав начинает её, так сказать, продолжение:
Чёрный ворон – друг ты мой залётный,
Где летал так далеко?
Чёрный ворон – друг ты мой залётный,
Где летал так далеко?…
Тут у этой песни есть интересный «рефрент». Каждую последнюю строчку должен повторять следующий из седящих за столом.
– Где летал так далеко-о-о? – вывел громко Виктор Дмитриевич.
– Ты-ы принёс мне, а ты чёрный ворон, ручку белую с кольцо-о-о-м…
– Ручку белую с кольцо-о-ом, – пропел Юра Ржаницын.
Вышла, вышла, вышла на крылечко,
Пошатнулася слегка…
По колечку друга я узнала,
Чья у ворона рука…
То рука, рука мого милого,
Знать, убит он на войне…
– Знать, убит он на войне-е-е-е, – пропел Максим Марков…
Он пришёл, пришёл туда с лопатой
Милостливый человек…
– Милостливый челове-е-е-к, – пропел Степан
И зарыл, зарыл в одну могилу
Двести сорок человек…
– Двести сорок челове-е-ек, – сильным голосом повторил Александр Валерьевич…
И поставил крест, да крест, дубовый,
И на нём он написал:
«Здесь лежат, лежат с Дону герои.
Слава Донским казакам!» – медленно повторил Валерий Александрович последние слова.
– Слава Донским казака-а-ам! – подхватили все Хоругвеносцы…
Потом увлеклись, пели долго, много, хорошо и стройно. И песни разносились по всей округе:
Не для меня придёт весна
Не для меня Дон разольётся,
И сердце де-е-евичье забьётся
С восторгом чувств не для меня…
Какая сила! Какая ширь! Прямо гоголевские из «Тараса Бульбы» картины. Только как-то проще, шире, светлее:
Не для меня придёт ПасхА,
За стол родня вся соберётся,
«Христос воскрес!» из уст польётся,
Пасхальный день не для меня…
А для меня – кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слёзы горькие польются,
Такая жизнь, брат, для меня…
Мощно лилась над травами и цветами, над диким виноградом, вишнями и яблонями этот гимн Русской, казачьей жизни. И Смерти. И бесстрашия перед ней! Даже как-то с вызовом. Тут всё: вся Русская удаль, вся красота и высокая трагедия Жизни и Смерти…
И сразу Владислав затянул:
Чёрный ворон, что ж ты вьёшься
Над моею головой?
Ты добычи не добьёшься!
Чёрный ворон, я не твой!…
Что ж ты когти да распускаешь
Над моею моею головой?
Иль добычу себе чуешь?
Чёрный ворон, я не твой!…
Но вдруг тон диалога с вороном меняется. Герой просит птицу:
Отнеси платок кровавый
Милой любушке моей,
Ты скажи – она свободна,
Я женился на другой…
Калена стрела венчала
Среди битвы роковой.
Вижу смерть моя приходит…
Чёрный ворон – весь я твой!
И дальше после такой печали вдруг как один грянули:
Помилуй нас, Бог Всемогущий,
И нашей молитве внемли,
Так истребитель погиб «Стерегущий»
Вдали от родимой земли…
Высоко летели в небо голоса. Владислав брал всё выше. А Виктор Дмитриевич сыпал какими-то невероятными руладами, раскрашивая светом трагическую канву:
Командир прокричал: Ну, ребята!
Для вас не взойдёт уж заря,
Героями Русь ведь богата,
Умрём же и мы за Царя!
И вмиг отворились кингстоны,
И в бездну морскую ушли,
Без ропота, даже без стона,
Вдали от родимой земли.
И чайки туда прилетали,
Кружатся с предсмертной тоской,
И вечную славу пропели
Героям в пучине морской…
И дальше неизвестный автор дописал пророческие слова:
В том сила России грядущей –
Герои бессмертны у ней.
Так броненосец живёт «Стерегущий»
В сердцах наших Русских людей…
Так кончается эта героическая песня. Казалось бы всё, можно ставить точку. Но Виктор Дмитрич вдруг продолжил:
Наверх вы, товарищи, все по местам,
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает…
Прощайте, товарищи, с Богом – У-ра!
Кипящее море под нами.
Не думали, братцы, мы с вами вчера,
Что нынче умрём под волнами…
Не скажет ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы Русского флага,
Лишь волны морские прославят одни
Геройскую гибель «Варяга»!…
А Владислав вдруг взял и продолжил:
Со знаменем Русским – вперёд на врагов!
Вперёд, боевые ребята,
Покажем, что значит удар моряков
Ведь нас блаславляет из-под облаков
Сам Русский Христос Пантакратор!…
Так сидели и пели Хоругвеносцы за праздничной трапезой 17 июня в лето от Рождества Христова 2018-е…
V. Разговор с Сергеем Кришталём, Валерием Ерчаком и Леонидом Болотиным
27 мая 2018 года, в воскресенье, – на Праздник Пресвятой Троицы и в день Священного Коронования Государя Императора Николая Второго Александровича – Хоругвеносцев пригласили идти Крестным Ходом – Церковным – по Москве. С 15.00 до 17.00. В тот день, помнится, в час дня ещё звонил Сергей Владимирович Кришталь. Поздравлял с Праздником. Говорит, что митрополит Феогност и архимандрит Герман от него «бегают». Феогност уезжает из Лавры в четыре утра, а архимандрит Герман «скрывается» (запирается у себя в храме).
– А почему они тебя так не любят? – спросил я. – А за то, что Патриарх Алексий был моим другом! – ответил Сергей Николаевич. – Так, на одних Рождественских чтениях, он, сидя в Президиуме, рассказывал, как он посещал Надым, и при этом всё смотрел на меня. А они это заметили и заволновались.
– Патриарх Алексий?
– Да, Алексий . . .
– А это у тебя уже другая икона?
– Да, другая. Та была Надымская, а эту создали в братстве о. Рафаила Берестова, по его благословению. Он тоже мой друг.
– Да, я знаю.
– А сейчас создается и третья . . .
– А ты долго будешь в Москве? – спросил я.
– Нет, завтра я уезжаю на Кубань. А потом сразу в Сербию.
– А с кем едешь в Сербию?
– С Екатериной Веселинович.
– А, с Катей. Ну, хорошо. Дай Вам Бог. Поезжайте. Храни тебя Господь, и дай тебе Бог здоровья для завершения твоих подвигов.
– Спаси, Господи.
Вот такой у нас был с Кришталем разговор на Троицу, 27 мая 2018 года, около часа дня.
И сколько таких подвижников ходит по Руси и её окрестностям. Сколько, по терминологии Дворкина и Уминского, совершенно сумасшедших психов, сектантов и провокаторов. Те обзывают этих «маргиналами», «зилотами», «экстремистами», «сектантами», «раскольниками», «еретиками», «царебожниками» и т.д., а эти тех – «евреями», «жидами», «слугами антихриста», «обновленцами», «экуменистами», «глобалистами», «прислужниками Зверя», «каббалистами» и «тайными иудаистами». А некоторых и явными. Потому что между «иудаистом», «жидом» и «евреем» в лексике наших фундаменталистов нет никакой разницы.
Но самое интересное здесь то, что и на самом деле разница зачастую трудно уловима и её приходится улавливать в каждом конкретном случае. Да и то с трудом. Потому что еврей, хочет он того или не хочет, практически не в состоянии вырваться из газовой камеры всеохватного еврейского духа. Ибо не только Ветхий завет можно трактовать и по Христански, и по Еврейски, но и Новый, оказывается, тоже. Но наши подвижники, герои и поэты такие, как Николай Боголюбов и Сергей Кришталь всех «трактуют» правильно. За эти их и преследуют слепая древне-римская богиня…
А вот ещё один интересный разговор с ещё одним великим Русским подвижником на награждении поэтического конкурса «Воскрешающая Русь», собрание которого проходило на третьем этаже Фонда Славянской письменности и культуры. Где-то к семи часам вечера начали собираться. Первым пришёл один из руководителей сайта «РУСИЧЪ» Иван Иванович Жук. Потом пришёл ещё один, главный редактор сайта Дмитрий Николаевич Юдкин. А там и народ начал подтягиваться. Вот и поэт Николай Боголюбов, судимый за свои стихи по 282-й «русской» статье, а вот и Валерий Ерчак, автор книги о Иване Грозном, за которую его тоже судят по той же самой сакраментальной – 282-й… Ерчак увидел нас с Александром Валерьевичем, обрадовался, подошёл, похристосовался, и тут у нас с ним произошёл очень интересный, я бы сказал, замечательный разговор:
– Помните кинотеатр? – спросил он.
– Эльбрус?
– Да, собрание монархистов и твоё, Леонид Донатович, выступление.
– Да, помню.
– Это был прорыв, даже, я бы сказал, взрыв!
– Да, да, это мы увидели в акафисте слова: Кайся, русский народ, в убиении Царя и Помазанника Божия! – воскликнул Александр Валерьевич. – Увидели, подчеркнули и передали Леониду Донатовичу в президиум, и он выступил.
– Да, да! Я тогда тебя поддержал, ты помнишь? – подхватил Ерчак.
– Помню, – ответил я.
– Да, да, ты же писал об этом…
– Да, на сайте «Drakula.org» писал…
– Да, да!
– Ведь они тогда все кричали про нас русских: Кровь его на нас и детях наших!!!
– То есть мы, как евреи – берём кровь Царя на себя! Интересно, кто первый предложил нам всем взять на себя Кровь Царя?…
– Здорово они тогда завернули!
– Да. А ведь начиналось настоящее покаяние Русского народа, а они его перенаправили, – с горечью сказал Ерчак.
– Перенаправили… Вместо покаяния получалось – самоубийство. Ведь «кровь его на нас и на детях наших» – это приговор! – ответил Леонид Донатович.
– Вот-вот. Не покаяние, а самоубийство! Это ты здорово сформулировал! А теперь вот за меня взялись, прямо в поезде брали…
– Это тебе месть за то, что выдержал тогда и не поддался. Ну, и за Ивана Грозного, конечно. Они же его вечному Херему предали…
Вот такой был у нас с Ерчаком в тот вечер, 28 апреля 2018 года, примерно в семь часов вечера, интереснейший разговор на третьем этаже Международного фонда Славянской письменности и культуры, там, где стоит большой круглый стол. А за нами на стене были портреты погибших в Новороссии Русских героев. А справа от нас бюст основателя Фонда Вячеслава Михайловича Клыкова.
Царствия им всем Небесного, душу свою положивших за други своя, во главе с рабом Божии Вячеславом!
Потом говорил с Леонидом Болотиным:
– 17 июля не только в Екатеринбурге, но и в Москве тоже что-то должно быть. Ведь Москва – это Третий Рим…
– Да, нас пригласили 17 июля на Крестный ход в Спасо-Андронников монастырь… – ответил я.
– Вот! Это хорошо! И я бы с радостью принял участие!
– Да, да. Может быть, так оно и будет. Не только в Екатеринбурге, но и в Москве. Старейший храм 15-го века, где в алтаре похоронен Андрей Рублёв и Даниил Чёрный.
На этом и остановимся. На Андронниковом монастыре. Ведь Святой Андроник был другом Сергия Радонежского. А Сергий – главный Русский человек за всю нашу Русскую историю…
Вот мы и провели Крестный ход в Спасо-Андронниковом монастыре на 100-летие убиения Святых Царственных Мучеников. Так что, и в Москве в этот священный день был Крестный ход…
Так вот уже как минимум 25-ть лет проходят будни и праздненства Союза Православных Хоругвеносцев…
Глава Союза Православных Хоругвеносцев,
Председатель Союза Православных Братств,
Предводитель Сербско-Черногорского
Савеза Православних Барjяктара
Леонид Донатович Симонович-Никшич
