Закат Европы и перспективы России ( II )
Давайте теперь попробуем разобраться, чем этот кризис чреват для России. И что нам делать в этой ситуации.
Последствия для нас
Прежде всего приходится признаться, что мы воспринимаем нынешние неурядицы в Старом Свете с легким злорадством. Слишком долго мы давили в себе комплекс неполноценности перед зажиточной и комфортабельной Западной Европой. Сходное чувство испытываешь и на человеческом уровне, когда успешный сосед, всегда смотревший на тебя с высокомерием, вдруг сталкивается с неприятностями, и роли меняются.
В своей истории, в том числе недавней, России пришлось изведать немало несправедливостей от Западной Европы. Тем не менее от злорадства нужно избавляться. Несмотря ни на что, эта часть мира остается для нас цивилизационной якорной стоянкой и основным источником модернизационного ресурса. Так было во времена Ивана III и Петра I. Такое положение имеет место и сегодня. Западная Европа – первый торговый партнер России, первое место поездок россиян, первый источник капитала для инвестирования в Россию и т.п.
Как бы мы ни позиционировали себя в качестве автономного центра силы – что совершенно справедливо, – Россия все равно неотъемлемая часть «большой Европы». При всех особенностях национальной истории, включая тот ключевой факт, что нас лишь по касательной затронули Возрождение, Реформация и Просвещение, Россия сформировалась в русле общезападного и общехристианского исторического процесса. Не стоит лукавить, по своему мировосприятию россияне – европейцы. Посмеиваясь над нынешней заварухой в Западной Европе, по сути мы смеемся над собой.
Кризис там – не нечто случайное и изолированное. Это – системный кризис, присущий на определенном этапе развития высокоразвитому капиталистическому обществу. Он с неизбежностью обуславливается имманентным позднему капитализму желанием примирить непримиримое – социальный мир, экономический рост и сверхвысокую прибыль.
Октябрьская революция на добрые 75 лет вырвала Россию из общего исторического потока. Но в 1990-е гг. через шок и хаос мы снова бухнулись в самую его середину. Едва не утонули. Выплыли. И сейчас благополучно плывем по историческому течению вместе с товарищами по избранной модели социально-экономического развития. Плывем туда же, что и западноевропейцы, только с некоторым отставанием по времени. В направлении формирования социального государства, несущего большой объем обязательств перед своими гражданами и решающего растущую проблему дефицита трудовых ресурсов через массовое привлечение рабочей силы из-за рубежа.
Пока еще, слава Богу, население у нас не слишком избаловано. Привыкло, особенно в провинции, довольствоваться немногим. До западноевропейского уровня жизни и стандарта социальных ожиданий еще очень далеко. Но тенденция налицо. А история движется быстро. Если не принять корректирующих мер, через какие-нибудь 20–25 лет мы столкнемся с аналогичным по силе кризисом разбалансировки. Только с поправкой на характерную для России брутальность всех исторических проявлений и на еще больший драматизм проблемы депопуляции.
Кстати, и Соединенные Штаты идут тем же путем, с еще большим лагом по времени. Там еще нет масштабной деиндустриализации. Вполне приличный естественный прирост населения. Иммиграция пока переваривается. Иными словами, общество работает. Но тем не менее все признаки западноевропейской болезни присутствуют. И наступление системного кризиса – вопрос времени. В этой ситуации надо честно и жестко извлечь уроки из западноевропейского опыта, проанализировать собственное положение и принять меры по радикальному выправлению наметившихся тенденций – иначе будет поздно.
Для этого надо ответить на принципиальный вопрос.
Что несут с собой нынешние исторические перемены? Или, если проще и все заземлить, – можем ли мы считать, что изменения в мире постепенно ведут к формированию всемирного сообщества добра и справедливости? И что, соответственно, нам не нужно особо волноваться и выпрыгивать из штанов, заботясь о собственной безопасности, потому что исторический процесс обо всем позаботится?
Национальная безопасность в интерьере добра и зла
Несомненно, исторический процесс при всех своих зигзагах и сбоях повсеместно ведет к постепенному росту благополучия, благосостояния и комфорта. Где прежде люди ходили босиком и в набедренных повязках, сегодня носят сандалии и дешевые сари. Где прежде от голода ежегодно умирали сотни тысяч, сегодня счет идет на десятки. Где раньше голодал каждый второй, сегодня недоедает каждый четвертый или каждый восьмой. Где раньше средняя продолжительность жизни составляла 25 лет, сегодня она достигает 50–60. Где раньше один велосипед приходился на несколько деревень, сегодня дешевые мотороллеры и мобильные телефоны сплошь и рядом присутствуют в самой глуши и в самых бедных семьях.
При нынешнем уровне человеческого несчастья эти выкладки неизбежно носят циничный характер. Но история, как и любая наука больших чисел, вообще штука циничная. Факт остается фактом – социально-экономические показатели, в том числе характеризующие такие жизненные вещи, как обеспеченность чистой питьевой водой, канализацией, свежими продуктами питания, профессиональными акушерскими услугами и другой элементарной медицинской помощью, телефонной связью и т.п., неуклонно улучшаются даже в самых отдаленных, нищих и отсталых уголках мира.
Однако материальный прогресс – это одно. А утверждение добра в межчеловеческих отношениях – совсем другое. Если судить по сегодняшнему социальному законодательству в Западной Европе и по деятельности гуманитарных организаций, может сложиться впечатление, что межчеловеческие отношения, а значит – и межгосударственные (потому что вторые не существуют в отрыве от первых), постепенно становятся все более гуманными. По крайней мере, в Западной Европе.
Все это было бы так. Если бы 80 лет назад, то есть всего лишь одну длинную человеческую жизнь назад, в одной из самых гуманистически респектабельных стран Западной Европы не пришел к власти нацизм. И не создал систему массового планового уничтожения людей с замыслом распространить ее по всему миру. Индустриальное производство муки из человеческих костей и ремесленное изготовление абажуров из человеческой кожи не очень совместимо с тенденцией на утверждение гуманистических начал.
Кстати, и у нас в России в те же самые тридцатые годы дело обстояло не намного лучше. Только в 1937–1938 гг. было репрессировано около 1,5 млн человек, из которых 680 тыс. расстреляли. Причем за очень многими из этих репрессированных стояли не только злодейские «тройки» и палачи-садисты, но и десятки и сотни тысяч обычных людей, таких же, как и сами жертвы.
Этот переход между категориями жертв и палачей происходил в массовом порядке, иногда по нескольку раз в течение одной человеческой жизни. Люди предавали, обрекая своих ближних на страшные мучения и смерть, чтобы отвратить эту опасность от себя, улучшить жилищные условия, продвинуться по службе или, наконец, просто из элементарной человеческой ревности, зависти или недоброжелательности.
Не забудем, что Россия с ее великой классической литературой и не менее великой музыкой, как и Германия, считалась одним из оплотов духовности. Памятуя об этих «сбоях», несколько по-иному начинаешь воспринимать «эксцессы» перемен в далеко не столь благополучных странах мира. Как в свое время писал Тургенев, «если сливки плохи, что же молоко?».
Проявлений жестокости и зла в современном мире слишком много, чтобы оставить их без внимания. Бороться с болезнью невозможно, не поставив диагноза. Всем нам хочется надеяться, что по мере исторического прогресса, роста общего уровня образования и культуры, развития права, преодоления бедности и т.п. уважение к человеческой жизни будет постепенно утверждаться как универсальная ценность любого общества и системы межгосударственных отношений. Но это – в принципе и в идеале.
Поэтому ставить национальную безопасность твоей страны и благополучие твоих граждан в зависимость от «доброты» других участников международного общения, с которыми приходится иметь дело, сегодня несерьезно и безответственно. Когда-нибудь, через несколько десятилетий или столетий, после того как сложится общепланетарная общность людей и добро победит во всемирном масштабе, можно будет положиться на гуманистическое саморегулирование межчеловеческих отношений и отказаться от опоры на силу. Но это произойдет нескоро.
Тезис о гуманистической зрелости современного человека вовсе не притянут за уши для того, чтобы послужить целям нашего разговора об обеспечении безопасности и благополучия России на фоне надвигающегося системного кризиса западной цивилизации. Государства – не нечто сверхъестественное или механическое, существующее автономно от составляющих их людей. Воля и действия государства, равно как и международной организации, партии и т.п., производны от воли и действий граждан этого государства, участников этой организации, членов этой партии. Движение «Талибан» убивает и взрывает не потому, что его кто-то раз и навсегда запрограммировал на это, а потому, что десятки и сотни тысяч, а может быть и миллионы людей в различных регионах мира в сегодняшней социально-экономической, политической, психологической и т.п. обстановке хотят убивать и взрывать.
Если оставить в стороне надежду на универсальное торжество добра, станет очевидно, что государство может обеспечивать свою национальную безопасность двояко: через наращивание собственной национальной силы во всех ее компонентах – и твердой и мягкой, и вступая в альянсы с более сильными партнерами, чью защиту ты достаточно комфортно можешь принять.
На нынешнем историческом этапе ни Россия, ни другие основные международные игроки пока не готовы рассматривать опцию, при которой Россия оказалась бы младшим партнером при другом, более сильном государстве. Типа Австро-Венгрии при Германской империи или Англии при США. И не дай нам Бог дожить до того дня, когда эта опция будет восприниматься как нечто само собой разумеющееся.
Значит, нам остается положиться на свои собственные силы, чтобы достойно встроиться в современный мир и защититься от его эксцессов. Тезис – общепринятый и общепризнанный. На эту тему сказано и написано достаточно много. И останавливаться на этом никакой необходимости нет. Но есть, наверное, смысл в заключение затронуть еще один сюжет. Речь идет о том инструменте, который, при всей своей недостаточности и ущербности, единственный открывает перспективу преодоления угрожающего России системного кризиса. То есть, если конкретно, о роли и задачах современного российского государства.
Государство и демократия
Любое государство в принципе призвано действовать на трех направлениях. Во-первых, защищать свое население и свою территорию от угроз извне. Во-вторых, обеспечивать экономический рост и минимальный уровень благосостояния и благополучия внутри. В-третьих, поддерживать общественный порядок и, по мере взросления человеческой цивилизации, утверждать ценность человеческой жизни. Государство не должно быть слишком сильным и агрессивным, потому что тогда оно подомнет под себя гражданское общество и человеческую личность. Но оно не может быть и слишком слабым и аморфным, ибо в этом случае неизбежны хаос, криминал и опять-таки подавление человеческой личности. Его место где-то посередине.
Для Западной Европы, поскольку НАТО еще не окончательно развалилось и худо-бедно дает гарантии безопасности своим членам, центр тяжести в деятельности государства сместился на второе и третье направление. Для нас – в принципе аналогично, хотя в нашей ситуации государству приходится заботиться и об обеспечении внешней безопасности. Но центральный вызов, с которым сегодня сталкиваются все государства в Старом Свете, включая и Россию, остается неизменным – вытащить свои страны из глубочайшего системного кризиса.
Если наши государства справятся с этой задачей – можно считать, что у европейской цивилизации есть будущее. Не справятся – неизбежно ускорение внутренних процессов депопуляции, деиндустриализации и социально-политической дезинтеграции с перспективой полной утраты этими странами сколько-нибудь значимой роли в мировом развитии.
Конечно, если рассуждать отвлеченно, любое государство есть зло. Оно подавляет индивида. Но люди пока не научились жить без государства. В тех зонах, где оно отсутствует, его заменяет такая форма общественной организации, как банда.
За примерами беспредела в отсутствии государства вовсе не обязательно отправляться в Африку. Возьмем самую сильную страну современной демократии, гордую своей демократической зрелостью, – Соединенные Штаты. Там в 2005 г. город Нью-Орлеан, столицу штата Луизиана, накрыло ураганом «Катрина». Население пришлось эвакуировать. В отсутствие государственного надзора и контроля – «дядьки с палкой» – люди, казалось бы, с молоком матери впитавшие привычку к соблюдению весьма жестких правил человеческого общежития, за считанные дни обнаружили полнейшую неспособность к элементарной самоорганизации и поддержанию порядка. Такие каноны человеческого общежития, как уважительное отношение к старикам и забота о слабых, оказались напрочь забыты. Массовое дезертирство госслужащих, мародерство, изнасилования, хулиганство…
Вспоминаю об этом не для того, чтобы уколоть «американских империалистов». Просто из этой истории ясно видно, что люди, даже в самых развитых обществах, не очень готовы обходиться без государства. Кстати, в Японии после прошлогоднего землетрясения и цунами, оставивших страшные разрушения, ничего подобного не происходило…
Для поразившего европейскую цивилизацию кризиса нет иного выхода помимо усиления государства. И оценивать успешность государства в этой ситуации грядущие поколения будут по тому, насколько оно оказалось эффективным в преодолении этого кризиса. Каково это государство по своей форме – зрело-демократическое или слегка авторитарное – с точки зрения исторического процесса и судеб конкретных людей имеет минимальное значение. При прочих равных демократическая форма правления в принципе предпочтительней. Особенно на протяжении длительных исторических отрезков и при отсутствии серьезных внутренних кризисов и внешних угроз. Не более и не менее. Но не будем забывать, что демократия – это только форма организации политической системы государства, которая в последнее время все чаще отождествляется со свободными выборами. Сама по себе демократия не решает ни одну проблему – не поднимает производство, не борется с преступностью, не лечит больных, не заботится о детях и т.п. Все зависит от того, какое содержание мы вкладываем в эту форму.
Честно скажу, я бесконечно разочарован в связи с тем, что наши западные партнеры, к которым я реально отношусь с уважением, равно как и наша домашняя оппозиция, сегодня все повально зациклились на упрощенном утверждении демократии. Эта увлеченность – не для XXI века с его проблемами. В XX веке, когда идеалам либерализма и демократии противостояло сразу несколько тоталитарных идеологий, такая постановка вопроса могла быть оправдана. Да и то – с большими оговорками.
В самом деле, давайте устроим широкомасштабный диспут на тему – в какой степени демократические процедуры помешали или поспособствовали приходу нацистов к власти в Германии. Ведь свои 13 или 17 млн голосов НСДАП так или иначе получала. Может быть, докопаемся до истины. Но я бы предпочел кардинальное решение – чтобы этих не совсем свободных демократических выборов в Германии не было вообще. А вместо этого какой-нибудь бравый генерал, например, фон Браухич или Людвиг Бек, организовал военный переворот и попросту перестрелял верхушку нацистов. И тогда, скорее всего, угроза Второй мировой войны была бы отведена, во всяком случае, она не реализовалась бы в столь брутально-геноцидальной форме. И все последующее развитие человечества пошло бы иначе. Вполне вероятно – значительно более гуманно.
Или другой пример из недавнего прошлого. В 2006 г. США настояли на проведении свободных выборов на территории Палестинской автономии. Хотя ежу было понятно, что в той обстановке победить на выборах должно было ХАМАС. Так и произошло. Демократия восторжествовала. Но Палестинская автономия с тех пор поделена на два анклава – Западный берег, где осталась у власти ФАТХ, и сектор Газа, где к власти пришло ХАМАС. Пролито море крови. Мирный процесс напрочь заблокирован. Спрашивается – стоило столь усердно добиваться свободных демократических выборов?
Ирак сейчас, после девяти лет американской оккупации, – свободная демократическая страна. Там проходят формально свободные демократические выборы. И это замечательно. Раньше у власти находился свирепый диктатор, который жестоко подавлял свой народ, травил химическим оружием курдов, топил в пойме Шатт-эль-Араб шиитов, воевал с соседями, угрожал всему региону. Все это так. Но женщины в тогдашнем Багдаде ходили в коротеньких юбочках и с непокрытыми головами. А христианское меньшинство в 1,4 млн человек чувствовало себя достаточно нестесненно и исповедовало свою веру. Сейчас в Ираке осталось 500 тыс. христиан. А как живется иракским женщинам, мы знаем из теленовостей. Как знаем и то, что положение женщин и религиозных меньшинств является одним из наиболее универсальных показателей, характеризующих цивилизационную зрелость любого общества. Спрашивается, стоило ли…? Чем закончится арабская весна с ее «прорывом» к демократии – тоже большой вопрос, результаты выборов там, где они прошли, говорят сами за себя.
За последние десятилетия человечество проделало великий путь. Нам пора научиться оценивать зрелость государств и обществ не только по демократичности избирательного процесса, но и по реальному качеству жизни реальных граждан, выражающемуся в безопасности и комфорте конкретной человеческой жизни. Такая оценка намного труднее. Но если мы не будем учиться применять ее, мы вскоре утратим ориентиры в происходящих сегодня в мире стремительных переменах.
* * *
Собственно, в этом – ответ на вопрос, что сегодня требуется России, чтобы выбраться из нашего собственного кризиса, обусловленного хаотическим демонтажем Советского Союза и характером формирования российской государственности в 1990-е гг., и не скатиться в разрастающийся кризис западного социального государства. По логике вещей, мы туда обречены скатиться. Только не имея амортизационных механизмов и сложившейся в последние десятилетия в Западной Европе привычки к ненасильственному урегулированию разногласий.
Если коротко, нам нужно государство в стиле Ли Куан Ю. С неизбежными модификациями, потому что мы не китайцы. Сильное, добротное, честное государство. И умное. И жесткое – когда надо. А остальное – приложится.
И западноевропейцам я могу пожелать того же – сильного эффективного государства, способного решать социально-экономические проблемы, заставлять людей работать, но и защищать их – и от террористов, и от криминала, и от финансово-экономических неурядиц.
Альтернатива – в лучшем случае через одно поколение Западная Европа превратится в зону шопинга и культурного отдыха для китайцев, индийцев, американцев и, может быть, нас. Тоже не самый плохой вариант…