В официозных СМИ РФ уделяется подозрительно пристальное внимание антирусским выпадам со стороны соседей из “ближнего зарубежья”, например “антимоскальской” политике “оранжевого” президента Ющенко или усилиям эстонских официальных властей по сносу советских памятников времен Второй мировой. Между тем в самой РФ проходят куда более русофобские мероприятия, на которые ни МИД, ни иные ведомства никак не желают замечать.

Так, в Кабардино-Балкарии 21 мая был объявлен нерабочим днем — в Нальчике отмечали 144-ю годовщину окончания Кавказской войны и “день памяти павших за свободу Черкесии в русско-чеченской войне 1763-1864 годов”. 21 мая прошел т.н. “марш памяти”. Как сообщается, участники марша пронесли флаги “исторической Черкесии, абазинские и абхазские флаги”. Скорбно звучал “древний рог”, “оповещая жителей города о скорбной дате в истории черкесского народа”. Был выставлен даже почетный караул, живые цветы к подножию памятника возложили президент КБР, члены парламента и правительства республики, трудовые коллективы, общественные организации. Организатором траурных мероприятий выступила общественная организация “Черкесский конгресс”.

Тема Кавказской войны не может быть охвачена в одной статье, но о некоторых фактах все же стоит напомнить. Как отмечал виднейший специалист по истории Кавказской войны осетинский историк профессор Марк Блиев, в конце 18-го века в связи с началом выращивания кукурузы в горах резко выросло население горских районов, что вызвало возникновение своеобразной “набеговой экономики”. Набеги с целью грабежа соседних народов становятся неотъемлемой чертой жизненного уклада горского общества. С падением Крымского ханства усиливается роль Западного Кавказа как главного поставщика рабов на невольничьи рынки Турции. Постоянные набеги горцев на русские поселения, как бы ни пытались их приукрасить некоторые “историки”, имели явно меркантильно-грабительский характер и мало походили “на борьбу за свободу”.

Попытки прекратить постоянную, как выражались этнографы 19-го века, “охоту на рабов” путем уговоров, дипломатических договоров, кордонных линий ни к чему не приводил. Нормальная жизнь на границе с закубанскими черкесами была невозможной. У кубанских казаков существовал даже особый жанр песен-плачей по похищенным и уведенным в рабство близким. Надо отметить, что набегам подвергались не только русские села и станицы: с целью захвата рабов и грабежа горцы постоянно нападали и друг на друга. Так, турецкие историки сообщают о сотнях тысяч черкесских девушек (они ценились гораздо дороже прочих), проданных на турецких базарах только в 19-м веке. Их туда поставляли отнюдь не русские.

Начало активных военных действий на Северном Кавказе началось только с приходом Ермолова (почему нынешние адыго-черкесские “историки” отсчитывают эту дату с 1763 года, непонятно) и было вызвано желанием покончить с грабежом и работорговлей. Война была жестокой и кровавой и закончилась в 1864 году взятием аула Каабда. После окончания войны русская администрация потребовала от горцев выселиться на равнину, землей наделяли при этом очень щедро, выдавая значительные подъемные средства. Не желавшие селиться на равнине могли переселиться в Турцию. Уезжавшие в Турцию могли продать имущество или взять его с собой, они сохраняли свое оружие, одежду и т. п.

Большинство адыго-черкесов предпочло мирному оседлому образу жизни выезд в Турцию. Право на выезд получили и другие народы Кавказа. Из Кабарды, к примеру, выехало несколько сотен человек. В Турции, из-за неготовности принять выехавших, началась массовая их гибель, что и явилось главной трагедией для горцев Западного Кавказа. Часть их вернулась в Россию. Те же, кто остался на Кубани, благодаря большему количеству земель и помощи российской администрации (это доказанный факт), жили для того времени весьма зажиточно, и, применительно к адыго-черкесам Западного Кавказа, кавказская война из массового сознания исчезла (в отличии от Чечни и Дагестана) практически сразу после ее окончания.