Свидетельства о плане для России и его последствиях

 

 

Согласно информации, добытой в свое время советской разведкой, в апреле 1944 года состоялось секретное заседание американской независимой организации в сфере международных связей – Совета по международным отношениям (СМО). В наши дни эта организация известна как одна из трех основных наднациональных теневых структур наряду с Бильдербергским клубом и Трехсторонней комиссией. Совет был создан в 1921 году стараниями близких к 28-му президенту США Вудро Вильсону (1913-1921) банкиров, первоначально существовал как филиал “Фонда Карнеги за вселенский мир”. Деятельность Совета направлялась на создание системы глобального управления планетой из американской метрополии. Из недр Совета выросла идея создания Мирового правительства. А. Даллес с 1927 года занимал в СМО должность одного из директоров, в 1933-1944 годах был секретарем Совета, в 1945-1950 годах – его президентом. Позднее, уже возглавляя ЦРУ (в 1953-1961 гг.), он продолжал оставаться одним из директоров Совета (1).

 

Из разведданных о заседании СМО, следовало, что, несмотря на демонстрацию дружеских чувств на Ялтинской конференции, в США разрабатываются враждебные в отношении СССР планы на послевоенный период. Выступавший на заседании секретарь Совета А. Даллес говорил:

“Окончится война, кое-как все утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, все золото, всю материальную мощь или ресурсы на оболванивание и одурачивание людей… Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино – все будут изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху.

 

Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом, и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище. Найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества… Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них шпионов, космополитов. Вот так мы это и сделаем” (2).

 

Принадлежность этого текста А. Даллесу нередко подвергалась сомнению (3). Однако многие исследователи считают, что в его основе лежит подлинный документ, а приведенный выше текст если не по букве, то по духу соответствует реальному документу (4). Начальник секретариата Л.П. Берии Б.А. Людвигов свидетельствовал, что информация о выступлении А. Даллеса дошла до И.В. Сталина в кратчайшие сроки и оно вызвало резко отрицательную реакцию (5). К настоящему времени имеются сведения, пусть и не самого надежного характера (6), о том, что утечка информации о предложениях А. Даллеса на заседании СМО произошла благодаря жене президента Элеоноре Рузвельт и/или личного секретаря Рузвельта Локлина Кари (7).

 

План в свое время был доведен до конгресса США. Имеются данные, что и этот факт стал достоянием советской разведки. “Одним из возможных источников информации об этом мог, например, быть Элджер Хисс, высокопоставленный сотрудник администрации президентов США Рузвельта и Трумэна” (8). Согласно О. М. Хлобустову, “план Даллеса” представляет собой “не что иное, как проект, в то время не утвержденный руководством США и не принятый на доктринальном уровне. Он представляет собой не более чем оперативный замысел, в свою очередь, предполагавший разработку и осуществление соответствующих действий”. “В пользу того, что высшее советское руководство – И.В. Сталин и еще 2-3 его ближайших сподвижника – знали о “плане Даллеса”, свидетельствует и появление в апреле 1947 года плана “мероприятий по пропаганде среди населения идей советского патриотизма”” (9).

 

По авторитетному свидетельству начальника советской нелегальной разведки, Ю. В. Андропов, приступая к работе на посту руководителя советских органов госбезопасности, ознакомился с “программой А. Даллеса, выдвинутой им еще в апреле 1944 года в его бытность сотрудником Управления стратегических служб США и его резидентом в Европе” (10). В 1960-е годы с “планом Даллеса” знакомились офицеры, принимавшиеся на службу в КГБ. “Я хорошо помню свое смятение, – пишет один из них, – когда ознакомился с этой инструкцией руководителя ЦРУ, датированной концом сороковых годов. Было это в 1968 году” (11).

1 февраля 2007 года И.М. Ильинский, ректор Московского гуманитарного университета, в беседе с генералом армии Ф.Д. Бобковым, имея в виду цитированный выше текст, спрашивал: “Письмо Аллена Даллеса, бывшего шефа ЦРУ, в котором он говорит о том, как они будут морально разлагать, развращать советский народ, и прежде всего молодежь, – оно было или нет?… Говорили, что письмо сфабриковано”. Ф.Д. Бобков отвечал: Письмо было. “Где-то в году 1968-м, по-моему, тогда еще Мортин (12) был начальником внешней разведки, мы с ним впервые написали в ЦК документ на базе разведданных об идеологической борьбе, как мы ее видели и т. д. Серьезный был документ. Коллегия КГБ заседала по этому поводу” (13).

 

Вопрос о том, что появилось раньше – мифы советских писателей о плане или сам план имеет логичный ответ. С. Макагон в этой связи пишет: “Пока эти планы [подобные даллесовскому] успешно реализовывались, каких-либо критических замечаний по поводу аутентичности названного документа не возникало. Но стоило России, как главной, центральной силе прошлого советского проекта, отказаться от разрушительной неолиберальной политики, навязанной стране “чикагскими мальчиками” и выбрать путь на укрепление экономического и политического суверенитета, как тут же появились “правдолюбы”, стремящиеся доказать, что “план” – фальшивка советской пропаганды.

 

Их претензии, в основном, сводятся к двум моментам: Во-первых – отдельные места “плана” буквально дословно совпадают с текстами художественных произведений советских писателей 60-х годов ХХ века. Во-вторых – в рассекреченных материалах ЦРУ и американского Госдепа нет материалов с аналогичным текстом или названием. Однако, данный текст вполне соответствует личности А. Даллеса и общей ориентации американской внешней политики того периода… К тому же “план” никогда не был оружием советской пропаганды – вероятно, имелись основания сохранять его засекреченность, уберегая агентурную сеть в США и скрывая от готовящегося к войне противника знание его стратегических планов. Только в 60-е годы этот план появился в литературных текстах… То, что некоторые советские писатели почти дословно цитировали “план Даллеса” устами вымышленных персонажей [американский генерал Думбрайт в романе Ю. Дольд-Михайлика; Лахновский, бывший жандармский чин в Томске, в романе А. Иванова (14)] говорит, скорее всего, не о том, что они его выдумали, а лишь о том, что данный текст был им хорошо известен. “План” потому и приближен к русскому литературному стилю, что имел хождение только в художественной литературе, излагавшей засекреченный документ в соответствии с принятым в то время стилем перевода вражеских текстов” (15).

 

“План А. Даллеса” был принят на вооружение администрацией США после смерти Ф. Рузвельта, воплощался в жизнь решениями нового президента Г. Трумэна твёрдо вести линию на “Pax Americana” (16), “покончить с политикой союзничества с советской Россией” (17). “План” получил развитие в официально провозглашавшихся США внешнеполитических доктринах – от концепции “сдерживания коммунизма” Г. Трумэна (1947-1953), “отбрасывания коммунизма” Д. Эйзенхауэра (1954-1963) до политики “наведения мостов” Л. Джонсона (1964-1980) и “сокрушения империи зла” Р. Рейгана (1981-1988) (18), а также – в директиве Совета национальной безопасности США 20/1 от 18 августа 1948 года (19) и череде последующих директив этого консультативного органа при президенте США (20), в ряде постоянно уточнявшихся планов ведения атомной войны против СССР – “Тоталити”, “Пинчер”, “Бойлер”, “Сиззл”, “Флитвуд”, “Троян”, “Шейкдаун”, “Дропшот”, “Чариотир”, Оффтекл”, “Бушвайнер”, “Сак”, “СИОП” и др. (21).

 

В первом из этих планов начало войны приурочивалось к обнаружению “признаков обретения врагом способности в процессе его промышленного и научного развития атаковать Соединенные Штаты или обороняться против нашего (американского) нападения” (22). Согласно такому подходу, бомбы могли обрушиться на СССР в любой момент. Планы сопровождались обоснованием, в духе А. Даллеса, необходимости психологической войны в мирное время. Например, авторы плана “Дропшот”, разработанного к началу 1950 г., подчеркивали: “Психологическая война – чрезвычайно важное оружие для содействия диссидентству и предательству среди советского народа; она подорвет его мораль, будет сеять смятение и создавать дезорганизацию в стране… Широкая психологическая война – одна из важнейших задач Соединенных Штатов. Основная ее цель – прекращение поддержки народами СССР и его сателлитов нынешней системы правления” (23).

Американские претензии на мировую гегемонию обозначились после Первой мировой войны. “Мы, – любил повторять президент Вудро Вильсон, – пришли спасти мир, дав ему свободу и справедливость” (24). После Второй мировой войны вопрос стоял уже не о моральном наставничестве, а о прямой политической гегемонии США в мире. Готовность смириться с такой гегемонией демонстрировалась в Европе. Известный английский философ Б. Рассел считал (сентябрь 1948 г.), что “кошмар мира, разделенного на два враждующих лагеря”, может кончиться только с организацией “мирового правительства”. Он полагал, что оно будет создано под эгидой Америки и “только путем применения силы”. Борьба за “единую всемирную федерацию” представлялась философу “наилучшим желанным выходом в условиях людского безумия” (25).

 

В 1947 году в городе Монтрё была собрана конференция мондиалистов. В ее резолюции выражалось убеждение, что “человечество может избавить себя навсегда от войны при условии создания мондиалистской конфедерации… Основание мирового федерального правительства является самой насущной проблемой современности… Только федерализм способен гарантировать выживание человека” (26).

 

Советские люди были знакомы с такими идеями. В июне 1946 года журнал “Новое время” писал о сборнике статей крупнейших американских ученых-атомщиков, в котором обосновывалась идея превращения ООН в “мировое государство”, призванное спасти мир от атомной войны и осуществлять контроль над атомной энергией (27). В сентябре 1948 года “Литературная газета” давала представление о “движении мировых федералистов” в США, возглавляемых представителем крупного бизнеса К. Мейером. Под давлением этой организации, насчитывающей 34 тыс. членов, законодательные собрания 17 штатов США приняли резолюции, предлагающие конгрессу внести решение о пересмотре устава ООН, а на случай неприятия предложения Советским Союзом действовать без него. Был разработан проект “Конституции мира”, известной под названием “Чикагский план”. Над его созданием особый комитет “федералистов” трудился два года. В преамбуле документа провозглашалось: “Эпоха наций приходит к концу, начинается эра человечества”. Будущего “всемирного президента” предлагалось наделить огромными полномочиями, он должен возглавлять все вооруженные силы в мире, стать главным судьей, председателем “всемирного суда” (28).

 

В сентябре 1945 года к движению примкнул знаменитый физик А. Эйнштейн, заявивший, что единственный способ спасения цивилизации и человечества – создание правительства, решения которого должны иметь обязательную силу для государств-членов сообщества наций (29). В сентябре 1947 года в открытом письме делегациям государств-членов ООН он предлагал реорганизовать Генеральную ассамблею ООН, превратив ее в непрерывно работающий мировой парламент, обладающий более широкими полномочиями, чем Совет Безопасности, который якобы парализован в своих действиях из-за права вето (30).

 

В ноябре 1947 года крупнейшие советские ученые (С. И. Вавилов, А. Ф. Иоффе, Н. Н. Семенов, А. А. Фрумкин) в открытом письме высказали несогласие с А. Эйнштейном. Наш народ, писали они, отстоял независимость в великих битвах Отечественной войны, а теперь ему предлагается добровольно поступиться ею во имя некоего “всемирного правительства”, “прикрывающего громко звучащей вывеской мировое господство монополий” (31). Советские физики дипломатично писали, что их коллега обратился к “политическому прожектерству”, которое играет на руку врагам мира, вместо того, чтобы прилагать усилия для налаживания экономического и политического сотрудничества между государствами различной социальной и экономической структуры (32).

В ответном письме Эйнштейн назвал опасения мирового господства монополий мифологией, а неприятие идеи “сверхгосударства” тенденцией к “бегству в изоляционизм”, особенно опасный для Советского Союза, “где правительство имеет власть не только над вооруженными силами, но и над всеми каналами образования, информации, а также над экономическим существованием каждого гражданина” (33). Иначе говоря, утверждалось, что только разумное мировое правительство может стать преградой для неразумных действий советских властей. С такими выводами в СССР, естественно, согласиться не могли. Единственный путь к предотвращению новой войны советская сторона видела в объединении всех антиимпериалистических и демократических сил, их борьбе против планов новых войн, против нарушения суверенитета народов в целях их закабаления (34).

 

На Западе, тем не менее, продолжали рассчитывать на принятие Советским Союзом предложений о создании “мировой федерации” и “привитие” западного понимания культуры “русским коммунистам”, поскольку коммунистическое учение выросло “из Западной философии” (35). В 1948 году группа американских ученых, называющих себя “гражданами мира” и представителями “единой мировой науки”, вновь обращалась к ученым всех стран с предложением поддержать создание “Соединенных Штатов Мира” (36). По представлениям многих приверженцев этой космополитической идеи, образцом мирового государства являлись США, и дело оставалось лишь за тем, чтобы “все независимые народы и страны были сведены к положению штатов Техас или Юта” (37).

 

К нашим дням стали известны детали и других проектов, разработанных в США и направленных на уничтожение СССР, расчленение его территории, уничтожение русского народа. 9 июля 1959 года Конгресс США принял резолюцию о порабощенных нациях. В ней утверждалось, что “с 1918 года империалистическая политика русского коммунизма привела к созданию обширной империи, которая представляет зловещую угрозу безопасности Соединенных Штатов и всех свободных народов мира”. Резолюция требовала освобождения и возвращения независимости целому ряду стран и народов (включая мифические).

Среди названных значились народы “Польши, Венгрии, Литвы, Украины, Чехословакии, Латвии, Эстонии, Белоруссии, Румынии, Восточной Германии, Болгарии, континентального Китая, Армении, Азербайджана, Грузии, Северной Кореи, Албании, Идель-Урала, Тибета, Казакии, Туркестана, Северного Вьетнама и других”. Закон предписывал ежегодно отмечать в США третью неделю июля как “Неделю порабощенных наций” до тех пор, “пока не будет достигнута свобода и независимость для всех порабощенных наций мира” (38). Не является тайной и “Доктрина освобождения”, принятая администрацией Дж. Буша в 1989 году и преследовавшая цель демонтажа “советской империи”. Доктрина ставила задачи поэтапного отторжения четырех кругов государств “империи”: Индокитая и стран социалистической ориентации (4-й круг), восточноевропейских стран и Кубы (3-й круг), союзных республик СССР (2-й круг), республик и регионов собственно усеченной России (1-й круг) (39).

 

Условия развертывавшейся с 1945 года “холодной воны” заставляли руководство СССР с особой настороженностью относиться к вынашиваемым в США планам, к безоглядным советским поборникам расширения союзнических отношений с Америкой, и к лицам, наиболее податливым к восприятию космополитических воззрений. В этой связи тост Сталина “за здоровье русского народа” и высказывания о нём как о “наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза” (40), о его ясном уме, стойком характере, терпении, готовности идти на жертвы, были не только выражением благодарности за Победу в войне. Тост имел своей целью укрепление патриотизма и стойкости народа в предстоящей борьбе против американских планов завоевания мирового господства.

Руководители советского пропагандистского аппарата старались не допустить кривотолков в понимании тоста. В передовых статьях “Правды” и других изданиях разъяснялось, что “патриотизм советского, русского народа ничего общего не имеет с выделением своей нации, как “избранной”, “высшей”, с презрением к другим нациям” (41). Утверждалось, что русскому народу, “старшему и могучему брату в семье советских народов, довелось взять на себя главную тяжесть борьбы с гитлеровскими разбойниками, и он с честью выполнил эту свою великую историческую роль. Без помощи русского народа ни один из народов, входящих в состав Советского Союза, не смог бы отстоять свою свободу и независимость, а народы Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, временно порабощенные немецкими империалистами, не могли бы освободиться от немецко-фашистской кабалы (42).

 

Победа в войне и необходимость противостояния американским гегемонистским планам вынуждали “заострять” русский вопрос. В частности, по-новому оценивать вклад русской культуры в культуру народов СССР и мировую. Вызвано это было не только тем, что советские ученые и деятели культуры внесли огромный вклад в усилия Красной Армии по разгрому Германии. По замыслу советских властей, культурные достижения России и СССР должны были стать противоядием от возможного низкопоклонства перед культурой Запада, представление о высоком уровне которой в ее повседневных проявлениях составили многие миллионы советских людей, побывавших за годы войны в Европе.

 

Власть объясняла победу над фашизмом главным образом преимуществами социалистического строя, “морально-политическим единством советского народа”, однако вынуждена была признать, что её обеспечил, прежде всего, патриотизм русского народа. После смерти Сталина работа по укреплению патриотизма и единства народов СССР была ослаблена. В конечном счете, именно ослабление патриотизма привело к тому, что у СССР оказалось мало защитников в критическом 1991 году и он сошел с исторической сцены.

 

В отечественной научной и публицистической литературе широко представлено убеждение, что серьезных объективных причин для развала СССР не существовало. Он – следствие “грубых просчетов и ошибок политиков, действия разрушительных политических сил и деятелей” (43). В случаях, когда вина за распад СССР перекладывается на Запад, развал предстает результатом осуществления “плана Даллеса” и многих других планов реставрации капитализма в СССР, инициированных США и осуществленных американо-английской агентурой при помощи деятелей типа Хрущева и Горбачева (44). В.С. Павлов, последний советский премьер-министр, весной 1991 года публично обвинял в заговоре против нашей страны международных банкиров. Такой заговор “был и есть”, – говорил он (45). Частью заговора было решение о создании Международного коммерческого “Банка общественного финансирования и кредитования национальных программ”, ставшее предвестником уничтожения СССР, как последней серьезной преграды на пути образования нового мирового экономического порядка (46).

 

Оригинальная трактовка причин распада СССР принадлежит бывшему советскому разведчику М.П. Любимову. Он построил свой мемуар-роман “Операция Голгофа” (47) на версии о секретном плане перестройки путем уничтожения в СССР существующего социализма и погружения страны в дикий, необузданный капитализм, где царит закон джунглей. Хаос и неразбериха в конце концов должны были, согласно этой версии, мобилизовать массы на борьбу с властью под социалистическими лозунгами, вылиться в революцию, уничтожение компрадорской буржуазии и восстановление истинного социализма. Отрывок из романа был опубликован, и многие сочли версию вполне правдоподобной. “Не верю, – пишет А. Тиле, – что в мозгу русского мог родиться такой изуверский план… А вот в ЦРУ такой план мог быть разработан, и теперь уже имеется довольно много данных, что такой план был” (48).

 

Сходная версия истории распада СССР изложена в книге известного писателя, главного редактора газеты “Завтра” А. Проханова “Хождение в огонь” (2011). “Певец красного государства” полагает, что замысел его разрушения зародился в КГБ, захватившем после смерти Л.И. Брежнева реальную власть в стране. На закрытых совещаниях ближайших сподвижников Ю.В. Андропова был вынесен приговор Советскому Союзу как “нерентабельной империи” и принят план ее разрушения – сброса окраинных республик и превращения РСФСР в преуспевающее, конвергированное с Западом национальное государство. Начавшуюся “перестройку” СССР в этом направлении продолжил призванный Андроповым во власть М.С. Горбачев и сформированная Комитетом команда “перестроечников”. Горбачев, как верный последователь Андропова, продолжил работу по сознательному уничтожению социализма, а вместе с ним и СССР.

 

На определенном этапе “перестройки” КГБ содействовал передаче полномочий Горбачева Б.Н. Ельцину. При нем замысел Андропова был полностью реализован – СССР прекратил свое существование (49). Горбачев в последнем интервью в качестве президента СССР произнес: “Главное дело моей жизни сбылось” (50). Создается впечатление, что разрушение СССР и стало “главным делом” его жизни (51). Если не понимать заявление президента СССР столь прямолинейно, можно утверждать, что он не использовал имеющиеся шансы уберечь страну от развала.

 

По прошествии двух десятилетий после развала СССР названа одна из глубинных причин русской трагедии 1991 года. В СССР, “не было самого главного, что могло бы удержать старую, настоящую Россию от распада: не было национальной элиты в точном смысле этого слова, не было среди верхов (и прежде всего столичных верхов) тех, кто бы ставил национальные интересы выше своих собственных. Не обладали российским национальным сознанием ни те, кто решал судьбу страны, ни народные массы” (52). В результате, одна из главных целей “плана Даллеса” по разрушению и колонизации России была достигнута. Известен целый ряд откровений виднейших американских государственных и общественных деятелей, утверждающих, что “победа США в холодной войне была результатом целенаправленной, планомерной и многосторонней стратегии США, направленной на сокрушение Советского Союза” (53). В частности, Дж. Вулси во время сенатских слушаний при утверждении его директором ЦРУ сказал о бывшем Союзе ССР: “Да, это мы прикончили Гигантского Дракона” (54). Президент США Дж. Буш после развала Союза заявил, что это “наша победа, победа ЦРУ” (55) и добавил при этом: “Соединенные Штаты израсходовали на ликвидацию Советского Союза пять триллионов долларов” (56).

К нашим дням американские планы уничтожения СССР трансформированы во всеобъемлющий план западнизации России и всего человечества. Сущность плана с наибольшей ясностью выявлена в трудах выдающегося русского логика и философа А.А. Зиновьева. Особенности современного этапа мирового развития и место в нем России и русского народа в сжатом виде можно представить по следующему отрывку из его книги.

 

“Современный Запад не есть всего лишь сумма стран США, Англии, Германии, Франции и других им подобных западных “национальных государств”. Это есть социальное образование более сложное и более высокого уровня организации. Оно включает в себя в качестве основы и структурных компонентов упомянутые “национальные государства”, но не сводится к ним. Оно является молодым с исторической точки зрения: оно начало складываться после Второй мировой войны и еще находится в стадии формирования. Оно не есть нечто гармоничное целое. Формирование его происходит в острой борьбе. Внутри его имеют место конфликты и дезинтеграционные тенденции. Например, происходит интеграция европейских стран, имеющая стремление к независимости от США. Но общезападный интеграционный процесс все же доминирует…

 

Процесс интеграции стран Запада происходит одновременно с процессом, получившим название глобализации. Считается, что в результате глобализации образуется глобальное общество. Последнее понимается как объединение всего человечества в единое целое, подобное привычным обществам (их часто называют национальными государствами), с единым мировым правительством и прочими учреждениями современных стран, только большего (планетарного!) размера. И образуется оно якобы на благо всего человечества, как бы само собой, в силу мирового прогресса в науке, технике, культуре, экономике и т.д. Такое понимание есть не просто теоретический идиотизм. Это – преднамеренная идеологическая ложь, идеологическая апологетика мировой западнистской (прежде всего – американской) агрессии.

 

На самом деле современное человечество явным образом разделяется на западный мир и прочее человечество. Отношения между этими частями человечества являются совсем не братскими. Ни о каком равенстве тут и речи быть не может. И роли их различны. Сама идея “глобального общества” есть идея западная, а не все- общемировая. Инициатива и усилия движения к такому объединению человечества исходят от Запада. В основе его лежит не стремление различных стран и народов планеты к объединению – такое стремление появляется чрезвычайно редко, – а желание определенных сил Запада занять господствующее положение на планете, организовать все человечество в своих конкретных интересах, а отнюдь не в интересах некоего абстрактного человечества.

 

Мировая экономика есть прежде всего завоевание планеты транснациональными компаниями Запада, причем в интересах этих компаний, а не в интересах прочих народов планеты. Некоммерческие международные организации в подавляющем большинстве суть организации западные, контролируемые силами Запада и так или иначе поддерживаемые и используемые ими. Мировой информационный порядок есть порядок, устанавливаемый странами Запада, и прежде всего – США. Фирмы и правительство США осуществляют контроль глобальной коммуникации. Западные медиа господствуют в мире. Мировая культура есть прежде всего американизация культуры народов планеты. Одним словом, идея “глобального общества” – лишь идеологически замаскированная установка западного мира, возглавляемого США, на покорение всей планеты и на установление своего господства над всем прочим человечеством.

 

Осуществляет глобализацию сверхобщество, о котором говорилось выше. Оно контролирует большую часть всех мировых ресурсов. Оно опутало своими “щупальцами” всю планету. В его жизнедеятельность уже вовлечено более ста миллионов человек. Оно имеет сложную и еще совсем не изученную на научном уровне структуру. Верхушка его находится в США. Последние суть главная резиденция этого “мирового правительства”, поставщик мировых вооруженных полицейских сил, место расположения “штабов” для управления различными рычагами мировой власти, кузница командных, карательных, идеологических кадров и исполнителей воли хозяев планеты.

 

В ходе “холодной войны” это сверхобщество выработало стратегию покорения человечества. Основу ее образует то, что я называю западнизацией покоряемых стран и народов. Сущность западнизации состоит в навязывании незападным народам и странам социального строя, экономики, политической системы, идеологии, культуры и образа жизни, подобных таковым (или имитирующих таковые) в западных странах. Идеологически и в пропаганде это изображается как гуманная, бескорыстная и освободительная миссия Запада, который при этом изображается средоточием всех мыслимых добродетелей. Мы свободны, богаты и счастливы, – так или иначе внушает западная идеология и пропаганда западнизируемым народам, – и мы хотим помочь вам стать такими же свободными, богатыми и счастливыми, как мы.

Но для этого вы должны сделать у себя, в своих странах, то, что мы вам посоветуем. Это – на словах. А на деле западнизация (в рассматриваемом здесь смысле!) имеет реальной целью довести намеченные жертвы до такого состояния, чтобы они потеряли способность к самостоятельному существованию и развитию, включить их в сферу влияния и эксплуатации западных стран, присоединить к западному миру не в роли равноправных и равномощных партнеров, а в роли зоны колонизации.

Была разработана тактика западнизации. В нее вошли меры такого рода. Дискредитировать все основные атрибуты общественного устройства страны, которую предстоит западнизировать. Дестабилизировать ее. Способствовать кризису экономики, государственного аппарата и идеологии. Расколоть население страны на враждующие группы, атомизировать его, поддерживать любые оппозиционные движения, подкупать интеллектуальную элиту и привилегированные слои. Одновременно вести пропаганду достоинств западного образа жизни. Возбуждать у населения западнизируемой страны зависть к западному изобилию. Создавать иллюзию, будто это изобилие достижимо в кратчайшие сроки, если их страна встанет на путь преобразований по западным образцам.

 

Заражать их пороками западного общества, изображая пороки как добродетели, как проявление подлинной свободы личности. Оказывать экономическую помощь западнизируемой стране в той мере, в какой это способствует разрушению экономики, порождает паразитизм в стране и создает Западу репутацию бескорыстного спасителя западнизируемой страны от язв ее прежнего образа жизни” (57).

 

Аналогичным образом определяет и не принимает насильно насаждаемый глобализм выдающийся историк-русист И.Я. Фроянов. “Глобализация, – пишет он, – есть формирование нового мирового порядка, характеризуемого слиянием, как правило, принудительно и насильственно, национальных экономик в одну единую экономическую систему, уничтожением национальных государственных правительств, а значит, и государственных границ. В конечном счете, глобализация означает формирование вселенской, как выражаются глобалисты, цивилизации, носителем которой является глобальное сверхобщество, управляемое мировым правительством” (58).

 

По мнению некоронованных властителей мира, крах СССР существенно приблизил создание мирового правительства. В 1991 г., выступая на заседании Трехсторонней комиссии (организация из представителей Северной Америки, Западной Европы и Азии, возникшая в июле 1973 года для обсуждения и поиска решений мировых проблем), ее основатель Дэвид Рокфеллер говорил: “Мир сейчас готов маршировать к мировому правительству. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и международных банкиров, является, несомненно, предпочтительнее, чем национальное самоопределение, практикуемое в предыдущие века” (59). Согласно публикации в “Нью-Йорк Таймс” (середина декабря 2010 г.), ныне миром фактически управляют всего девять человек – руководителей девяти мировых банков: “Голдман Сакс”, UBS, “Бэнк оф Америка”, “Дойче банк” и т.п., а главные акционеры Федерального Резервного банка Нью-Йорка – Ротшильды и Рокфеллеры – образуют своего рода “малое Политбюро”, принимающее судьбоносные решения в области мировой политики, экономики, финансов (60). О том, как будет выглядеть новый мировой порядок, повествует специалист в этой области профессор К. Кох: “Система будет создана на основе единой валюты, единого, финансируемого из одного центра правительства, единой системы налогообложения, единого языка, единой политической системы, единого мирового судебного органа, единой государственной религии и во главе с единым руководителем (единственным индивидуальным лидером). Каждый человек будет иметь зарегистрированный номер, без которого ему не будет разрешено ни покупать, ни продавать. И будет одна универсальная мировая церковь. Любой, кто откажется участвовать в этой универсальной системе, не будет иметь права на существование” (61).

 

Космополитизированная российская интеллигенция никакой опасности в глобализации и Новом мировом порядке не видит. Некоторые ее представители с удовольствием и добровольно обслуживает чужие и чуждые нам интересы, полагая, подобно профессору А.Н. Чумакову, что отдельные страны и народы фактически уже “не имеют возможности выбора – участвовать им или не участвовать в глобализации. Они обречены на такое участие естественным ходом событий”, не могут уклониться от интеграции в мировое сообщество, а “тот, кто не вписывается в экономические, политические и культурные процессы глобализации, кто борется с космополитизмом, ставя превыше всего свою национальную исключительность, тот заведомо обрекает себя на изоляционизм и отсталость. А это, помимо серии отрицательных последствий для самого такого народа, создает еще и угрозу мировой стабильности, так как именно в подобных странах возникают наиболее подходящие условия для межэтнических столкновений, организованной преступности и международного терроризма” (62). Иначе говоря, ученый считает, что выбора нет, народы и страны обречены на глобализацию и уклониться от этого нельзя, иначе тебя обрекут на отсталость, не исключено, что ракетами “Томагавк” и самоприцеливающимися боеприпасами с беспилотников новейших разработок (63).

 

В 1994 году один из выдающихся хранителей заветов А. Даллеса в американской политике написал в своей статье, а затем и книге: “Россия – побеждённая держава. Она проиграла титаническую борьбу. И говорить “это была не Россия, а Советский Союз” – значит бежать от реальности. Это была Россия, названная Советским Союзом. Она бросила вызов США. Она была побеждена. Сейчас не надо подпитывать иллюзии о великодержавности России. Нужно отбить охоту к такому образу мыслей… Россия будет раздробленной и под опекой”. “Новый мировой порядок при гегемонии США создается против России, за счёт России и на обломках России” (64).

В постсоветской России оказалось немало сторонников решения судьбы России и русского народа по рецептам А. Даллеса. К примеру, после августовских событий 1991 года профессор-демократ В. Корепанов выступил со “смелой идеей”, предлагая “колонизировать нашу страну на определенное время развитыми странами”. Для Запада, полагал он, “мы представляем интерес как рынок, богатый сырьем и человеческими ресурсами… Естественно, надо обратиться к Западу с просьбой прикрепить отдельные республики и регионы к развитым странам. Допустим, Россию к США и Японии, Украину – к Англии, Белоруссию – к Франции. Понадобиться создать смешанную администрацию по управлению колониями” (65).

 

Политический обозреватель газеты “Куранты” поэт А. Иванов наглядно представлял механизм превращения России в процветающую колонию. Пусть, писал он в январе 1992 года, бизнесмены из передовых зарубежных стран “беспошлинно ввозят к нам все – от колготок до автомобилей. И продают за рубли”. Им же надо дать право за рубли “покупать все что угодно – земли, дома, фабрики, заводы, месторождения полезных ископаемых… Колония? Да! Но мы являя собой пугало для всего мира в течение 74 лет, честно шли к этому унизительному, но закономерному финалу. Параллельно пусть развивается отечественный бизнес. Ему есть чему поучиться у “варягов”. Да и что плохого в статусе колонии… После второй мировой войны полуфеодальная, разгромленная, нищая Япония стала фактически колонией США. Через сорок лет – всего-то! – великая, могущественная Америка не знает, как спастись от экономического наступления бывшей колонии… Начинать не стыдно с чего угодно. Далее все зависит от народа. Если он действительно велик, пусть докажет свое величие в цивилизованной, хотя и беспощадной конкурентной борьбе. А главная задача государства при этом – твердо стоять на страже священного права частной собственности. Ибо это – единственный фундамент экономики” (66).

Ю. С. Пивоваров в мае 2002 года полагал приемлемой потерю Россией Сибири и Дальнего Востока: “нужно, чтобы Россия потеряла… Сибирь и Дальний Восток”, “пусть придут канадцы, норвежцы – и вместе с русскими попытаются управлять данными территориями”. Не страшит его и мировое правительство. Он считает, что идея Канта о нем “сегодня на самом деле реализуется. И если кто-то является противником упомянутой структуры, то я лично ничего против нее не имею… Мне важно, чтобы люди жили по-человечески и если мировое правительство будет этому способствовать – то, пожалуйста” (67).

 

Насчет “пожалуйста” интересной представляется статья А. А. Игнатова в “Независимой газете” от 7 сентября 2000 года. Автор утверждает, что Мировое правительство вовсе не плод фантазий приверженцев всевозможных теорий заговоров. Оказывается, “эта надгосударственная структура вполне эффективно исполняет роль штаба “Нового мирового порядка””. Неприемлемым, с его точки зрения является лишь то, что это правительство, руководствуясь теорией “золотого миллиарда”, искусственно ограничивает число людей и стран, которые имеют право на участие в глобализационных процессах на лидирующих ролях. Согласно “решениям правительства”, Россия не должна входить в число таких лидеров и рассматривается исключительно как источник сырьевых ресурсов для “Нового мирового порядка”. Автор сетует на неконструктивность такой позиции. Его вывод: “Важной и деликатной является задача внедрения российских представителей в многочисленные тайные организации, составляющие невидимую основу власти Мирового правительства, – масонские и парамасонские ложи, “тайные” ордена и другие подобные образования. Россия должна иметь возможность влиять на решения, принимаемые тайными международными структурами власти”. Месяц спустя в “Известиях” появилась информация: “На днях распоряжением руководителя управления делами (УД) президента Владимира Кожина в структуре УД было ликвидировано государственное предприятие “Информационное аналитическое агентство”. Это произошло после публикации в одной из центральных газет статьи генерального директора этого предприятия Александра Игнатова “Стратегия “глобализационного лидерства” для России”” (68). Таким образом, обнародование аналитической записки, родившейся в недрах управления делами президента, оказалась неуместной и не осталась без внимания. Заявление академика Пивоварова такой реакции не вызвало. Для справки. Россия не входит в число стран, включаемых в “золотой миллиард”, однако, по данным журнала “Форбс”, обнародованным 7 марта 2012 г., из 1226 “долларовых” миллиардеров в мире, в России в этом году проживало 96 человек (2-е место после США с 425 миллиардерами), а в Москве – 78 человек (1-е место) (69).

 

На форуме сайта пресс-центра М. Б. Ходорковского в 2004 году всерьез обсуждался “план спасения России”, заключавшийся в ее присоединении к США, “благо и общая граница на Аляске есть”. При этом “остатки населения РФ переселяются в теплые области, сворачивается собственная оборонка… и все это вместе называется СШАЕА (Соединенные штаты Америки, Европы и Азии)”. А. И. Вольский утверждал: “Именно такой вариант будет принят, когда Ходорковский выйдет из тюрьмы [осужден в мае 2005 г. на 9 лет лишения свободы за мошенничество и другие преступления (70)] и мы, вместе с ним, займемся его реализацией. В этом и есть историческая миссия Ходорковского”. В публикации, поведавшей миру о такой идее, упоминалось, что известен был и аналогичный “план Мида” (71).

Американский журналист Тони Карталуччи, прослеживая роль М. Б. Ходорковского в постсоветской российской политике, пишет о попытках американцев создать в России с помощью миллиардера-олигарха свой собственный “порядок из хаоса”. В 2001 году Ходорковский организовал Фонд “Открытая Россия”, совет директоров которого возглавил небезызвестный Генри Киссинджер, а в число членов совета директоров вошёл такой представитель западной корпоративной элиты, как лорд Джекоб Ротшильд. “Планировавшийся сценарий сегодня известен: это была попытка консолидировать в “надёжных руках” богатства России, чтобы передать их, а также власть в России и судьбу ее народа Уолл-стрит и глобальной лондонской “корпоратократии”. Россия, однако, оказалась не совсем беззащитной. Реакция была жесткой и сокрушительной – Ходорковский оказался в сибирской тюрьме, где он находится по сей день, в то время как другие олигархи, обслуживавшие западные интересы, рассеялись, как тараканы, в Лондоне и Нью-Йорке” (72).

 

В 2010 году все эти идеи “модернизации России” “обновил” О. Осетинский, объявив, что в самой России провести ее некому: все грамотные из страны разбежались, остались малограмотные, апатичные (бесстрастные, вялые, ленивые), пьяницы. Выход – в заключении союза США и России (получится ССР), а по существу – в обращении к США с призывом “придите и владейте нами!” Предлагается направить в Россию из США для начала два миллиона добровольцев (в идеале – одного на каждый десяток русских), дать этой армии “квалифицированных непьющих оккупантов” полномочия, как при осуществлении плана Маршалла в Германии, и кардинально перестроить Россию – построить новые заводы, фабрики, производства, новую систему управления, новую полицию, новую политическую систему. Автор полагает, что другого реального способа стать цивилизованной страной у России нет, “культурная русская идентичность” при этом не пострадает: “молодые американцы переженятся на русских, и скоро станут настоящими новыми русскими тружениками и предпринимателями, а не спекулянтами, бандитами и пьяницами” (73).

 

При оценках исторической значимости либерального диссидентства, историки, придерживающиеся либеральной идеологической ориентации, испытывают немалые трудности. Они долгое время (и даже после 1991 г.) не могли называть вещи своими именами и открыто обелять колонну, выступавшую в 1960-1980-е годы в союзе с “прогрессивным Западом” против своей страны и ее народа. Однако логика требовала последовательности. Поэтому приходится встречаться с сентенциями о том, что “реформаторы”, начиная с Н. С. Хрущева, “в силу своего мировоззрения видели в либеральной интеллигенции скорее потенциального противника, нежели советчика и помощника… В интеллигентской среде были сильны консервативно-охранительные настроения. Именно на них и опиралась власть” (74). По сути дела, власть обвиняется в том, что не возглавила или не опиралась на либеральных диссидентов в реформировании своей страны в капиталистическом духе, поскольку никакого иного “великого плана” либеральное диссидентство не могло иметь по определению.

 

На наш взгляд, наиболее существенным для исторических судеб России является то, что национально-патриотические течения так и не набрали силу в рассматриваемый период, не смогли существенно повлиять на власть и развитие общества. “Русофилы” в значительной своей части остались диссидентами и по отношению к свершившейся в 1991-1993 году буржуазной революции, и к утвердившейся на ее волне у власти новой правящей элите.

Единственный способ для русских (государствообразующий народ России! (75)) избежать участи, уготованной планом А. Даллеса и его последователями – всемерно укреплять мощь государства, суверенитет, национальную гордость, патриотизм, готовность к борьбе за единство, независимость и процветание Родины.