Сказки народов мира

Сказки народов мира

Все немцы — жадины-говядины, все англичане — высокомерные снобы, все японцы — дико умные, эстонцы — тормозные, русские — щедрые, а индусы — духовные-предуховные. Каждый народ зарос стереотипами, как кит ракушками. И стоит хоть немного поездить по дальнему зарубежью, чтобы убедиться: если и правда, что Земля — наш общий дом, то этот дом населен призраками.

Из всех перечисленных глаголов, пожалуй, до сих пор актуален лишь глагол «потрепаться». Большинство французов в свободное от работы время действительно не молчат ни секунды. Достаточно понаблюдать за ними в обеденный перерыв – большая часть этого времени уходит у них на абсолютно бессодержательный галдеж. Причем плотность его столь велика, что даже удивительно, как между гласными и согласными во французские организмы успевают просочиться хоть какие-то калории.Возьмем для начала призрак народа французского. По-моему, нет на планете другого такого случая, когда национальный имидж был бы столь возмутительно обманчив. Что нам известно о французах из шедевров мировой культуры? Артистичная, темпераментная нация. Все женщины — красавицы, а мужчины — д’артаньяны. Носители передовых идей свободы, равенства, братства. Любят красиво поесть, выпить,  разодеться и потрепаться. Возможно, я что-то забыл, но хватит и этого.

В остальном же, как человек на 80 процентов состоит из воды, так француз примерно в тех же пропорциях — одна сплошная иллюзия. Особенно это касается тех, кто живет в Париже и вообще – на севере страны. Здесь как-то сразу вспоминаешь, что вообще-то франки — германское племя. Под наносным южным колоритом и безрассудством у них хладнокровный расчет и строгое инженерное мышление. Не случайно, именно во Франции родились аirbus, рено, пежо, ситроен, а также самые быстрые в мире поезда TGV. Не случайно Франция стала мощнейшей колониальной державой, причем, пожалуй, самой жестокой и прочной из всех. В отличие от Англии, Испании и Португалии, которые развалили свои империи не-понарошку, Париж до сих пор сохраняет сильное влияние в своих колониях. И большинство этих «независимых государств» — беспросветные диктатуры, подконтрольные бывшей метрополии. Это к вопросу о свободе-равенстве-братстве и прочих идеологических сокровищах французской политической культуры. Ну, а что касается широко разрекламированных достоинств парижских красавиц, то тут я, пожалуй, промолчу из джентльменских соображений.

В отличие от «главных лицемеров Европы», немцы произвели на меня на редкость приятное впечатление — возможно, оттого, что от них я меньше всего этого ожидал. Очень добродушная, открытая, а главное — честная нация. Собственно, именно за честность им и влетает на протяжении всей европейской истории. Представители других народов, желая поупражняться в геноциде, обычно упаковывают это намерение в какой-нибудь красивый идеологический фантик — типа «демократических ценностей», «мировой революции» или того же «равенства-братства». Немцы же заявляют о своих целях с деревенской прямотой, за что и огребают по полной программе.

Но то ли на данном историческом этапе этот народ совершенно к геноциду не расположен, то ли он в свое время действительно оказался в заложниках у кучки паронойиков, но за три недели, которые мы с друзьями колесили по Германии на велосипеде, нам так и не удалось испытать более-менее заметных негативных ощущений. Даже знаменитая немецкая жадность так и не дала о себе знать. При определенной сноровке и хорошем знании языка по Германии вообще можно ездить на велосипеде бесплатно. Каждый второй контакт с немцем заканчивался приглашением разбить на его лужайке палатку и бесплатно переночевать. Причем поутру, как правило, выяснялось, что хозяева испытывают непреодолимое желание накормить нас завтраком.

Немцы, конечно, умеют считать деньги, но только издалека это свойство можно спутать с жадностью. Здесь, в Германии, понимаешь, что жадность — это как раз разновидность расточительства, совершенно иррациональное чувство, которое никак не связано с экономией средств. А то, что свойственно немцам — это элементарная рациональность, и желание приютить путника на безвозмездной основе ей вовсе не противоречит.

Впрочем, иногда измерить общим аршином немецкую душу бывает тоже весьма затруднительно. Например, в дни нашего путешествия, которое состоялось вскоре после Фукусимы, немцы натурально посходили с ума на почве атомофобии: возьми да и закрой им в стране все АЭС. У них даже в коммунальных квитанциях теперь есть возможность выбора — атомную энергию ты оплачиваешь или не атомную (вторая, разумеется, стоит дороже). И наши попытки хотя бы намекнуть на то, что это чистой воды маркетинговый аттракцион, натыкалась на глухое непонимание. Удивительно наивные люди.

Наивнее немцев, пожалуй, лишь американцы. Да-да, американцы — во всяком случае, если говорить о рядовых гражданах этой страны. Слухи об алчности этого народа настолько преувеличены, что сначала даже возникает подозрение — а в ту ли страну я прилетел. Если уж и говорить о каких-то эмоциях, которые помогают этой нации тащить свою экономику вверх, то это, конечно, не алчность, а полнейший и безоговорочный оптимизм. Но далее — пунктиром.

Умные японцы? Трудно себе представить более «посредственного» народа. Причем я сейчас вовсе не ругаюсь, а даже наоборот — пытаюсь их похвалить. Японцы — это профессиональные настройщики и доводчики. Они почти ничего не изобрели сами, но из всего, что придумало человечество, именно японцы смогли очень многое довести до совершенства. И все это — заслуга не каких-то отдельных гениальных личностей, а удивительной гармонии взаимоотношений миллионов весьма посредственных граждан.

Злые и тоталитарные иранцы? Ну, не знаю. Когда я там был, меня не отпускало ощущение, что вокруг — герои фильмов Данелии. А что касается тоталитаризма, то на фоне других стран персидского залива, Иран — это просто британский парламент. Скорее, у них те же проблемы, что у немцев — слишком много и слишком честно болтают. Может, сказываются общие арийские корни?

Кто там у нас еще? А, ну да. Просветленные индусы. В Индии не был — может, там они и просветленные. Но вот в Шри-Ланке, где, с точки зрения банальной эрудиции, с просветленностью вроде тоже все в порядке, я однажды общался с бывшими студентами Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Если бы вы слышали, как самозабвенно они матерятся! Если бы вы знали, как они ненавидят то, что мы называем их духовностью! Если бы видели, как они тоскуют по России и по всем знаменитым русским порокам — безрассудной щедрости, всемирной отзывчивости, неубиваемому коллективизму — ну, и так далее.

Впрочем, тут они, конечно, тоже в плену иллюзий. На самом деле, мы — прижимистые, замкнутые, разобщенные индивидуалисты. Но об этом как-нибудь в другой раз.