«Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю-погоняю!
Что-то воздуху мне мало: ветер пью, туман глотаю…
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!»
Владимир Высоцкий
Наибольшей трагедией русского народа в новейший период его исторической жизни стало крушение в конце ХХ столетия советской державы, обозначившее социально-политический раскол русского этнического массива на региональные популяции российских великороссов, украинских малороссов и вполне самобытных белорусов с последующим расхождением этих сообществ по разным цивилизационным мирам. Если украинцы в погоне за личным благополучием устремились на Запад, а россияне в поисках надежной опоры двинулись по привычке на Восток, то белорусы пока еще не определились в своем общекультурном выборе, поддерживая в основном идею солидарности русских масс в созидании совместного будущего. Происходящее ныне «идейное» расщепление жизненного пространства русского этнокультурного сообщества означает гибель русского народа как самобытного духовного существа, утратившего созидательную силу в поддержании собственной идентичности в современном мировом сообществе.
Нравственное разложение русского этнического массива наблюдается на протяжении всей новейшей фазы общероссийской исторической жизни. Если в ходе гражданской войны 1917-1922 годов русские патриоты оказали сильнейшее сопротивление коммунистическим планам по денационализации российского общества, а фашистское нашествие 1941 года пробудило в русском народе вспышку советского патриотизма, то разрушение СССР уже не встретило сколь-нибудь заметного противодействия русских масс, совершенно утративших в ходе «перестройки» какие-то «великодержавные амбиции» и жаждущих в основном только личного благополучия. Поэтому августовский «путч» 1991 года не получил никакой поддержки со стороны «русскоязычного населения» страны и закончился полным провалом планов «коммунистических заговорщиков» по укреплению единства союзного государства: «мирное расчленение» СССР показало окончательное угасание «русского духа» в поддержании нравственного единства российского общества.
Свое эсхатологическое предупреждение о реальной угрозе близкого разрушения союзного государства и последующем обострении в постсоветских республиках как социальных, так и межнациональных противоречий я разослал по редакциям ряда московских информационных агентств «в октябре рокового для советской державы 1991 года». Однако оно везде было отвергнуто и увидело свет лишь в августе 94-го в контексте нарастающего в Москве политического кризиса (Гореликов Л.А. Откровение Святого Иоанна и судьба России // Криворожские ведомости. №№ 33–34. Август 1994 г.). Последующая вспышка межнациональных конфликтов наглядно показала бывшим соотечественникам, что там, где рвутся «духовные связи» совместной жизни людей, тут же возникают и нарастают в отношениях между ними «материальные антагонизмы».
Наиболее зловещим предзнаменованием близкого исторического крушения Русского мира стал уже в новом столетии «Львовско-Донецкий» вооруженный конфликт за властные полномочия в «незалежной» украинской державе, обрекающий ее на социальный распад по этнографическим основаниям. Нравственным истоком данного конфликта служит «идеологическая смута» в сознании русско-украинских народных масс, направляющая ныне Украину к «духовной аннигиляции» и порождающая в российском обществе состояние «интеллектуальной апатии», «нравственной опустошенности», грозя ныне постсоветской РФ «неожиданным» и быстрым гражданским обрушением. У сегодняшних «великороссов», судя по их «олимпийскому спокойствию» при известии о «всемирном бесчестии» государственного флага и национального гимна, уже нет никаких сил для защиты гражданского достоинства российского социума.
Киевский «звоночек» революции достоинства 2014 года может, действительно, прозвучать для современной России погребальным колоколом. Если вчера пожар «гражданского безумия» обжигал периферийное пространство среднеазиатских и закавказских республик бывшего Русского мира, а сегодня он перекинулся на, казалось бы, надежные постройки Украинского дома, то завтра его пламя может охватить и центральные области проживания русских этнических масс, представленные территорией Казахстана, Белоруссии, Российской Федерации, угрожая превратить их общественные организмы в социальный пепел мировой истории. Такое разрастание нравственного раздора, военного пожара в жизненном пространстве некогда братских народов вполне наглядно свидетельствует, что главным условием мирного течения коллективной жизни людей является действительность «духовного согласия» между ними, наличие общей «идеологии», устанавливающей генеральные ценности их практических усилий в обустройстве совместного будущего.
На фоне разрастающейся в реалиях современной Украины социальной и межнациональной конфронтации становится вполне очевидной та смертельная угроза русскому будущему, которая была заложена в правовое основание современной РФ статьей №13 ее Конституции от 1993 года, запрещающей россиянам иметь общегражданскую, государственную идеологию, способную сплотить их в общем деле. Глобализация мирового сообщества требует от национально-государственных объединений людей вполне сознательных, максимально продуманных действий в претворении своего будущего, отвергающих вооруженное насилие одних социальных групп над другими как несущее угрозу гибели всего социума. Таким образом, историческая судьба Русского мира зависит ныне от его интеллектуальных ресурсов в духовно-нравственном примирении граждан и научно-философском осмыслении целостности объективного бытия, способном определить наиболее безопасные пути дальнейшего развития российского общества в реалиях глобального социума, где главной движущей силой истории человечества становится созидательная, творческая способность разума.
Крушение Советского Союза как всемирного представителя политической воли народных масс означало по своей нравственной сути практическое отрицание в организации современного общества идейных приоритетов Восточной цивилизации, основанной на ценностях «коллективистской», «семейно-патерналистской» идеологии и предполагающей консолидацию гражданского населения в сплоченные социальные группы с жесткой иерархией правовых полномочий. Совершенно другую мораль по сравнению с «восточной», коллективистской традицией предложила для социальной жизни постсоветских народов Западная цивилизация, настроенная на максимально «свободное» развитие индивидов, связанных между собой лишь временными, преходящими узами взаимной выгоды. Если Восток культивирует устойчивость нравственной традиции в воспроизводстве целостности общественного организма, то Запад совершенствует механизмы его саморазвития за счет лидерских потенциалов отдельных индивидов, способных увидеть новые горизонты бытия и увлечь за собою других граждан, готовых к обновлению собственных воззрений в освоении все более широких просторов действительности. Если главной бедой для восточного образа жизни оказывается стагнация общества, отсутствие его качественного обновления, то главной опасностью для западного стиля жизни является конфронтация старых и новых поколений гражданского населения, устраняемая за счет постоянной внешней экспансии. Поэтому наиболее гуманистической, вполне продуманной стратегией исторической жизни современного глобального социума должно стать сближение и разумное воссоединение созидательных возможностей «восточного традиционализма» и «западного либерализма» в сознательном управлении ходом общественного развития.
Ныне постсоветская РФ на практике повторяет в максимально сжатом виде весь предшествующий путь исторического развития российского социума, заостряя внимание россиян на проблеме выхода из нравственного тупика своей исторической практики. Современная Россия, попытавшись в 90-е годы идти вслед США по пути социально-экономического «либерализма» и гражданского индивидуализма, вдруг обнаружила перед собой практическую угрозу разрушения федеративной целостности со стороны национальных республик, исповедующих духовную традицию как основу собственной социальной идентичности. Реальная опасность распада федеративной целостности страны заставила Кремль существенно усилить в 0-е годы нового века роль государственного управлении в жизни российского общества, возрождая исторический опыт Восточной цивилизации в нравственном единении правителя и народных масс и сближаясь в идеологическом плане с «семейно-патерналистской» стратегией современного Китая. Таким образом, постсоветская РФ была вынуждена силой обстоятельств на практике руководствоваться «евразийской концепцией» социально-исторического процесса, наглядно запечатленной в духовном облике основных региональных объединений русского этноса в лице великороссов и малороссов.
Если восточная традиция сформировала великодержавный, «коллективистский характер великороссов, то западная «либеральная» парадигма определила «индивидуалистский» жизненный настрой малороссов как выражения максимальной свободы, взаимной независимости индивидов, действующих под влиянием сугубо личных интересов. Если нравственным корнем формирования восточного уклада «семейно-родовой» сплоченности великороссов стал когда-то торгово-хозяйственный образ жизни Великого Новгорода, то всемирным выражением их национального характера оказался великодержавной дух политической воли Москвы. Если прозападная «индивидуально-личностная» стратегия жизни «малоросского этноса» получила свое максимально полное социальное выражение в религиозно-церковном самосознании Киева, то его историческим прародителем и идейным наставником была художественно-эстетическая культура греческих поселенцев древнего Херсонеса, ставшего некогда «православной купелью» приобщения русского этноса к гуманистическому духу христианской веры. Таким образом, культурные различия между малороссами и великороссами обнаруживаются в религиозно-художественном миросозерцании первых и хозяйственно-политическом самосознании вторых, дополняющих друг друга в руководстве исторической практикой русского народа. Однако эта идейная взаимодополнительность нравственных ориентиров великороссов и малороссов в управлении общественной практикой переросла ныне в социальную конфронтацию, угрожая Русскому миру историческим крахом.
Историческая жизнь Русского мира 2-х первых десятилетий нового века засвидетельствовала вооруженным конфликтом на юго-востоке Украины коренное расхождение, идейную непримиримость «восточных», коллективистских» установок великороссов в утверждении общества «государственного патернализма» и «западных» нравственных увлечений малороссов в построении общества «социального индивидуализма», «личностного волюнтаризма». Если вольнолюбивый Херсонес определил некогда религиозно-церковный уклад Киева, а деятельный прагматизм Великого Новгорода породил великодержавный дух Москвы, то кто же может наиболее органично соединить эти два духовных потока русской жизни, скрестив в общероссийском историческом пространстве личную волю и коллективную сплоченность русского люда, выразив всю мощь его духовных способностей в осуществлении исторической практики? Таким социальным средоточием полноты русского духа может быть лишь обладатель «творческой энергии» русского народа, нацеленный на укрепление коллективной воли людей «логической силой» мысли и направляемый в своей практической деятельности целостным настроем научно-философского разума. Социальным центром зарождения в российском обществе потенциалов научно-философской мысли стал Петербург. Однако научный разум должен для полноты самореализации своей практической воли обладать особым национально-самобытным характером: таким практическим выразителем творческой энергии русского научного разума должен стать белорусский, то есть «чисто русский» этнос, еще не сказавший своего заветного слова в отечественной истории, но в полной мере доказавший в годы Великой Отечественной войны собственную приверженность идеалам общерусского дела. Если Петербург положил начало становления в российском социуме научно-философского сознания, нацеленного на познание объективного мира как саморазвивающееся целостности, то Минск должен будет обеспечить практическую генерализацию научного разума в развертывании постсоветской истории Русского мира, выразив в максимальной степени его созидательный, интегративно-разумный характер.
Именно белорусский народ как «чисто русский» субъект общероссийской исторической практики должен примирить и духовно воссоединить в общем деле великороссов и малороссов. Другого Спасителя Русского мира от саморазрушения просто нет: будем надеяться на созидательную концептуальную силу белорусского интеллектуального сообщества.
«Я успеваю улыбнуться,
Я видел, кто придет за мной.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой».
Гореликов Л.А. – д.ф.н., профессор, академик Ноосферной общественной академии наук 02.02.2018.