Русская политическая весна: импульсы, ориентиры, приоритеты
Владимир Путин именно сегодня свободен в политике как никогда, однако он будет вынужден действовать по меньшей мере с учетом двух новых императивных макрообстоятельств
Идущее от основателя диалектики Гераклита (544-483 гг. до н. э) учение, согласно которому неизменное бытие невозможно – «Все течет» или «Все течет, все меняется», а многообразие жизни есть вечное становление, активное движение, – непреложно ориентирует нас, что на новом историческом витке поменяется реальность, да и сам новоизбранный президент, надо думать, модифицируется, эволюционирует. Хотя В.Путин уже подробно высказался в своих известных семи предвыборных статьях, ряде выступлений, заявлений о будущем курсе России на международной арене, но это скорее эскиз, набросок, проекция возможного. Идеи, прямо скажем, не новые, но высказанные вовремя – на пересменке и как готовность к диалогу с Западом/Востоком.
Владимир Путин именно сегодня свободен в политике как никогда, однако он будет вынужден действовать по меньшей мере с учетом двух новых императивных макрообстоятельств: 1) изменение внутрироссийского общественного запроса, существенные подвижки в расстановках внутриэлитных группировок, факторов, сил; 2) углубление глобальных тектонических сдвигов в условиях рецессионного «маятника», появления новых полюсов влияния, серьезных перегруппировок при переходе к будущему мировому порядку. На фоне нарастания наднациональных процессов ему (как наследнику или последователю – по выбору) придется автономно решать отложенные проблемы, отражать угрожающие периметрические вызовы. Смена караула в Кремле может придать, видимо, новый импульс для санирующих обновлений, необходимой рационализации внешнеполитического курса страны.
Выбор приоритетов
Россия переживает период стремительных, безусловно, исторических внутренних перемен. Ее облик ощутимо изменился, у нас наконец-то (и, подчеркнем, весьма вовремя) заявил о себе многострадальный средний класс: не одни олигархи теперь пожинают плоды благотворных перемен (только иномарок по стране ездит 20 млн). Тем не менее накал митинговых страстей, наблюдавшийся в предвыборный период, а также хроническая нестабильность на Северном Кавказе показывают, что внутренний раскол ощутимо нарастает. В Россию возвратилась подлинная «политическая жизнь». Система пришла в движение. Задача безотлагательной национальной консолидации – первейшая для президента и страны. (По количеству «родных» миллиардеров мы скоро обгоним Соединенные Штаты, а еще через 5-6 лет – США и Китай вместе взятые.) Народу и власти надлежит выживать совместно, коллективно, сглаживать отчуждение граждан от государства, общества – от элиты.
Путину и его команде ситуативно удалось, признаём, мобилизовать российских элитариев, преодолеть вопиющую дисфункцию государства. Однако однобокая рентно-сырьевая хозяйственная структура, неустойчивые экономические перспективы при давлении множащихся неблагоприятных факторов представляют узкую, хрупкую базу для стабильной власти. Экономика РФ деформирована, рахитично перекошена в сторону госсобственности, монополизма госкомпаний, необходимо попутно решать проблему качества госаппарата, эффективности усложняющегося управления. Принципиальный выбор курса страны, видимо, Путиным пока еще не сделан (или, во всяком случае, не обозначен). России нужна достойная интегральная цель, к которой она должна стремиться.
Процесс хозяйственного выздоровления, национальной консолидации, формирования нацэлиты (болезненные симптомы – череда техногенных катастроф, природных, социально-резонансных ЧП), видимо, далек от своего завершения. Хотя наследство, по-русски выражаясь, «путинизма» (его обычно трактуют в экономической политоскопии как отход от праволиберального курса, переход к государственно-центристскому, а во внешней – проявление нередко показной самостоятельности) фоново сохранится, однако острые проблемы, гирлянда нерешенных вопросов, латентных кризисов потребуют корректировки этой линии, незамедлительных решений. Американский создатель теории общения Дейл Карнеги как-то подметил: любой дурак способен отстаивать свои ошибки – большинство дураков именно так и поступают.
Путина можно обвинять, например, в определенной инерционной догматичности, но только не в подобном дефекте. Ситуация немного прояснится в день объявления состава нового правительства РФ. Будет ли это серьезная перенастройка системы, или же она подвергнется лишь небольшой коррекции под новые нужды? При отсутствии артикулированного национально-государственного «большого проекта», в условиях изменений параметров внутриполитической борьбы трудно заниматься стратегическим планированием. Скорее всего (используя яркую образную шутку), многоопытный «галерный раб» вынужден будет теперь тщательно разобраться с «весенней» обстановкой на капитанском мостике, в старпомовском окружении (особенно в право-силовой когорте) и т. п. Теперь достаточно очевидно, что уже не получится буквальной преемственности привычного курса; по крайней мере, испарились недавние благие иллюзии, заблуждения, преодолевается ряд ошибок, накоплен бесценный личный опыт. Удастся ли избавиться от привычных, увы, атрибутов нашей внешнеполитической рутины – имитации активной дипдеятельности, паллиативной импровизации, размыто-многословной риторики, непросчитанности сценариев, обреченно реактивной схемы действий?..
В непростой, во многом неустойчивой социально-экономической ситуации, при усилении беспрецедентного по масштабу и силе международного соперничества, свой вариант по-русски «сосредоточенного» развития может оказаться привлекательным как для части элитарного сегмента, так и для ностальгирующих по социально-устойчивым временам широких, «простонародных» масс. Тем более что системообразующие факторы усугубляются: стрессовые подвижки в правящих группировках, ресурсная дефицитность, обострение внутренней и интерпериметрической конкуренции во всех сферах.
Кризисно-турбулентный мир
Во внешней политике Путин будет в общем, скорее всего, следовать генеральной идее: обустройству, регуляции многополярного мира, объективно оппонирующего западной (американской) пангегемонии. В рамках этой задачи прагматически необходимо: 1) последовательно отстраивать многополярную коалицию – вместе с Китаем, Индией, странами исламского мира, Латинской Америки; 2) развивать интегрализацию постсоветского пространства, т. е. конструирование Евразийского мегасоюза. Архиважно всемерно противостоять (совместно с БРИКС-партнерами) попыткам Вашингтона – и в целом Запада – своекорыстно программировать ситуацию «глобального хаоса» на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, превращая ее в новую глобальную зону непредсказуемой конфронтации.
Безопасность становится базовым приоритетом курса вновь избранного президента. У России – чемпиона мира по количеству соседей – вызывает понятную озабоченность перспективная возможность ЕвроПРО оказывать девальвирующее воздействие на потенциал ее стратегических ядерных сил (СЯС) плюс развертывание в ближнем космосе ударных систем, создание средств перехвата баллистических ракет, базирующихся на новых физических принципах. Безоглядно-напористое приближение военной инфраструктуры НАТО к границам РФ, особенно размещение элементов ПРО США (наземные базы в Польше, Румынии, Турции, гирлянда кораблей с системой «Иджис», противоракетами «Стандарт-3М» в прилегающих акваториях) способно стать вполне легитимным, рациональным основанием для «асимметричных действий» Кремля. Однако теперь, после выразительной встречи президентов России и США в Сеуле, данных Обамой Медведеву «лирических» обещаний быть более гибким на переговорах по ПРО после выборов, появилась робкая надежда, что ситуация все-таки изменится к лучшему.
При ныне прогнозируемой амбициозно-активистской политике стратегически солидарного – позавидуем! – Запада (Америка/ЕС/Япония) потребовалось растущее ресурсное обеспечение силовых ведомств РФ, которое легко получило поддержку общественного мнения при пропагандируемых СМИ заметных внешних раздражителях («экспансия НАТО», «космическая угроза Америки», «окружение и выдавливание Запада» etс.). Их смогли бы снять лишь увеличивающиеся продуктивные связи по линии Совета Россия – НАТО, практическое сотрудничество США и РФ в космосе и на земле. Однако у сторон наблюдаются сейчас жесткие лимиты возможностей, кризис доверия, особенно затянувшееся отсутствие артикулированных конструктивных идей.
Как Москва при новом президенте будет рационально реагировать на консолидированный прессинг Запада, с угрозой своей политической изоляции – открытый вопрос. Меры силового воздействия (политического, экономического, информационного и прочего) на российское руководство в целях продвижения своих конкретных интересов в РФ могут бумерангом использоваться Кремлем для общественной идеополитмобилизации. Скорее всего, гуманитарная сфера и права человека останутся по-прежнему главным оружием в этой борьбе. С другой стороны, Запад не может безоглядно использовать критические российские проблемы (процесс нейтрализации конфликтного потенциала на Северном Кавказе, запрос на ротацию власти и прочее) в ущерб себе, добиваясь опасной дестабилизации России, подъема потенциально опасных патриоманских настроений.
Внешним силам контрпродуктивно и крайне невыгодно, думается, неосмотрительно играть, паразитировать на этой теме. К тому же в своих действиях российские власти опираются порой на настроения масс (рост имперского сознания, ксенофобия, антизападничество), а временами они их сами репродуцируют. Московская бюрократия (силовая, гражданская, хозяйственная) использует эффект дремуче-грозных заявлений американских политиков (ранее – сенатора Д.Маккейна, экс-вице-президента Д.Чейни и вот недавно – лидера республиканских праймериз М.Ромни, который объявил Россию «врагом № 1» США) для подогревания народных интенций в целях своей статусной легитимизации, шантажа ведущих партнеров. Странно, что в таком контексте «агрессивность российского внешнеполитического класса» воспринимается известным отечественным журналистом В.Соловьевым и интерполитологом Н.Злобиным только в одном ракурсе: дескать, она «связана с тем, что ему так и не удается доказать свою важность в мире». Либерализация партийного строительства, национальные нужды, геополитические потребности, а не только обильно-многословная, эмоциогенная риторика могут осложнить дву- и многосторонние отношения, повлиять на появление в Госдуме динамичных партгруппировок с еще более откровенной антикремлевской, тем более – опасной вульгарно-националистической окраской. Будет ли это заменой декораций или состава исполнителей режиссером?
Российская элита (по крайней мере, ее ведущая часть) все еще считает необходимым воспользоваться внешними источниками для социально-экономического развития страны, что напрямую связано с успехом перехода на нормальные партнерские, а еще лучше – союзнические отношения с Западом. Но вовлечение РФ в орбиту «Большого Запада» имеет, очевидно, и свою стратегическую цену. Стороны подошли к определенному рубежу, когда доступ к инновационным технологиям, передовым технологическим рынкам западные партнеры по-прежнему по сумме причин плотно блокируют, а возможности пролиберальных кругов истеблишмента России пойти им навстречу существенно сократились. Кремль намерен вроде бы придерживаться линии на обретение статуса «энергетической сверхдержавы», что не помешало получить допуск в ВТО. Это соглашение потребует от РФ доведения до «мирового» уровня стоимости энергоресурсов (давнишнее требование ЕС), которое, естественно, никак не учитывает разницу в климате. Зачем, по гамбургскому счету, России ВТО, если кроме недро-сырьевых ресурсов нам ныне практически нечем торговать?..
Евразийская неомодель
Вопрос сохранения госсуверенитета, территориальной целостности страны стал одним из решающих факторов победы В.Путина на мартовских выборах. Особенно провал нового раунда сближения с Западом может повлиять, видимо, на изменение отношения Москвы к ближнему зарубежью, всему постсоветскому субпространству. (В этом отношении судьба М.Каддафи уж очень насторожила, испугала национальные элиты в СНГ: западники без зазрения совести хладнокровно, жестоко сдают своих.) Сильная Россия сможет стать, надо думать, центром притяжения для ряда постсоветских стран. Если сохраняется перспектива для национального возрождения, остается шанс и на реинтеграцию означенного пространства. Евразийский проект России, пока (создание Таможенного союза, единого экономического пространства) не до конца очерченный, конкретизированный, может сформировать необходимые рамки, стать общей программой динамичных российских ТНК, которым тесно в нацграницах, сложно (и не дают) развернуться в дальнем зарубежье. При всем разбросе мнений, часть нацэлит некоторых новых независимых государств (ННГ) с пониманием воспринимают идеи евразийства и сходные установки, поскольку готовы поступиться за гарантии своей безопасности и социальной стабильности рядом суверенных прав и обязанностей. Тем более что их расчеты на помощь западных стран и их интерхозяйственных институтов (МВФ, ВБ, МБРР, ОЭСР) пока не оправдались. А главное – где гарантии, что коммерц-циничные покровители выполнят свои обещания? Опыт «цветных революций» только в очередной раз подтвердил: Москва в прямом и переносном смысле ближе им, чем Вашингтон или Большой Брюссель, а Пекин – хотя и великий, но все же достаточно нестандартный, труднопрогнозируемый партнер.
Внешняя политика РФ при новой легислатуре В.Путина объективно сдвинется на Восток – не только из-за растущей роли Китая, Индии, держав ЮВА как экономических центров, но и ввиду относительного ослабления Запада, а также активизации интеграционных усилий Москвы на постсоветском пространстве. Это должно убедить Запад, что создание Евразийского союза – ЕАС (запуск с 2015 г. проекта экономического союза) не должно восприниматься в качестве прямой угрозы евро-атлантическим интересам: ведь он будет строиться как неотъемлемая часть «Большой Европы» и как «гармоничное сообщество экономик от Лиссабона до Владивостока». Одновременно нужно добиваться также статуса союзника Китая, что позволит России избежать по возможности компенсировать его (потенциальное) противодействие в Средней Азии. «Мегаевразия» вновь становится центральным, критически важным элементом всего комплекса, стратегической партитуры политики РФ на ближайшее будущее.
Затяжная болезнь Европы
В практической политике Россия должна быть ближе к Евросоюзу, несмотря на его «политическую антипатию», что напрямую связано с важностью для ее социально-экономического будущего, трансформационных преобразований. «Путин правит, – по выражению маститого Гельмута Шмидта, – в русле столетних российских традиций». Хотя в Кремле прагматично не воспринимают ЕС как нечто единое и монолитное (особенно после его массового расширения в 2004 г. за счет ННГ ЦВЕ и последовавших дополнений балканских стран) укрепление самостоятельного европейского «центра силы», безусловно, соответствует интересам России. Нынешний финансово-воспроизводственный кризис, помимо удара по хозяйствам «курортно»-периферийных горе-членов, явился (что странно, неожиданным) потрясением для развития всего процесса ЕС-интеграции «вглубь». Перспективы консолидации еврозоны – туманные, но ситуацию до ноября будут удерживать всеми силами, т. к. осенью и в США, и в Европе – раунд выборов. Помимо обострения размежевания на Новую и Старую Европу кризис вновь обнажил трансатлантический раскол: Великобритания (как давнишний мировой финансовый центр) – на стороне США, а Германия с Францией – вместе с остальным недомогающим Евросоюзом. Многие полагают, что любая стратегия разрешения еврокризиса приведет к резкому усилению влияния и роли Германии, однако перспектива дальнейшего (относительного) возвышения, доминирования Берлина объективно пугает всех.
ЕС испытывает дефицит в сырье, Россия – модернизированности. Несмотря на установление корыстного диспаритета к поставленной цели – организации в перспективе единого политического пространства – они, увы, так и не приблизились. Процесс сближения России с Евросоюзом будет идти, видимо, импульс-этапами. После нашего долгожданного вступления в ВТО открывается реальная перспектива создания общего экономического пространства с ЕС. В этой связи, по большому счету, стоит фундаментальный вопрос: получит ли Россия принципиально новые возможности для интеграции в сообщество соседних стран с динамической рыночной экономикой, действительно демократическим устройством, включая эффективную поддержку со стороны Европы, которой она была, к сожалению, до сих пор лишена?
Куда склонится Америка?
Предвыборный Вашингтон сейчас действительно оказался перед очень серьезными проблемами. Чтобы их нейтрализовать, Америка должна существенно измениться на протяжении ближайшего десятилетия. Действительно, от действий Соединенных Штатов, западных держав зависит характер не только, например, процессов на ББВ, но и в мире в целом. Будет ли удар по Ирану? Вот уже свыше шести лет звучат прогнозы о возможной превентивной акции Израиля или США, ударах по ядерным объектам ИРИ. Хотя Вашингтон уже просто не в силах в одиночку решать мировые проблемы и прямое вторжение по-прежнему достаточно маловероятно (страны НАТО не пойдут на силовую акцию, не имея мандата ООН) до ноябрьских выборов, в мировых столицах сейчас решают тяжкую дилемму: ядерный Иран – это, конечно, плохо, но возможно ли (а главное, как) с ним жить?..
Администрации Обамы удалось путем курса «перезагрузки» более-менее наладить диалог с Россией, однако все достижения (Договор СНВ-3, ВТО) не выводят наши страны из традиционной системы координат холодной войны. Американо-российские отношения пока не соответствуют потенциалу обеих держав. Негативное влияние на отечественный политический ландшафт, безусловно, окажут поражение демократов и приход правых консерваторов. Если Б.Обама – передышка для Москвы, то потенциально кто для нее экзотичный, труднопредсказуемый Митт Ромни?.. Несмотря на военные неудачи Вашингтона в Ираке, Афганистане, политические воспаления с Ираном, КНДР, давление на Москву и ее активность в ключевых зонах, скорее всего, сохранится или даже усилится. При наличии общих кооперационных тем (борьба с терроризмом, афганский проект, распространение ОМУ и прочее) отношениям наших двух великих держав, видимо, предстоят новые непростые испытания.
Если, как считается, на Западе до конца так и не решен вопрос, что есть Россия – империя или национальное государство, по какому пути будет она развиваться, то, с другой стороны, подобные вопросы (какой станет Европа, по какому проекту будет строиться Евросоюз, куда пойдут США при новой администрации) также пока безответно повисают в воздухе. Характерно, что Запад не знает, куда он идет, но находится в пути. А в России, в отличие от Запада, знают, куда идти, но буксуют на месте.
Путину как президенту, «нацлидеру-аксакалу», придется мастерски-изворотливо действовать в условиях, когда привычная мировая система, ее институты и структуры подвергаются глубокой эрозии, максимально избегая конфликтностей, навязываемого со всех сторон турбуляжа, провокативных контроверсий, интриг и т. п. Главные международные акторы – наши партнеры, контрагенты, конкуренты, соперники в разных лицах и ипостасях – также в процессе крутых политических перемен, жестко борются за улучшение своих стратегических позиций.
Для США актуально «сбросить путы» Афганистана, прочего избыточно-непомерного глобального бремени, обеспечить единство Запада, сохранить тотальное лидерство. Евросоюзу жизненно необходимо экономическое выздоровление, обретение дополнительной интеграционной динамики, иначе, подобно велосипеду, ЕС – «кооператив 27-ми» – рухнет при его кризисной статике. Для России на новом витке развития необходим энергичный спурт для социально-экономического прорыва. Задачи, которые должна решать российская власть в ближайшие годы, крайне сложные. Хотя наиболее вероятным представляется внешне прокламируемое продолжение нынешнего курса (с небольшими изменениями): потенциал для позитивных «весенне»-политических перемен, подлинно самостоятельного курса РФ возрос. Поэтому у (даст Бог) обновленной команды в Кремле гораздо больше шансов для продуктивных инициатив, проектов, чем у предшественников. Воспользуются ли ими, употребят ли с толком в дело?..