Россия: мистическая сила наглости

Хоть причастные стороны – в особенности, управляемые СМИ – вновь пытаются умалить появившееся в высшем российском руководстве различие взглядов, нынешний конфликт всё же несёт груз серьёзных политических последствий, одновременно показывая направление геополитических опций страны. Случилось, что российский премьер-министр Владимир Путин заявил в связи с резолюцией Совета Безопасности ООН под номером 1973, дающей право на ограниченное ливийское вмешательство Запада: она является следствием «неполноценного, ошибочного решения» и годится лишь для того, чтобы воскресить давний дух «крестовых походов». Определение практически дословно отображало в отчаянии сделанное двумя днями ранее выступление Муаммара Каддафи, и оно явно пыталось расшатать созданную против последнего коалицию западных держав и некоторых арабских стран, в особенности, Катара.

Российский президент Дмитрий Медведев, избегая прямого указания на Путина, сразу же осудил заявление, отметив: упоминание крестоносцев может раздуть связанную со «столкновением цивилизаций» истерию, к тому же, как он дал мягко понять, ставит Россию в один ряд не с теми режимами, с которыми следовало бы лучше искать союзнических отношений – в противовес Западу или оппозиционными движениями охваченных волнениями арабских государств, представляющими в стране мнение большинства. Вес мнения Медведева усиливает то, что по конституции он определяет российскую внешнюю политику, а так и представители дипломатического ведомства моментально встали на позиции критики идей премьер-министра, не считая тех приверженцев советской эры и российского шовинизма (таких, как, например, Дмитрий Рогозин), которых в своё время на посты назначил сам Путин.

Премьер-министр вынужден был пойти на попятную, и хоть он заявил лишь, что внешнеполитические вопросы находятся в ведении Дмитрия Медведева, все, в том числе и российские СМИ, восприняли это как его личное поражение. Однако остаётся под вопросом, действительно ли речь идёт о поражении, а не о том, что Путин вновь заработал очки у тех, кто в 2012-ом на следующих президентских выборах окажут доверие ему, а не Медведеву, невзирая на то, что с 2000-го по 2008-ой он уже исчерпал разрешённые конституцией два президентских срока. Многие социологические опросы показывают, что большая часть российского населения считает: великодержавные интересы России обязывают полностью поддержать «старого надёжного союзника Каддафи»; столь же велика и та часть, которая полагает: во всех геополитических вопросах желательно, если Москва займёт позицию, направленную против Америки, ведь главным врагом России по-прежнему является Запад. Это не новое и не уникальное явление – 17-го марта 1991-го, когда лишь несколько месяцев оставалось до развала Советского Союза, более трёх четвертей населения ещё голосовало на референдуме за то, чтобы государство сохранилось в своих старых формах.

Вместе с тем случай имеет и иные проекции на актуальную политику. Похоже, что пока Медведев ведёт с Вашингтоном всё новые и новые переговоры, обещающие положительные результаты по соглашению о системе ПРО, в это время Путин спешит не только уменьшить результативность диалога, но и препятствовать ему. Заявление Путина, критикующее выступление Запада против Каддафи, прозвучало как раз тогда, когда Медведев в Санкт-Петербурге вёл переговоры с американским министром обороны Робертом Гейтсом, и последний предлагал создание центра по обмену информацией и обработки данных, что считается заслуживающим внимания жестом со стороны американцев. Медведев верит политике мелких шагов, однако Путин – по мере приближения даты президентских выборов – показывает всё меньшую уступчивость. Но общественное настроение подтверждает его популистскую калькуляцию.

Нет на свете ещё одного государства, которое извлекало бы больше выгоды от недавних политических событий и прошедших катастроф, чем как раз Россия, и это явно льёт воду на мельницу приверженцам односторонних решений. Пронёсшиеся в начале года по нескольким арабским странам восстания, потрепавшая японскую экономику комбинация ядерной катастрофы с землетрясением и цунами, а теперь ещё и вызванный ливийской интервенцией нефтяной и газовый кризис – всё это основательно поднимет российские доходы. Произошедшее с реактором «Фукусима» пока что вынудило Токио сразу же просить от Москвы увеличения газовых поставок, но споры об ограничении использования атомной энергии в плане энергобезопасности явно ещё более обострят и так уже уязвимую позицию Европы по отношению к России, которая может считать сверхприбылью то, что из-за выпавших ливийских поставок возник вдобавок конфликт между некоторыми странами Евросоюза, в первую очередь между Италией и остальными. И тогда мы ещё не упоминали, что разрешение североафриканских и арабских кризисов в заливе требует не российских, а американских и европейских миллиардов долларов, к тому же каждый день.

Поэтому едва ли удивительно, что дефицит энергоносителей и неопределённое развитие событий в Средиземноморье вновь усилили значение Балкан в российском геополитическом планировании. Во второй половине марта Владимир Путин посетил Сербию и Словению, а однозначной целью поездки было ускорение двухсторонних соглашений по «Южному потоку». Эксперты говорят о понятном, обоснованном политико-экономическом шаге, ведь для Москвы жизненно важно, чтобы благодаря скорейшему строительству газопровода не только получить преимущество перед «Набукко», но и как можно скорее заткнуть брешь, появившуюся вследствие отсутствия ливийских нефтяных и, главное, газовых поставок. Но настолько же важно политическое намерение визита и его послание. Хорватию, которая делает всё для ускорения европейской интеграции (в 2009-ом она стала членом НАТО), Путин проигнорировал, как и минует их – к тревожной досаде хорватов – судя по всему, и «Южный поток». В то же время демонстративное усиление получили те сербские силы, которые враждебны не только к стремлению в НАТО, но и к евросоюзным перспективам Белграда. Как российский премьер-министр твёрдо может рассчитывать на безусловную поддержку отечественного консервативного большинства, так же может утверждать это и о массах с похожим образом мыслей и настроениями на бывшем пространстве Югославии. С радостью должен был Путин принять к сведению и листовки «В НАТО – никогда!», которые заполонили улицы сербской столицы во время его посещения. И не должно было ему быть тяжко от тех слов, которые он услышал в Белграде от руководителя боснийских сербов Милорада Додика, который заверил его не только в лояльности к России, но и в том, что будет блокировать евроатлантические стремления двух других образовавших Боснию наций, боснийских мусульман и хорватских католиков.

В отношении московских намерений длительное время существует ошибочное представление. Согласно нему, Россия поддерживает интеграцию стран в сфере своего влияния в ЕС, даже если сама и не стремится туда, но выступает против любого сближения с НАТО. По всей видимости, навязывание такого представления тактически было полезно в такое время – например, во время быстрой интеграции балтийских государств в западные экономические структуры и структуры безопасности – когда Москва не обладала никаким инструментом для препятствования таким шагам. Сегодня всё больше признаков того, что отныне враждебным жестом считается и сближение с экономическими структурами ЕС. Послание белградского визита на площади казалось однозначным: Россия уже обеспечила свои позиции тогда, когда основательно вложила в политически важные сербские промышленные отрасли, и это может венчать «Южный поток», но не только в сербском отношении

То же намерение становится всё очевиднее и относительно развития российско-украинских отношений: где-то в начале апреля с разницей в два дня начались согласовывания как с Брюсселем, так и с Москвой, на которых велась речь исключительно о модернизационных вопросах промышленности и стимулирования экономики, чаще всего затрагивающих энергетический сектор. Но ни для кого не является секретом политический масштаб затронутых тем. Украинцы, конечно, пытаются так вызвать соперничество «близкого» восточного и «далёкого» западного соседа, чтобы выйти наилучшим образом, но в руках Москвы находятся сразу два козырных туза, а у Брюсселя ни одного. Для Киева приоритетным является сегодня экспорт, но его товары абсолютно неконкурентоспособны в ЕС, в то время как в России они могут быть довольно востребованы. Другим аспектом является газовый транзит: строительство различных, огибающих Украину «потоков» весьма ухудшает стратегическое положение Киева на сегодняшний день и в будущем, в то время как энергетическая монополия Москвы ни в коем разе не нарушается, даже усиливается. С российской точки зрения совершенно бессмысленно было бы воздерживаться и доверить украинцам выбор: хотят ли те европейскую перспективу или возвратятся к испробованным решениям, заняв место в той экономической интеграции, где их ждут Россия, Беларусь и Казахстан с распростёртыми объятьями.

Задуманная Владимиром Путиным новая Россия готова, по всей видимости, к любым решениям, действенным против западных интересов и европейских структур. Отмеченная как новая, но весьма старая балканская, или провозглашённая как новая, но весьма имперская украинская политика пусть и неприятна, но отнюдь не неожиданна. В то же время российский премьер-министр имеет все причины быть самоуверенным, ведь в противовес европейской интеграции он может рассчитывать на большее количество союзников и попутчиков, чем на это можно было надеяться два года назад. Сегодня, например, он гарантированно может рассчитывать на безусловные симпатии тех восточноевропейских националистических политиков, которым при мысли об общей идее приходит в голову лишь то, как можно не обращать на неё внимания, как можно многократно приумножить мистическую силу наглости. Точно так же, как это делает Путин, который как дитя диктатуры когда-то и сам научился пренебрегать ценностями и предпочитать наглость.