Революционная ситуация в России пока не сложилась
Но своими неумелыми действиями власть способствует все большей радикализации протеста
В июле-августе власть имущие могут расслабиться: рассерженная улица обещала потревожить их уже осенью, а пока сама уехала набираться сил. На грядках ли, на Лазурном побережье или в творческих мастерских – не суть важно. Последние протестные акции показали удивительную способность оппозиции сливаться в самые причудливые коктейли.
Серия акций оппозиции, протестующей против фальсификаций на выборах, началась 5 декабря и продолжилась 6 декабря 2011 года. Оба мероприятия завершились массовыми задержаниями участников, а ряд организаторов протестов, включая Алексея Навального, получили по 15 суток административного ареста. Но уже 10 декабря на Болотной площади состоялся санкционированный властями митинг «За честные выборы», собравший, по версии ГУ МВД по Москве, 25 000, а по оценкам наблюдателей – порядка 50 000 человек. Спустя две недели на проспекте Сахарова состоялась вторая акция, собравшая, по оценкам полиции, уже 29 000 человек (по версии наблюдателей – 70 000 – 100 000). Самой же многочисленной акцией «несогласных» стало шествие по Якиманке с митингом на Болотной площади 4 февраля 2012 года. Тогда, по данным ГУ МВД по Москве, общее количество протестующих составило 35 000 – 36 000 человек, а по данным оппозиции – 100 000 – 120 000. 6 мая 2012 года состоялась очередная акция протеста, организованная левыми силами, – «Марш миллионов». Число митингующих, по оценкам ГУ МВД по Москве, составило порядка 10 000 человек, по оценкам же независимых наблюдателей число участников «Марша миллионов» превысило количество собравшихся на шествии и митинге «За честные выборы» 4 февраля с. г. и составило порядка 50 000 человек. В ходе разгона акции силами ОМОНа были задержаны более 400 человек. Второй «Марш миллионов», прошедший 12 июня 2012 года, собрал, по данным столичной полиции, до 20 000 участников (по данным организаторов – свыше 100 000, по данным СМИ – 40 000 – 50 000 человек).
Накануне инаугурации Владимира Путина это был почти что коллективный «коктейль Молотова», который все же чудом не взорвался, но Кремль перепугал изрядно. Можно ведь сколько угодно иронизировать по поводу проезда президентского кортежа по зачищенному «до блеска» центру столицы, но надо сказать, что в контексте произошедшего накануне это было более объяснимо, чем проезд медведевского кортежа по столь же зачищенному маршруту в мае 2008 года. Тогда-то Россия, накануне кризиса, буквально нежилась в стабильности.
Первый «Марш миллионов» испугал властную элиту, и ее ответная реакция оказалась щедрой. Накануне второго «Марша», кажется, было сделано все возможное, чтобы сбить протестный пыл – авральное принятие поправок, вводящих разорительные штрафы за нарушения на митингах; демонстративно-показательные обыски у оппозиционных вожаков, приправленные скандалами; уголовные дела против особо радикально протестующих… В общем, красок не жалели, да только, как оказалось, напрасным был этот труд, если не сказать честнее – вредным. Для власти же.
Да, 12 июня повторный «Марш миллионов» прошел мирно и даже трогательно: оппозиция не только не швырялась кусками асфальта в стражей правопорядка, но и гласно жалела бедных ребят, которых режим цинично лишил выходного. Но вот вполне себе провластная социологическая служба ВЦИОМ на той акции тоже напрасно времени не теряла, опрашивая протестующих, дабы представить, так сказать, научную картину протеста. И представила – мама не горюй. Лучше бы не представляла – так было хорошо думать о том, что протест сдулся и преподанные Следственным комитетом уроки хорошо усвоены всеми. Но теперь с полученными знаниями, что называется, придется как-то жить.
Из всех опрошенных сотрудниками ведущей российской социологической службы протестующих каждый десятый заявил о готовности к самым радикальным, силовым действиям против власти, а без малого половина из опрошенных признались, что готовы участвовать в несанкционированных протестных акциях. На эти цифры очень кстати накладывается и другое наблюдение: протест от акции к акции молодеет. Так, доля опрошенных на шествии и митинге 12 июня граждан в возрастной группе до 35 лет составила 65%. Схожее число опрошенных (64%) выразило в целом удовлетворение эффективностью протестных акций.
Неэффективными же данные акции признали 27% опрошенных, но тут есть интересный нюанс: большинство из тех, кто недоволен результативностью акций, отмечают отсутствие реакции на оные властей, что очевидно расходится с объективной реальностью. За примерами обратного далеко ходить не надо: новостные ленты и официальные заявления из недр Кремля и правительства в помощь. Бери, анализируй, делай выводы. А озвученная в ходе Петербургского экономического форума фактическая готовность Владимира Путина к диалогу с оппозицией разве была бы возможной вне контекста прошедших протестных акций?
Еще один прелюбопытный факт: улица, похоже, сказала решительное «нет» всем без исключения «отцам российской демократии» – как раз тем самым, которые, как отметил в одной из своих последних прямых линий Владимир Путин, «поураганили в 90-е». Так, Немцова назвали своим лидером только 6% опрошенных на «Марше», тогда как в феврале на акции «За честные выборы» таковым младореформатора признали 11%. Фамилия Касьянова вообще не попала в рейтинг оппозиционных любимцев. Самый мизер достался миллиардеру Прохорову: на акции 12 июня свои симпатии ему высказали лишь 2%, в то время как в феврале его склонны были отнести к лидерам 12%. В то же время резво подскочили рейтинги у Удальцова, Навального и обоих Гудковых. Депутаты-справороссы смогли-таки убедить скептиков, что их протестные помыслы неконъюнктурны. Итог – 10% признающих в них лидеров против 2% в феврале.
Занимательная политическая математика.
Очередную порцию «пищи для размышлений», которую предоставили митинговые опросы ВЦИОМ, в интервью KM.RU прокомментировал член редколлегии журнала «Полис», доцент философского факультета МГУ, политолог Борис Межуев:
– Эти данные нужно делить пополам, потому что, несмотря на все существующие в государстве проблемы, все-таки понятно, что находящиеся на митинге люди эмоционально заведены и, естественно, все хотят казаться храбрыми, в первую очередь самим себе. Эта протестная бравада существует всегда, и ее, конечно, следует учитывать.
Массовости митингов способствует, как бы ни парадоксально это прозвучало, именно ощущение «бесполезности» протеста. Этот фактор обеспечивает пассивную радикализацию, когда подавляющее большинство собирающихся людей реально мало на что готовы пойти, но им самим очень хочется верить в то, что они способны на многое. Т. е. на реальный штурм чего-либо большинство присутствующих на таких акциях не пойдут, но в состоянии эмоционального подъема они к нему мысленно готовы, и этими мыслями они делятся с опрашивающими их социологами. Это, однако, не означает, что среди тех 10%, кто высказался за готовность на силовые действия, нет тех, кто реально к ним готов, но их все же меньше, равно как и тех, кто реально рискнет добровольно пойти под дубинки и последующие обыски. Хотя, разумеется, и таких немало. Число радикалов, конечно, растет, это увязывается в целом с ростом латентного насилия в обществе.
Проблема объективно существует, требования протестующих во многом справедливы, однако называть ситуацию предреволюционной я бы, пожалуй, не стал: это все же преувеличение. Но гражданский протест подогревается не только наличием реальных проблем, но и незнанием ответа на вопрос «Где выход?». Разумеется, есть очень немало людей с активной гражданской позицией, и они представлены далеко не только «статусными либералами». Это самые разные люди, объединенные ощущением бесправности, невозможности в одиночку повлиять на негативный ход вещей. Это в некоторой степени ожесточает, радикализирует их протест, он требует выхода. Надо сказать, что власть определенно реагирует на требования: это особенно заметно на московском уровне, чуть менее – на федеральном. Есть вероятность и надежда, что грядущие губернаторские выборы смогут несколько снять напряжение в обществе.