Почему единороссы боятся появления в УК статьи о защите нравственности?
Не потому ли, что в первую очередь она может быть применена к ним?
У депутатов Государственной Думы родилась идея принятия закона о защите нравственности. В контексте всего ранее происходившего можно было бы ожидать, что инициатива рождена «Единой Россией», и оппозиция тут же возмутится, объявив ее новой попыткой подавления критики.
Только все оказалось наоборот: с инициативой выступил представитель «Справедливой России» Татьяна Москалькова. И хотя сама эта партия явно взяла паузу и наблюдает за возможной реакцией других политических сил депутаты от «Единой России» тут же заявили о своем несогласии. Ими было провозглашено, что нравственность – это слишком неопределенное понятие, и применение этой статьи может оказаться слишком произвольным. Просто фантастика: «Единая Россия», опасающаяся произвольного и выборочного применения какой-либо статьи Уголовного кодекса…
«Угрозу разрушения государственности составляет в первую очередь не уровень экономики, а пошатнувшиеся моральные устои в обществе», – заявила инициатор принятия закона Татьяна Москалькова в интервью «Известиям».
Можно отдельно оценивать саму степень оправданности и обоснованности принятия такого закона, но поскольку поверить в борьбу ЕР против выборочного применения законодательства и избирательного правосудия сложнее, чем в ее намерение строить коммунизм, остаются, наверное, лишь два варианта объяснения ее протеста.
Первый: идея не понравилась «Единой России», потому что она опасается попасть под статьи, карающие за ее нарушение. И это – ее ценное признание в характере ее взаимоотношений с общественной моралью.
Второй: идея на самом деле ей понравилась, но она не хочет, чтобы такая ценная идея была внесена и принята не от ее имени. Судя по предыдущей практике, она стремится в случае, если оппозиция вносит конструктивное и популярное предложение, отклонить его для того, чтобы через несколько месяцев внести его же от своего имени и потом гордиться своим правильным решением и рекламировать его.
Как все обстоит с идеей защиты нравственности, можно будет наблюдать в ходе следующей сессии. Если ЕР огласит идею уже от своего имени в том или ином несколько измененном (или неизменном) виде – значит, верно второе предположение, и подтвердится и так известная страсть партии власти к законодательному плагиату. Если же не внесет – значит, понимает, что, появись в УК такая статья, ее же представители первыми под нее и попадут.
В любом случае, вопрос возник не на пустом месте. И на сегодняшний день общество действительно столкнулось с ситуацией, когда кто-либо совершает явно неприемлемый поступок и, как только сталкивается с негативной реакцией и попыткой призвать его к ответственности, возмущенно провозглашает: «Что я такого сделал?! Где написано, что этого делать нельзя? Все, что не запрещено, – все разрешено!».
Один человек плюнет другому в лицо, и окажется, что статьи, запрещающей плеваться, нет, и следов не осталось. Зато когда второй в ответ нанесет ему удар в челюсть – он уже попадет под статью. И судмедэкспертиза подтвердит нанесение побоев.
Рисовать карикатуры на культовых личностей тех или иных конфессий или идеологий, оказывается, ненаказуемо. Взять рисовавшего за шиворот и кинуть лицом на асфальт – наказуемо. Надругательство над религиозной службой подобно «пусси» или призыв к разрушению захоронения Ленина провозглашается проявлением свободы слова и творчества. Призыв же авторов надругательства к ответственности объявляется правовым произволом.
Право с неизбежной для него санкцией обычно применяется там, где регулятивную функцию не исполняет мораль. Право – это система внешней регламентации действий в обществе. Мораль – это система внутренней регламентации. Нравственность – это отрегламентированное поведение, система нравов. Т. е., в известном смысле, нравственность – это не нерегулируемые отношения, а то, что соблюдается в силу устоявшихся представлений о приемлемом и неприемлемом. Иначе говоря, в силу своего рода «обычного», не «неписаного права».
Теоретически моральные нормы законодательно не регулируются: они представляют некое общепризнанное должное и, на одном уровне, просто соблюдаются, а потому в ограничении правом не нуждаются, а на другом – представляют некий желаемый идеал, за несоответствие которому осуждают, но не наказывают в порядке применения официальных санкций. Следование требованиям морали – дело совести, а не закона.
Но право потому и нужно, что появляются проблемы, которые еще (или уже) не оказываются отрегулированными моралью, но представляют проблему для общества или его частей. И если некие действия наносят ущерб моральным принципам значительного числа людей и неким хотя бы относительно общепризнанным нормам нравственности, общество имеет право защищать себя от этого ущерба: если получается – инструментами морали, если не получается – институтами права.
Большие поклонники свободы слова, принципа «все, что не запрещено, – все разрешено» и того, что они называют «неотъемлемыми правами человека», очень любят вспоминать о Всеобщей декларации прав человека и особенно о тех пунктах, которые особо нужны им для их собственной, приносящей им ту или иную пользу деятельности – в первую очередь о праве на свободу слова, праве на выбор места жительства, праве на свободу собраний и шествий. Правильные права, хорошие, никто не спорит.
Но они не любят вспоминать о тех статьях, которые защищают их возможных жертв. Потому что применение ими свободы слова давно превратилось в свободу безнаказанного оскорбления, применение свободы шествий – в свободу попыток организации политических шабашей и создания условий для антиконституционных переворотов, применение свободы выбора места жительства – в право на захват чужого жилища и чужих зон обитания.
Сама же выборочно излюбленная ими Всеобщая декларация прав человека как раз не в начальных, упрощенных статьях, а в завершающих, обобщающих и венчающих, аккумулирующих смысл всего документа гласит:
«Статья 27. (…) 2. Каждый человек имеет право на защиту его моральных и материальных интересов» (т. е. предполагает право на защиту своих моральных ценностей).
«Статья 29. 1. Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности. 2. При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе» (т. е. предполагает, что требования общественной морали и справедливости, а не только формального законодательства, являются приоритетом, на обеспечение которых и должны быть направлены законы демократического общества).
Это означает, что Декларация закрепляет право людей на общественную мораль и ее соблюдение и их обязанность эту мораль соблюдать.
Но если такое право есть (правда, нормальным людям и так понятно, что оно есть без всякой фиксации в документах ООН), то оно должно быть защищено. Кстати, в свое время СССР и другие социалистические страны именно потому и воздержались от голосования за данную Декларацию, что она, провозглашая многообразие прав, ни словом не упоминала о том, чем должно быть гарантировано их соблюдение, равно как и о том, кто должен нести ответственность за их несоблюдение.
Но право по определению потому и является правом, что предполагает санкцию за его нарушение. Право людей и общества на мораль (т. е. на защиту своей морали) есть венчающее и приоритетное право по отношению к другим правам человека. И если оно (а, соответственно, общественная нравственность) не соблюдается и не гарантируется в силу утвердившейся общественной и политической культуры – его действительно нужно защищать в законодательном порядке.