Нужно ли отправлять людей на Марс?
Как напоминает нам «Звездный путь», космос – это последний рубеж. Однако является ли космос последним рубежом земных конфликтов, например, борьбы за власть между США и Китаем?
Ниже приведена расшифровка нашего разговора.
Фарид Закария (Fareed Zakaria): В вашей статье в Foreign Affairs вы утверждаете, что мы постепенно уходим из космоса, ограничивая наши устремления в тот самый момент, когда Китай начал развивать свою программу. Вы действительно обеспокоены тем, что мы в действительности теряем свои лидирующие позиции в космосе?
Нил Де Грасс Тайсон: Да, однако еще большее значение имеет то, что космос является своего рода индикатором тех процессов, которые происходят в обществе, в том числе нашего стремления к инновациям. Я имею в виду, если вы вспомните 1960-е и начало 1970-х годов, когда все ждали, что инновации смогут преобразовать мир.
Люди мечтали о завтрашнем дне, а кто еще может привнести элементы будущего в настоящее, если не технологи, ученые и инженеры? Это совпало со временем – тогда у нас были великие цели, и мы переживали довольно беспокойное десятилетие.
1960-е годы – самые беспокойные годы со времен гражданской войны с их Движением за гражданские права и убийствами, горячей войной и холодной войной. Единственным лучом света в тот период времени были миссии на Луну. И все казалось возможным.
В то десятилетие состоялась Всемирная выставка. Она была полностью посвящена технологиям завтрашнего дня. Поэтому, если вы упустите свой шанс в космосе, я глубоко убежден, что вы упустите все остальное, что позволяет вам быть конкурентоспособными в экономическом смысле.
Естественно, мы отправились на Луну, поскольку у нас на то были причины военного характера, и именно поэтому мы перестали пытаться попасть куда-либо еще кроме Луны, потому что нам было ясно, что Россию мы опередили. Они не собирались высаживаться на Луне.
Тогдашние мечтатели полагали, что мы отправились на Луну, потому что мы были первопроходцами, и если бы это было правдой, мы позже высадились бы на Марсе, однако мы этого не сделали. Оглядываясь назад, становится очевидным, почему мы этого не сделали.
Я считаю, что сегодня, если мы считаем Китай конкурентом, экономическим конкурентом, каким он, очевидно, является, отказ от наших устремлений в космосе – это прямой удар по нашей способности соревноваться в экономическом смысле.
– В вашей статье вы пишете, что это является частью общего спада в науке и инженерии, своего рода снижение сексуальной привлекательности науки. Мы уделяем науке все меньше времени и энергии. Мой вопрос к вам: почему мы должны идти к науке этим непрямым путем? Если мы хотим финансировать науку, почему бы ее просто не финансировать?
– Этот вопрос часто задают. Происходит следующее: когда вы смотрите на мир таким образом, вы находите проблему и говорите: «Давайте вложим сюда немного денег, чтобы быстрее найти решение этой проблемы».
Это приводит к тому, что мы просто временно заклеиваем мелкие проблемы пластырем. Сегодня нам нужно больше ученых – давайте подготовим больше преподавателей естественных наук. Приклейте сюда кусочек пластыря. Мы хотим сохранить свою работу. Давайте выдумаем стимулы для корпораций, чтобы они могли сохранить свои предприятия-изготовители – кусочек пластыря сюда.
Мы обходим всех и везде наклеиваем кусочки пластыря, игнорируя при этом ту движущую силу, которая может в одну минуту решить все эти мелкие проблемы.
– Вас очень беспокоит то, что люди обращают все больше внимания на цены и стараются сократить расходы, и вы рассказываете историю о космическом телескопе Хаббл. Объясните, почему это важно, и что произошло.
– В том конкретном случае, в случае с телескопом Хаббл, как вы помните, когда он был запущен, в его главном зеркале был обнаружен дефект. Изображения были нечеткими. Нам потребовалось некоторое время, чтобы приступить к устранению дефекта оптических систем. Как вы думаете?
– Потому что он находился там, в космосе.
– В таких случаях приходится организовывать миссию для исправления дефектов. Нужно быть внимательным при разработке корректирующей оптики, поскольку возникновение такой проблемы никто не предвидел до момента запуска Хаббла. Поэтому нужно предельно точно знать, что оттуда вытаскивать и чем это заменять.
Прошло некоторое время – время простоя – пока шел сбор данных, однако это были достаточно нечеткие данные. Что делать? Время терять не хочется. Поэтому был создан алгоритм, рассчитанный на то, чтобы извлечь как можно больше информации из имеющихся нечетких снимков звезд.
В этом ученым помог доктор, специализирующийся на исследовании рака груди, который заметил, что поиск этих точек света на нечетких снимках – это как раз то, чем он занимается, когда пытается обнаружить ранние проявления рака груди на маммограммах.
Итак, проверьте этот алгоритм, примените его и вы поймете, что приборы ранней диагностики рака груди могут сделать то, что недоступно для человеческого глаза. Такое нельзя предвидеть. Это происходит все время – это перекрестное опыление научных сфер, инновации в одной сразу же приводят к революционным изменениям в другой.
Если вы просто хотите вкладывать деньги в проблему, вы склонны стремиться к эволюционным изменениям, малым приращениям знаний, однако для масштабных изменений – и я говорю не только о космосе – вам нужны все области науки. Краткое замечание: все аппараты в больнице, у которых есть выключатели, помогли совершить прорыв в диагностике, в результате чего теперь не нужно резать человека, чтобы определить его состояние. Все эти аппараты работают по принципу, открытому физиком, который совершенно не интересовался медициной. Начиная с рентгеновского аппарата – одного из первых инструментов диагностики – и заканчивая целым отделением радиологии…
– Везде речь идет о световых волнах.
– О них и об энергии атома. С помощью ЯМР и компьютерных томографов физики просто занимаются физикой. Вы говорите: «Я хочу быть более здоровым, давайте вложим больше денег в медицину». Нет, нужно вкладывать деньги во все сферы, в том числе в школьное образование и культуру общества. Что движет амбициями?
Никто не управляет амбициями так, как это делает НАСА. Сегодня портфолио НАСА включает в себя биологов, потому что мы ищем жизнь на Марсе, химиков, физиков, инженеров-электриков и инженеров-механиков.
Все традиционные сферы – естествознание, технология, инженерия и математика – в восторге от инициатив НАСА, кроме того, это стоит не так уж и дорого. В настоящее время это всего лишь половина цента с каждого доллара налогов. Я считаю, что нужно увеличить эту сумму до цента.
Затем в скором времени мы отправляемся на Марс. Это становится масштабным, заметным проектом. О нем и о первых астронавтах знают все школьники. Сегодня они в средней школе, почему бы нам не выбрать их сейчас, уделяя им больше внимания, наблюдая за тем, как они едят и переходят их одного класса в другой. Ведь они могут стать следующим поколением Меркурия-7.
– Что мы узнаем? Каковы ваши надежды на миссию на Марс? Я понимаю, что часть из них носит символический характер, однако вы также считаете, что мы многое можем узнать, отправившись на Марс.
– Как ученый, я хотел бы отправиться на Марс, а затем обратно на астероиды Луны, потому что я ученый. Но могу вам сказать, я не настолько наивный ученый, чтобы полагать, что у нашего государства нет никаких геополитических целей в исследованиях космоса.
Агентство НАСА появилось в определенном геополитическом климате. Мы были напуганы Спутником. Сам Спутник был полой межконтинентальной баллистической ракетой с радиопередатчиком на борту. Все говорили: «Он будет подавать сигналы». Военные знали, чем это грозит.
Далее были космические станции – первоначальным стимулом стало сообщение о том, что «Россия строит свою собственную космическую станцию». У нас нет недостатка в геополитических причинах для полетов в космос. Давайте подождем, пока эти причины сами себя не раскроют. Туризм – пусть об этом позаботится частный сектор. У меня с этим нет проблем. Ученые, отправьте меня на Марс.
– Вы полетите?
– Я полетел бы на Марс, на низкую околоземную орбиту – нет. Смело лететь туда, где уже побывали сотни людей до меня? Нет. Если вы собираетесь лететь куда-то, где до вас никого не было, я лечу с вами. И я возьму с собой всю мою семью.