Новая бронетехника российской армии. Почему надо срочно перевооружаться
Теперь о самой технике.
ОКР «Курганец-25» – это новая гусеничная платформа для отечественных БМП и целого ряда бронемашин на единой ходовой базе. О том, как они будут выглядеть, до сих пор было известно мало. Требования заказчика (МО) включали существенное увеличение защищённости, при сохранении возможности преодоления водных преград на плаву с ходу. И вот, появилось изображение моделей командно-штабной машины (КШМ) и пункта управления разведки (ПУР), выполненных на новой базе. Во-первых, сразу обращает на себя внимание возврат к переднему расположению моторно-трансмиссионного отделения (МТО). Возврат к нему (после БМП-3, где МТО располагалось сзади) может быть вызван желанием лучше защитить экипаж и десант от обстрела спереди, а так же, критикой неудобства посадки/выхода из БМП-3, которое, впрочем, весьма условно. Также, машина имеет практически новую ходовую часть и форму днища корпуса, которые, судя по изображениям, должны лучше противостоять подрывам мин под гусеницами.
На сайте представлены только невооруженные машины. Это связано с тем, что варианты вооружения БМП и разведывательной машины, пока остаются вопросом открытым. Известно, что разрабатывается новая автоматическая пушка калибра 45-мм, имеющая телескопические боеприпасы (снаряд находится внутри гильзы с метательным зарядом, что позволяет уменьшить длину боеприпаса и сделать боекомплект более компактным). Однако, по некоторым сведениям, заказчик (МО) не очень заинтересован в этой разработке. Возможно потому, что огневая мощь комплекса вооружения БМП-3 (100-мм пушка, 30-мм автоматическая пушка, 7,62-мм пулемёт) на сегодняшний день остаётся наиболее мощным для машин подобного класса. Его боевые возможности могут быть ещё более увеличены, принятием новых боеприпасов и совершенствованием системы управления огнём (СУО). Для разведывательной машины, более важен комплекс разведывательных средств, а вооружение может остаться облегченным, подобно БРМ-3К, созданной на базе БМП-3, где 100-мм пушка отсутствовала. На варианте БРМ на платформе «Курганца», который разрабатывает СКБ Рубцовского машиностроительного завода, вооружение также минимально и ограничивается 12,7-мм пулемётом. Правда, с возможностью в перспективе установить новый комплекс управляемого ракетного вооружения, о котором пока практически ничего не известно.
Теперь о колёсной платформе. Машина в рамках ОКР «Бумеранг» имеет гораздо большую степень готовности, чем гусеничная. Некоторые её образцы могут быть продемонстрированы широкой публике в конце этого года или в начале следующего. Из представленных моделей КШМ и машины радиоразведки и радиоподавления «Инфауна», также видна тенденция к переносу МТО вперёд, что действительно увеличивает конструкционную защищённость экипажа и десанта. Водомётные движители говорят о том, что новая машина, несмотря на увеличение бронирования и изменение центровки, останется плавающей. Колёсная платформа, также как «средняя» гусеничная, станет базой для целого ряда боевых машин, в том числе и бронетранспортёра.
При этом успешность работ по колёсной машине и некоторая задержка работ по гусеничной привела к тому, что в настоящий момент, в министерстве обороны начинают задумываться об оснащении «средних» бригад колёсной техникой, вместо гусеничной. Вряд ли эта инициатива будет иметь продолжение, поскольку даже при сходном бронировании, почти одинаковой массе, и возможности оснащения широким спектром вооружения, колёсные боевые машины не смогут полноценно заменить гусеничные. Во-первых, это связано худшей защищённостью, поскольку профиль колёсного БТР существенно больше, чем у БМП, а стойкость к огневому воздействию противника ниже конструктивно. Во-вторых, несмотря на лучшую подвижность и больший ресурс колёсной ходовой части, колёсная машина уступает гусеничной в проходимости, что имеет значение не только на марше, но и в бою, где гусеничным машинам доступен более широкий маневр на различной местности. Поэтому, выигрывая в оперативной подвижности, колёсные машины проигрывают в тактической. А учитывая особенности отечественного климата, характер почв и известное состояние дорожной сети, колёсные машины оказываются существенно ограничены в применении. Тем не менее, в западных странах увлечение колёсной бронетехникой весьма широко распространено, поскольку за последнее время удалось существенно повысить защищённость машин, и боевые действия страны НАТО ведут в основном в странах с жарким и сухим климатом. Для нас же, потенциальная зона боевых действий по-прежнему находится на своей территории.
Тем не менее, такие идеи рождаются в недрах военного ведомства. Но причины кроются не в непонимании реальных условий, а в сроках. Имея почти готовую колёсную платформу, и высокую вероятность обострения обстановки на юге страны, возникает желание не ждать доработки гусеничной техники, а начать переоснащение подразделений как можно быстрее. Здесь сроки переоснащения и так весьма затянуты – в пользу новой платформы и так были приостановлены закупки БМП-3. В результате, в подразделения идут модификации БТР-80. А сроки замены парка на гусеничную технику будут явно выше, чем на новую колёсную.
Степень непонимания обществом проблем, стоящих перед вооруженными силами, привела к новому скандалу. Запрос Финляндии об интересе российской стороны к закупкам колёсной бронемашины «Patria» (в количестве до 500 единиц), привёл к новым обвинениям руководства Вооруженных сил в лоббировании интересов иностранных производителей. Напомню, запрос последовал после осмотра на выставке Eurosatory-2012 представленного там самоходного миномёта «NEMO Plus», выполненного на базе «Patria». А ранее, Россия получила для испытаний четыре итальянские бронемашины, также после выраженной заинтересованности в закупке большой партии.
Чтобы понять абсурдность обвинений, достаточно поближе познакомиться с вопросом. Во-первых, получить для ознакомления образцы иностранной техники возможно, только если производитель надеется на крупный контракт. В случае с итальянцами, заинтересовать удалось не только намерениями, вызывающими доверие после закупок лёгкой бронемашины IVECO LMV, но и перспективой совместного производства систем вооружения, включающих отечественные комплексы ПТУР. Финская сторона, ранее получала модуль вооружения российской БМП-3, для установки на «Patria» (в марте этого года, ОАЭ приобрели для ознакомления пять финских бронемашин «Patria» с башней от российской БМП-3; в конкурсе на 200 машин рассматриваются различные платформы, но комплект вооружения останется российским при выборе любой из них). Вместе с тем, закупка или производство финской машины для России невозможна по одной простой причине – более половины комплектующих производятся не в Финляндии, и получение одобрения от германских или американских компаний весьма сомнительно. Но образцы для ознакомления с интересующим комплексом вооружения, вполне возможно получить. В рамках ГПВ-2020 имеются только отечественные платформы – собственно, «Бумеранг» и «Курганец-25». И сами платформы, как следует из иллюстраций появившихся недавно, находятся в высокой степени готовности. Тогда как именно вооружение новых боевых машин находится в наименее завершенной стадии. Конечно, можно установить имеющиеся комплексы вооружения. Но качественное преимущество новых машин в этом случае будет только по самой базе. А сроки создания качественно нового вооружения, вытекают из большого объёма работ, сократить которые может только получение тем или иным способом доступа к иностранным достижениям. Здесь Вооруженные силы (ВС) оказались в заложниках у уже затраченных на разработку средств, поджимающих сроков переоснащения, и уровня боевой эффективности полученных в результате проведённой работы образцов. Предпринимаемые для решения этой проблемы шаги, выглядят как метания между отечественным и западным производителем. Но у этого есть вполне реальные предпосылки. Чтобы понять, для чего переоснащение нужно, и какие ограничения заставляют торопиться, придётся отойти от рассказа собственно о технике.
Во-первых, о причинах, по которым сроки переоснащения Вооруженных сил не могут быть растянуты до бесконечности. Экономическая ситуация, позволяющая финансировать обновление нашей обороноспособности на текущем уровне – уже очевидно, не продлится вечно. В случае резкого сокращения поступлений в бюджет страны, мы можем оказаться в ситуации, когда одна нога уже на подножке уходящего поезда, а другая ещё прыгает по перрону. А масштабы преобразования ВС таковы, что если технический уровень военной техники, которая будет приходить для переоснащения, не будет существенно улучшен, то и всё преобразование окажется бессмысленным. Качество, заложенное в разрабатываемые образцы – достаточно высокое; усилия, направленные на реанимацию научно-производственной базы – весьма существенны. Остаётся время, которое необходимо затратить на доведение образцов и получение достаточных серий этих образцов. Оно стремительно уходит.
Во-вторых, США и их сателлиты осознали главную для себя опасность. Она уже сформулирована как «возрождение имперского духа», то есть осознание такими странами, как Россия, Китай, Индия, и в меньшей степени Иран, Бразилия и Турция, своего желания вести самостоятельную политику, направленную на свои интересы. Это подрывает тщательно выстраиваемую после разрушения Советского Союза систему «глобализации» в которой ведущую роль в мире должны играть только США. Шаги, направленные на купирование этой угрозы вполне заметны, и, к сожалению, носят характер усиливающихся военных угроз, для стран, остающихся суверенными в своих действиях. Обширная деятельность проходит по всему географическому пространству. В первую очередь сдерживание «имперского духа» возможно путём перевода внешней экспансии во внутренние конфликты. Во вторую – втягивание в пограничные конфликты с соседними странами. Для России первая опасность стоит острее второй.
Если говорить о военной опасности, то наиболее уязвимым местом для России, являются южные регионы, прежде всего Северный Кавказ. Ни для кого не секрет, что активность вооруженной борьбы с российским суверенитетом на Северном Кавказе, заметно выше, чем в начале 2000-х. При этом, зона этой активности расширилась по сравнению с боевыми действиями в Чечне, на весь регион, а подпитка этой активности происходит из-за рубежа. Так же как и в 90-е годы, южное направление выбрано нашим противником для расшатывания территориальной целостности России. Интенсивность вооруженной борьбы постоянно растёт, что говорит о том, что целью этого процесса является развязывание боевых действий. Причем, предлог и причины возможных военных операций на Северном Кавказе не имеют значения – особенности региона практически гарантируют увеличение интенсивности боевых действий при любой первопричине. Между тем, отторжение Северного Кавказа от России является ключевым фактором, для недопущения расширения Российского влияния в мире и интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Регион соединяет Каспийский и Черноморский бассейны. Возможность помощи и снабжения противодействующих России сил облегчается географическим положением. Если говорить о потенциале боевых действий, то южное направление, безусловно, будет наиболее выгодно. Здесь о сроках говорить сложно, поскольку потенциал военных действий зависит не только от боеготовности подразделений ВС и других силовых структур, но и от политических действий в регионе. Но крайне важно, насколько эффективно и быстро будут купированы любые попытки перевести столкновения с вооруженным подпольем в полномасштабные боевые действия. Не зря части и подразделения ЮВО получают современную технику в приоритетном порядке. Очевидно, что работа наших противников на этом направлении ведётся особенно интенсивно. А тем, кто говорит о пресечении военной опасности в регионе «полицейскими методами», достаточно вспомнить, какими силами велись боевые действия в Чечне.
P. S. Прошу прощения у читателей, если мои рассуждения снова уводят от рассказа собственно о военной технике и реформировании ВС. Но вопрос военного строительства является комплексным, и смысл некоторых действий нельзя рассматривать в отрыве от общих задач и обстановки. Мне вопрос выбора стратегии военного строительства и сроков реформирования армии видится очевидным. Сами боевые действия на территории России, остающиеся главной опасностью, не только приведут к осложнению внутренней политической напряженности, но и похоронят интеграционные процессы. Здесь уместно вспомнить, насколько война в Чечне закрепила в сознании жителей постсоветских республик полезность искусственного их суверенитета. Можно смело утверждать, что боевые действия на Северном Кавказе похоронят все интеграционные процессы, с помощью которых Россия расширяет свое влияние в мире. Подогреванием потенциально конфликтного региона с другого направления, будет рост националистических движений внутри России. Здесь достаточно вспомнить, как с помощью националистических организаций в массовом сознании Советских людей усиливалось «национальное самосознание», усиливалось осознание различий и национальные конфликты, и, как следствие, была подготовлена почва для разрушения Советского Союза.