Несколько слов о конспирологии кризиса
Такое необычное поведение, когда рынок демонстративно проигнорировал мнение всех аналитиков (или же, иначе, все аналитики целенаправленно говорили вещи, которые противоречат их реальному мнению), немедленно вызвала волну конспирологических разговоров. В первую очередь речь шла о голосовании в бундестаге и бундесрате (верхней и нижней палатах парламента Германии) вопроса о предоставлении помощи Греции (точнее, наполнении пресловутого стабилизационного фонда). Смысл этих конспирологических рассуждений сводился к одной нехитрой мысли – что нужно поставить немецких депутатов перед такой ситуацией, когда они будут вынуждены, в страхе перед колоссальным обвалом, принять решение о выделении денег и гарантий.
Второстепенным моментом в этих рассуждениях шло то, что Конгресс США (т. е. тот же парламент) решал вопрос о финансовой реформе. Отметим, что Евросоюз такую реформу уже провел, жестко ограничив возможности хедж-фондов (фактически нерегулируемых финансовых институтов) по части спекуляций на территории ЕС и введя контроль со стороны регулирующих органов за их деятельностью. Отметим, что аналогичные правила (даже более сильные) предполагается ввести в США, хотя еще одну часть реформы – расформирование наиболее крупных финансовых институтов – там уже благополучно «зарубили».
Эта конспирологическая версия выглядит красиво и убедительно, создавая ощущения, что до сих пор весь финансовый мир не просто находится под контролем некоторых закулисных кукловодов, но и в состоянии весьма эффективно влиять на принимаемые самыми авторитетными политическими организациями решения. И вот тут есть серьезный вопрос. Конечно, мы не сомневаемся, что мировая финансовая элита очень хочет, чтобы все думали, что она по-прежнему «всесильна» (в чем были сомнения даже в 90-е годы), но как обстоят дела на самом деле?
Давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения немецкого или американского депутата. На протяжении около 30 лет они жили в рамках некоторых весьма и весьма устоявшихся экономических правил. Выполнение этих правил несколько раз привело к заметным успехам, например, разрушению СССР и отсрочиванию кризиса почти на 20 лет. Более того, сами они стали депутатами в рамках тех правил игры, которые сложились в политике в рамках экономических реалий (т. е., называя вещи своими именами, на те деньги, которые в рамках этих правил зарабатывались). И вдруг эта система, которая действовала треть века (т. е. фактически все время взрослой жизни нынешнего поколения политиков), начала шататься.
В такой ситуации есть два принципиальных подхода. Первый – начать действовать, чтобы эту систему спасать. Второй – ждать, когда все рухнет, или даже подталкивать систему к слому, чтобы побыстрее начала формироваться новая. Теоретически в жизни всегда есть адепты и того, и другого метода, но сегодняшняя ситуация – несколько особенная.
Дело в том, что вся предыдущая модель (которая еще пока действует) была построена на примате стабильности. Фразы о том, что «мы обеспечили стабильный рост», «время кризисов закончилось» и т. д. и т. п., мы слышали в 90-е годы регулярно из самых разных источников. А значит, в такой ситуации потенциальные «революционеры» волей-неволей были выведены в несколько маргинальную сферу (в отличие, скажем, от ситуации 70-х годов прошлого века).
Кроме того, у таких «революционеров» (кавычки поставлены не просто так: речь идет о тех, кто хочет сменить экономическую, а не политическую модель), которым сейчас, впервые за 20 лет, начали наконец предоставлять публичное слово, есть серьезная слабость. Они не могут (пока, во всяком случае) предъявить новую модель, которая должна прийти на смену старой. Людей, которые защищают старую модель просто потому, что они привыкли в ее рамках получать деньги, достаточно много, а новую не защищает никто просто потому, что ее вообще нет.
Мы в этом смысле являемся именно что революционерами без всяких кавычек, поскольку чисто экономическими методами доказали, что в рамках современной капиталистической модели продолжение развития невозможно. Но наша теория еще недостаточно известна в мире, да и специалистов, которые понимают, что к чему, тоже мало. Больше – демагогов и пиарщиков, которые зарабатывают деньги на пропаганде «единственно правильной» теории, официально признанной последние лет 30. Но именно по этой причине мы понимаем, что шансов у экономических «революционеров» (реформаторов чисто экономических механизмов), скорее всего, нет, так что недоверие к ним весьма и весьма обоснованно.
И в такой ситуации депутатам предлагается сделать выбор: принять программу, которая, пусть и с некоторой вероятностью, спасет ситуацию и старую экономическую систему, или же взять на себя ответственность и спрыгнуть с обрыва в пропасть неизвестности. Мне кажется, что результат голосования в такой ситуации очевиден: шансов на провал программы финансовых реформ не было ни в Германии, ни в США.
А аналитики… А они – тоже люди, и в той или иной форме выражали свои страхи по поводу сложившейся ситуации. Страхи эти у них (как и у депутатов, отметим) совершенно одинаковые, и их всплеск совершенно естественен. Но уж коли получилось то, что получилось, глупо не использовать это для того, чтобы не повысить авторитет собственно финансовой элиты; и естественному поведению всех участников процесса был придан «глубокий» смысл, направленный на демонстрацию эффективности таинственного управляющего центра. Ну что ж, достаточно разумное поведение со стороны элиты… Но мы-то – люди серьезные, и на такие простые разводки вестись не должны!
