«Латвия: провал неолиберального эксперимента» (часть 1 )
Веретенников Владимир
Как и прочие постсоветские республики, Латвия вышла «на старт» в 1991 году. Вышла, надо признать, с неплохим начальным капиталом: в позднем СССР она, как и прочие республики Прибалтики, считалась своеобразной «выставкой достижений», витриной «развитого социализма».
В книге экономиста Эрнеста Буйвида «Латвийский путь: к новому кризису» приводятся данные о ситуации в Латвии на конец 80-х. Они заслуживают того, чтобы их привести: «Где Латвия находилась в экономическом мире 20 лет назад, когда включилась в перестройку? Посмотрим экономическую статистику тех лет. Вот любимый показатель всех наших правительств – ВВП, валовой внутренний продукт, он включает сумму всего, что производится в стране. Вот его показатели в расчете на душу населения в конце 80-х годов, в ценах и долларах того времени. Доллар с тех пор сильно подешевел – инфляция, а евро тогда еще не было: Латвия – $6265 на душу населения, ФРГ – $10 709, Италия – $7425, Ирландия, наша сегодняшняя мечта и образец, – $5225, на 20% меньше Латвии».
Согласно данным Буйвида, промышленность Латвии в то время производила в год: радиоприемников – 1,567 млн, автобусов – 17 000, магнитофонов – 100 000, доильных установок – 22 000, стиральных машин – 570 000, бумаги – 107 000 тонн, мопедов – 175 000, роялей и пианино – 2500, промышленных роботов – 2546, телефонов – 2,82 млн, пассажирских вагонов – 539, дизелей – 6200, полупроводниковых микросхем и приборов – 80 млн, целлюлозы – 35 000 тонн».
«Государство расходовало на свое содержание и управление только 8,6% ВВП. А население расходовало на жилье, отопление и коммунальные платежи лишь 2,5% своих доходов – в 8 раз меньше, чем в такой любимой нами теперь стране, как Великобритания, и в 5 раз меньше, чем на алкоголь и табак. Зато на дотирование сельскохозяйственных закупочных цен и жилья государство ежегодно расходовало 861 млн руб. (3 млрд сегодняшних латов) на сельское хозяйство, и 148,2 млн руб. (500 млн латов) на жилье (1 советский рубль = 3-3,5 сегодняшних лата).
К этому надо добавить, что естественный демографический прирост составлял 1,1 на 1000 жителей в год. У Латвии была совершенно европейская структура производства, среднеевропейские экономические показатели, производилась высокотехнологическая продукция. И она тратила большие средства на свое социальное развитие и на поддержку сельского хозяйства», – резюмирует Буйвид.
Действительно, в конце 80-х в республике имелось свыше 350 крупных промышленных предприятий с соответствующей инфраструктурой. Заводы и фабрики активно работали, наполняя бюджет, который был в 2,5 раза больше сегодняшнего. К тому же тогдашний бюджет, в отличие от нынешнего, не требовалось сокращать: его профицит составлял 5,8%. Это данные за 1988 год.
Однако уже спустя пару лет все резко изменилось. Новые правители, выплывшие на волне «Атмоды» (так называлось движение за независимость) в самом конце тех же 80-х, были людьми передовыми. Кроме того, их окружила толпа заграничных консультантов, оперативно прибывшая с Запада. Они презрительно смотрели на плоды отсталой советской экономики командно-административного типа и были полны решимости привести Латвию в потребительский рай, сделав ее передовой страной по самым лучшим либеральным образцам. Для начала они с легкостью вскружили головы легковерному простаку-народу, объяснив, что масса государственных предприятий – это очень плохо и крайне неэффективно, так что эти предприятия надо приватизировать. Чем раньше – тем лучше.
В итоге заводы и фабрики за гроши достались ушлым ребятам из верхушки пришедшего к власти «Народного фронта». Но – вот беда: что делать с ними, они толком-то и не знали. Сначала промышленные гиганты подверглись тотальному разграблению. Их разворовывали те, кто имел доступ к складам, поставкам и реализации. Новые хозяева растеряли рынки сбыта и не приобрели новых, лезли в производственные процессы, которых не понимали, оплачивали из касс предприятий свои квартиры, покупки, путешествия и обеды. Реальное хозяйствование оказалось сложнее, чем высокопарное цитирование книжек Милтона Фридмана или Фридриха Хайека. Рано или поздно приходил ожидаемый итог: предприятия останавливались, закрывались, массы народа выбрасывались на улицу. Лет 5-6 жили распродажей оборудования вставших предприятий – главным образом на металлолом. Так невежественные дикари обдирают внутренности суперсовременного авиалайнера, случайно попавшего к ним в руки. Бывшие промышленные флагманы-гиганты Латвийской ССР, такие как рижские РАФ, ВЭФ, «Радиотехника», «Альфа», даугавпилсский Завод химического волокна, приказали долго жить в течение 90-х, как и многие более скромные по размерам предприятия.
Полным ходом на рифы!
«Пpогpамма перехода к рыночным отношениям» осуществлялась совершенно бессистемно, что и привело к резкому снижению жизненного уровня населения. Переход к рынку производился обвально. В частности, расширялась торговля товарами, принятыми от населения в «комиссионках». Полки магазинов опустели, нарастал товаpодефицит. Спрос намного превышал предложение со стороны оставшихся еще пpедпpиятий, работающих в неполную мощность. Стабильность рынка товаров и услуг падала. Никто не был уверен в завтрашнем дне, поэтому спрос на товары был ажиотажным, поглощающим не только текущую пpодукцию, но и перспективные запасы. Как следствие, цены росли быстрыми темпами, поглощая рынок непродовольственных товаров. Впрочем, цены на продукты также начали расти с 10 декабря 1991 года, когда было объявлено, что отныне продуктовая продукция реализуется по свободной стоимости. Рост цен, вкупе с падением ВВП (за 10 лет – с 1990 года – производство упало почти на 40%), сопровождался снижением реальной заработной платы и существенным ростом различий в уровнях зарплаты населения. Это явление приняло особенно катастрофические масштабы именно в 90-е годы. Пик безработицы пришелся на 1998-1999 гг., когда последствия дефолта в России крайне отрицательно сказались и на состоянии латвийской экономики.
Впрочем, народ, ранее массово занятый на предприятиях, кое-как притерпелся. Кто-то ушел в торговлю, челночество, кто-то – в преступность, многие уехали, многие же пополнили ряды крестов на кладбищах, не выдержав нищеты, безысходности и дешевого спирта.
Обо всем этом пишет и Э.Буйвид: «Была два раза проведена валютная реформа, вводился сначала латвийский рубль, потом лат, ликвидированы регулируемые и дотируемые цены, ликвидированы органы планирования, заменена администрация предприятий, началась приватизация наиболее привлекательных предприятий. Латвийское народное хозяйство отделилось от своих покупателей и поставщиков сырья в СНГ таможней, пошлинами и дорогой валютой. Само добровольно ушло со своего рынка! Производство стремительно падало: в 1993 году, всего через три года, от объемов производства 1990 года осталось: в промышленном производстве – 35,2%, в сельском хозяйстве – 57,4%, рыболовстве – 38,2%, строительстве – 12,5%; от всего ВВП 1990 года осталось только 49,7%. Закрылась масса предприятий и работу потеряли 325 000 человек. Добыча торфа сократилась в 5,5 раза, производство мяса – в 7 раз, рыбы – в 6,7 раза, автобусов – в 4 раза, телефонных аппаратов – в 40 раз, радиоприемников – в 75 раз, мопедов – в 62 раза… В 1993 году смертность уже в полтора раза превысила рождаемость. За три года 85 600 человек уехали искать лучшую жизнь. Как мы теперь поняли, уехала наша рабочая сила. Она и теперь продолжает уезжать: только за 2006-й, очень успешный по нашим понятиям год, согласно данным Конфедерации работодателей, уехало 110 000 латышей. Темпы оттока рабочей силы возрастают. Но правительственная бюрократия благополучно разрасталась…».
Действительно, развал экономики сопровождался в Латвии невиданным ростом рядов чиновничества. Э.Буйвид приводит следующие цифры: в 30-х годах прошлого века чиновники составляли 1,3% численности латвийского населения – да и то Латвия превосходила всех соседей по данному показателю! В советские времена он снизился и составлял 0,79% населения. По тогдашним правилам штаты чиновников надо было утверждать в Москве, а каждый год их требовалось еще и сокращать.
Зато потом… Уже к 1995 году количество латвийских чиновников выросло в три раза и достигло 61 000 человек. За 2004 год государственных чиновников стало 73 000, как в Литве, – но население Литвы в полтора раза больше. В 2008 году в Латвии в секторе государственного управления насчитывалось уже 88 300 человек, или 7,65% от экономически активного населения. Одновременно росли расходы на содержание чиновничества: даже в «кризисном» 1998 году они составляли не менее 26,3% латвийского ВВП. Только с 2000 по 2004 гг. расходы на чиновников выросли на 70%, что вдвое превысило рост ВВП. Чиновничья зарплата превысила среднюю на 20-50%, за чиновника всегда уплачивались все социальные платежи и страховки, он обеспечивался самым лучшим полисом медицинского страхования, всевозможными компенсациями и премиями.
И, на контрасте, – латвийское образование деградировало и разрушалась в течение всего этого времени. Как свидетельствует статистика министерства образования, за последние 13 лет в Латвии были закрыты 244 школы. Соответственно, за эти 13 лет общее число школьников уменьшилось на 132 000 человек. Данные показатели закономерно связаны с общей убылью населения, о которой речь пойдет впереди.
Бесславный конец «балтийского тигра»
Где-то к концу 90-х вступил в силу второй этап «развития» латвийской экономики. Он характеризовался масштабными спекуляциями на рынке недвижимости. Изначально существовал налог на коммерческую недвижимость в 4% от кадастровой стоимости. Он исключал возможность держать «не работающую» недвижимость, чтобы спекулировать на ней. Но когда налог снизили с 4 до 1%, покупка недвижимости стала отличным способом вложения капиталов. Для этого был оперативно разработан ипотечный механизм. Еще 12 января 1995 года приняли специальный Закон «О Латвийском земельно-ипотечном банке». А в 1998 году в Латвии утвердили «Закон об ипотечных залоговых векселях» и «Положение об ипотечных векселях».
Однако переломным стал именно 2002 год. Именно тогда в Латвии началась «ипотечная лихорадка». Крупнейшие банки стали предлагать кредиты на приобретение жилья на 10, 15 и более лет со ставкой около 8% годовых. Поскольку цены от продажи квартир на вторичном рынке недвижимости вскоре превысили уровень себестоимости нового строительства, оно не замедлило развернуться. Естественно, цены стали вспухать как на дрожжах – до +66% в год. Уже к 2006 году ипотечные кредиты в банках давали практически любому, так что в кабалу вскоре попала едва ли не половина населения страны. Одновременно с этим развивалась чрезмерно раздутая сфера специфических услуг юристов, психологов, психотерапевтов, звезд шоу-бизнеса и т. д. А поскольку реальное производство было фактически уничтожено, латвийская экономика жила за счет импорта и перепродажи иностранных товаров. Благодаря Евросоюзу, открывшему границы латвийским гастарбайтерам, люди вкалывали на английских и ирландских грядках, а на заработанные деньги оплачивали все ту же ипотеку. Однако вскоре экономический кризис полностью уничтожил миф о росте экономики «балтийского тигра», взращенный на ипотечном пузыре. И уже в 2009 году Латвия оказалась лидером ЕС по спаду ВВП, составившему рекордные 25%.
Три года назад, после того как кризис поставил республику перед лицом жестокой реальности, власть начала спешно избавляться от бюджетного «балласта» и спасать самое дорогое для себя. К «балласту» причислили педагогов, медиков, полицейских, молодых матерей и пенсионеров. Самым же ценным оказался банк «Парекс», где хранила свои накопления большая часть элиты. После того как банк едва не лопнул, став одной из жертв первого удара кризиса на исходе 2008 года, государство национализировало его, потратив на спасение «Парекса» огромные суммы. В то же время в казне не хватало денег на самое насущное – на медицину, на полицию, на социальное обеспечение… Пришлось бить челом МВФ и залезать в долги. 2009 год оказался наиболее сложным: со дня на день ожидалось, что государство объявит дефолт. Его удалось избежать, решительно урезав всевозможные, даже самые необходимые расходы.
А что сейчас? Конечно, власть демонстрирует показной оптимизм: дескать, самый пик кризиса уже преодолен. Нынешний премьер-министр Валдис Домбровскис даже отыскал время, чтобы накропать (в соавторстве с одиозным трубадуром неолиберализма Андерсом Аслундом, который когда-то громко одобрял методы «шоковой терапии» для стран бывшего советского блока) пропагандистскую книгу под названием «Как Латвия преодолевала финансовый кризис» («How Latvia Came through the Financial Crises»). Населению внушают: дальше будет только лучше. Вот-вот, еще чуть-чуть – и начнется экономический рост. Фактически он уже начался! Разумеется, это особенно часто звучит перед выборами. А они проходят в Латвии постоянно: муниципальные выборы 2009-го, парламентские выборы 2010-го, внеочередные парламентские выборы 2011-го… Власть вылила на латвийцев огромные ушаты сахариновых обещаний и липких самовосхвалений, но они мало помогают: ведь суровая реальность такова, что страна по уши увязла в долгах перед международными структурами. К настоящему времени объем внешнего долга составляет 4,38 млрд латов. Это почти 40% от объема производимого ВВП страны. Причем практически все заимствованные средства пошли на покрытие текущих бюджетных расходов. Проще говоря, они оказались проедены.