КОНСТАНТИН КИНЧЕВ ПОДДЕРЖАЛ ТЕАТРАЛЬНУЮ ПОСТАНОВКУ “ЧУЖИЕ ОКНА”
В спектакле “Чужие окна” таланливого режисера Алексея Бурыкина звучит музыка “Алисы”
– Жанр пьесы определён Вами, как «поэма для театра». Изменился ли жанр при постановке?
– Старались не отходить. Вокруг главного героя – Александра – образуется плотная атмосфера, которая подталкивает его к действию, может быть, главному действию в жизни каждого человека: покаянию. Эта атмосфера создаётся артистами, поэма пишется ими.
– Расскажите об артистах?..
– Алексея Усольцева я «заприметил» несколько лет назад в спектакле Театра п/р О.Табакова «Бег» и сделал себе «пометочку»: «ага!..» Ну, вот и довелось поработать вместе, чему я очень рад. Надеюсь, что у Лёши будет большое будущее. С Павлом Ильиным, которого я знаю с года поступления в Школу-Студию МХАТа, мы уже встречались на театральной площадке: делали отрывок из повести Достоевского «Чужая жена и муж под кроватью» на Высших Режиссёрских Курсах. Павел – фантастический артист, с огромным диапазоном, совершенно не раскрытый… Актрису на роль существа, обозначенного в пьесе как «Женщина в светлом плаще», я искал по театрам полтора года… Для меня было очень важным, чтобы, помимо женственности, актриса обладала чем-то невыразимым… нездешним, что ли… какой-то загадкой… Это невозможно сыграть: это или есть, или нет. И вот в Международной Чеховской лаборатории я увидел Анастасию Зыкову. В роли Елены Андреевны в «Дяде Ване». Я тут же позвонил Насте и предложил работать. И она согласилась… 15-летний Ваня Моисеев удивительно органичен на сцене… У него уже есть опыт работы: в МХТ пару сезонов Иван играл в спектакле Юрия Ивановича Ерёмина «Возвращение».
– В «Чужих окнах» напряжение рождается из ничего, из воздуха…
– Ну, вот это и важно! Пространство совести – так я определяю то метафизическое место, где происходит действие «Чужих окон»; совести Александра – главного героя. Всё остальное подчинено именно этой материи.
– Это напряжение… оно между реплик, помимо текста…
– Артисты хорошие.
– А Вы не боитесь, что неподготовленный зритель его не почувствует, а, значит, не поймёт, о чём, собственно, речь?
– Нет, не боюсь.
– Вот так, да?
– Да. И дело даже не в том, что, как говорила Ахматова, «неважно, понятно или нет; главное, чтобы сам поэт что-то имел в виду», а в том, что это касается каждого – вот то напряжение, о каком Вы говорите. Это напряжение, в котором человек пребывает в самые ответственные моменты своей жизни, когда должен сделать выбор… А человек всегда чувствует это – пусть смутно, пусть «как бы сквозь тусклое стекло», что этот выбор определяет его будущее! Так что… даже если зритель чего-то не поймёт, то уж точно почувствует. Потому что это касается его непосредственно. Знаете, мы дважды сыграли на зрителя, «обкатывали», так сказать, проверяли эхо… Так вот самой ценной для меня реакцией было: «это про меня». Сказано девушкой. Или одна из рецензий, появившаяся в Интернете, называлась «Чужие окна»… а, может быть, свои?» Думаю, что неподготовленного зрителя для нашей истории просто нет. Ну… может быть, только дети безгрешные… То, о чём говорится в спектакле – касается всех. Всех вообще.
– Так о чём там говорится?
– О любви, которая изливается на нас даром, а мы – слепые, глухие – не видим и не слышим. Но наступает предел. Я приведу слова епископа Варнавы Тобольского, сказанные им во время Первой мировой войны: «Часто спрашивают: скоро ли война кончится? Но время ли спрашивать? Сравнялось ли количество убитых сынов с числом невинных младенцев, убитых безрассудными матерями ещё в утробе?» Когда я говорил, что тема спектакля касается всех, я имел в виду вот эту всеобщую, космическую взаимосвязь. И – обратите внимание – когда это было сказано?! Прошло сто лет… А мы по-прежнему ищем причины неустроенности своей жизни в никудышном правительстве, не в той партии, не в том соседе… – повсюду, кроме правды, которую не хотим знать. Собственно, форма спектакля, как некоей притчи, и родилась потому, что человек – так уж устроен! – скрывается от правды про себя изо всех сил. Я пощадил человека. Но мне бы очень хотелось, чтобы зритель всё-таки испытал катарсис.
– Название «Чужие окна» – это о том, что «чужая душа – потёмки»?
– Второе название – «Дни, которых ещё не было» – прямо относит к теме замысла: «Зародыш мой видели очи Твои; в твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них ещё не было» (Пс. 138). «Чужие окна»… они в каждом доме. Первоначальное название пьесы было – не поверите! – «День рождения Джонатана Свифта», и вся она была такая лёгкая, воздушная!.. Но потом долго, мучительно писался основной монолог героя, и когда это случилось, пришлось «пересмотреть» всю пьесу. И прежнее название перестало быть органичным.
– Вы сотрудничали с Театральным агентством «Богис» 15 лет назад, когда по Вашим пьесам были поставлены знаменитые спектакли «Нижинский» и «Башмачкин». Это были Ваши драматургические дебюты. Возвращение в «Богис», как возвращение домой?
– Понимаете, Галина Борисовна Боголюбова, художественный руководитель «Богиса» – человек и профессионал уникальный. Она отбирает только то, что задевает её и то, что она считает настоящей драматургией. Достаточно сказать, что Владимира Гуркина, чья пьеса «Любовь и голуби» стала не только театральным, но впоследствии и кинохитом, открыла Г.Б. Да она многих драматургов «открыла» и поддержала, будучи завлитом сначала в «Современнике», потом в Театре им. Ермоловой! Рад, что и к «Чужим окнам» она отнеслась благожелательно. Финансирование мы получили – путём конкурса – в московском Департаменте культуры. С той поры, когда был поставлен «Нижинский», время очень сильно изменилось, но неизменными остались наши отношения. Поэтому с новой пьесой я пришёл в «Богис».
– Но эта программа Департамента культуры г. Москвы «Открытая сцена» рассчитана только на выпуск спектакля. Какова прокатная судьба спектакля?
– Самый больной вопрос. Очень надеемся, что мы сможем прокатывать «Чужие окна» с помощью заинтересованных лиц. Прошлый год был объявлен «годом семьи», этот – «годом молодёжи»… спектакль напрямую обращён к молодым, которые только познают жизнь… познают не только искусы, но и ответственность за свои поступки. Этот спектакль нужен прежде всего им.
– Песня Константина Кинчева звучит в Вашем спектакле для привлечения молодёжи?
– Почему нет? Мне показалось, что Мальчик должен слушать именно «Алису»! Во-первых, это одна из немногих групп, кого неизменно слушает молодёжь: и в 80-ые, и в 90-ые, и сейчас, в нулевые… Во-вторых, в зависимости от замысла, музыка может быть и иллюстративной, и контрапунктной… К тому же, Константин благожелательно отнёсся к пьесе, благодаря которой мы и познакомились. Вообще, «Чужие окна» как-то становились действительно своими для многих, кто попадал в их орбиту. Сразу согласился работать над спектаклем художник Акинф Белов. Я очень хотел, чтобы композитором спектакля стал Андрей Леденёв – человек, слышащий ангелов. Я работал с ним на первом своём самостоятельном документальном фильме «Поле Куликово. Год 2005». И Андрей, прочитав пьесу, к моей радости, тут же дал согласие. А Михаил Леонидович Лавровский, наш гениальный танцовщик, человек потрясающего человеческого дарования… он с нами возился весь репетиционный период!.. И о деньгах речь не шла вообще!.. Да что говорить! Мне очень везёт на талантливых и человечных людей!
– Вы окончили Высшие Курсы Сценаристов и Режиссёров…
– Да, мастерскую Эмиля Владимировича Лотяну, человека жёсткого и нежного одновременно, поэта… Первым своим киноучителем считаю Андрея Андреевича Эшпая, встреча с которым оказалась судьбоносной.
– Так как дела с кино?
– Весёлый вопрос. Тем более сейчас… Ищу своего продюсера. Если кратко. Не хочу снимать то, что не хочу и противно моим убеждениям. Поняв это, уже и предлагать перестали… Но замыслов на две жизни минимум! В том числе уже ставших сценариями. Поэтому… Надеюсь и верю. Кстати, мой товарищ Антон Яковлев – тот же путь проделал: Школа-Студия МХАТ, Высшие режиссёрские курсы, а сейчас ставит спектакли. Очень хорошие. «Гупёшка» в РАМТе, «Крейцерова соната» в МХТ… очень жалею, что снят его спектакль в Вахтанговском театре «Мелкий бес». Мне повезло: я смотрел один из первых прогонов… Это могло стать театральным событием, а для Владимира Симонова, возможно, лучшей ролью… Увы.
– Вы тоже, до встречи со «своим» продюсером, пока «скроетесь» в театре?
– Очень правильный глагол. Надеюсь, что нет. Хотя… Есть замыслы и театральные… Посмотрим, как жизнь распорядится… А «Чужие окна» были моей мечтой, мне надо было поставить этот спектакль. Надо. Это разговор не с людьми. Но для людей.