Колыбель демократии поставила на уши весь мир
Вчера весь мир следил за Грецией: ее парламент принимал пакет мер жесткой экономии, который может иметь важнейшие последствия для глобальной финансовой системы. Может показаться странным, что эта скалистая оконечность Балканского полуострова привлекает к себе столько внимания. Обычно мы воспринимаем Грецию как родину Платона и Перикла, считая, что для нас важна лишь ее глубокая древность. Но уже не раз бывало так, что для того, чтобы понять будущее Европы, необходимо отвлечься от крупных держав в центре континента и присмотреться к тому, что происходит в Афинах. На протяжении последних двухсот лет Греция является передовым краем эволюции Европы.
В 1820-е годы, ведя войну с Турцией за независимость, Греция стала одним из первых символов бегства из тюрьмы империи. Воскрешение Греции было для филэллинов благороднейшим делом. «На заре великого дня для всего мира, – писал Шелли в «Элладе», поэме о борьбе Греции за независимость, – воссияла свобода во всей своей красе!» Победа означала триумф свободы не только над турками, но и над всеми правителями, державшими в порабощении народы Европы. Немцы, итальянцы, поляки и американцы ринулись сражаться за демократию под сине-белыми греческими знаменами. И десять лет спустя страна обрела свободу.
В следующее столетие радикально новое сочетание конституционной демократии и этнического национализма, воплощенное в Греции, распространилось по всему континенту. Кульминацией этого стал «окончательный мир» после завершения Первой мировой войны, когда распались Османская, Габсбургская и Российская империя, а на их обломках возникли национальные государства.
После Первой мировой войны Греция вновь проложила путь к будущему Европы. Только теперь на первый план вышла темная сторона демократии. В мире национальных государств этнические меньшинства – такие как мусульманское население Греции и православные христиане Малой Азии – были потенциальным источником международной нестабильности. В начале 1920-х годов лидеры Греции и Турции решили обменяться своими меньшинствами, переселив во имя национальной однородности около двух миллионов христиан и мусульман. Греко-турецкий обмен населением стал крупнейшим на тот момент организованным движением беженцев в истории и моделью, по которой нацисты и прочие переселяли народы в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Индии.
Но именно Греция оказалась в авангарде сопротивления нацистам. Зимой 1940-41 гг. она стала первой страной, эффективно отразившей нападение стран оси, унизив Муссолини в греко-итальянскую войну и вызвав тем самым восхищение всей Европы. А несколько месяцев спустя многие восторгались подвигом Манолиса Глезоса, молодого бойца сопротивления из левых, который ночью забрался на Акрополь и сорвал флаг со свастикой, незадолго до этого поднятый немцами. (Прошло почти 70 лет, и Глезос пострадал от слезоточивого газа, которым полиция разгоняла протестующих против мер жесткой экономии). Однако в конечном итоге Греция подчинилась немцам. Нацисты принесли политическую дезинтеграцию и массовый голод, а после освобождения страна погрузилась в гражданскую войну между коммунистическими и антикоммунистическими силами.
Всего через несколько лет после разгрома Гитлера Греция вновь оказалась в центре истории, став передовой «холодной войны». В 1947 году, благодаря гражданской войне в Греции, Конгресс поддержал «доктрину Трумэна» и выделение ресурсов Америки на борьбу с коммунизмом и восстановление Европы. От Греции теперь зависела судьба трансатлантического проекта, и на этот раз она представляла совсем другую Европу – ослабившую себя конфликтами и способную выбраться из нищеты середины сороковых только в качестве младшего партнера Вашингтона. Когда потекли доллары, американские советники сидели в Афинах, говоря греческому руководству, что нужно делать, а греческие холмы поливали американским напалмом, подавляя сопротивление коммунистов.
Считалось, что политическая и экономическая интеграция Европы покончит со слабостью и зависимостью разделенного континента, и здесь Греция также стала символом нового исторического этапа. Падение в 1974 году ее военной диктатуры не только позволило стране стать полноправным членом будущего Европейского Союза, но и было (наряду с политической трансформацией в Испании и Португалии) прообразом глобальной волны демократизации 1980-х – 1990-х, сначала в Южной Америке и Юго-Восточной Азии, а затем в Восточной Европе. Оно привило Европейскому Союзу вкус к расширению и желание превратиться из закрытого клуба богатых западноевропейских стран в голос единого демократического континента.
А сегодня, когда прошла эйфория девяностых, а европейцы умерили свои амбиции, Греция вновь заставляет еврочиновников задуматься о том, что ждет континент. Задумывалось, что Европейский Союз сплотит фрагментированную Европу, консолидирует ее демократический потенциал и превратит континент в силу, конкурентоспособную на мировой арене. Видимо, неспроста в авангарде вновь одно из старейших и самых демократических национальных государств Европы, ставящее под сомнение все эти достижения. Теперь все мы – малые державы, а Греция оказалась на передовой борьбы за будущее.