На трапезе был огромный торт самодельной работы. После поучения проходит оживленная беседа, задают вопросы. Интересуются моим семейным положением. Узнав, что одинок, одна пожилая женщина сочувственно сказала: «У нас в селе живет одинокий мужчина – и ничего себе, хозяйство держит». Затаив дыхание, слушают из моих уст байки о разных казусах в церковной жизни (по книге о. Михаила Ардова «Мелочи архи-, прото-, и просто иерейской жизни»). Заключительные аккорды мини-рассказов вызывают у хохлушек громкий смех, так, что стены сотрясаются. Картина напоминает известное произведение Сурикова «Запорожские казаки пишут письмо турецкому султану» (только в женском варианте).
В Юнаково планировались полунощница и павечерница только в понедельник. Но местные поняли, что ежедневно – пришлось подтягиваться. После каждой службы была беседа. Одна женщина рассказала о своем сильно пьющем муже. Не приносит деньги, убирает иконы, чуть что шантажирует – повешусь (были попытки). Идет эта женщина в магазин за сигаретами для него и, пользуясь этим случаем, заходит на молитву.
Я подумал: «Женщины 9 месяцев носили погибших во чреве. Рожали, испытывая сильные боли. Растили, лечили, воспитывали. Заканчивали они кто 8, кто 10 классов. Служили в армии десантниками, ракетчиками, моряками и т.д. Получали специальность, работали. Женились, поднимали детей. В конце концов, такой ужасный конец. Заколоченные дома, пустоты… Что вообще происходит? Куда смотрит государство? Ничего не понимаю».
Когда-то в Юнаково проживало около 600 человек, а теперь числится 270. Фактически же проживает 170. До развала Союза в селе было около сотни детей – сейчас осталось только двое пятнадцатилетних. На моих глазах закрылась школа, столовая, клуб. Побывал здесь на юбилее 50-летия совместной жизни активной прихожанки р.Б. Клавдии. Все проходило с неподражаемым хохляцким юмором. «Молодых» нарядили: ей – фату, а ему – картуз с цветком. Было умилительно видеть, с каким обожанием и любовью смотрела супруга на своего избранника. Запомнились ее неприхотливые стихи: «Спасибо Богу, что ты есть у меня, милый Ванька, я люблю тебя!» и т.д. В их языке причудливо смешались великороссийские и малороссийские обороты речи. На чисто украинской мове они не «балакают». Я им говорю «добрый ранок», а они мне «доброе утро». Я им «силь», а они мне «соль». Не знают, что такое «майтэ на увази» (имейте в виду). Наблюдая сценки из «Сорочинской ярмарки» или «Вечеров на хуторе близ Диканьки»япорой с трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. «Кума, та ты ж подывысь, якый добрый холодэць» – «Та, ни, кумэ, ось у мэнэ ну таки гарниварэнычки».
В селе Попасное в выделенной администрацией комнате (или одной из комнат) почты, совершил вечерню. Запомнился рассказ одной старушки о том, что ее тяжкоболящий сын завещал матери не брать деньги за чтение Псалтыри и та этот завет строго исполняет.
В Троицкой церкви с.Четвериково за последние два года была покрыта крыша и установлены все окна. Рядом со старостой стояла и участвовала в разговоре девушка-чеченка.
В с. Медвежье у поклонного креста на месте разрушенной Воздвиженской церкви была только одна местная женщина. По случаю Дня защиты детей мой спутник, известный певец из Белоруссии, Евгений Савельев в местном клубе принял участие в концерте.
На хуторе Переездном (здесь родился мой отец) в помещении краеведческого музея в здании бывшей школы после вечерни была трапеза, в которой приняли участие несколько десятков человек. Особенно много было учителей из соседнего большого села Воронцовки.До революции здесь было 3 храма; сейчас действует один в здании бывшей школы. Детских садов было тоже три, а теперь один. Решили поклонный крест, установленный при входе на кладбище (он был первым нами установлен в 1997 году), перенести в центр хутора. Бывший директор школы жаловалась, что школу закрыли под большим давлением. Еще 31 августа обещали, что она продолжит свое существование, а уже 1-го сентября увезли детей в соседнее село Шувалово. Колхоз работает с пятого на десятое. Колхозников не более 50-ти человек. Одна учительница сетовала на то, что ученики не знают про Хатынь, Брестскую крепость и «Молодую гвардию».
Побывали в селах Хрещатое, Переволочноеи Никольское-1, Никольское-2. В них мы начинали возрождение храмов (расчищали, оборудовали, совершали первые службы). В Переволочном храм был уже после нас отреставрирован под ключ. Освящал его сам воронежский митрополит. При въездах в Хрещатое и Переволочное установлены мраморные кресты. Запомнилось, что в селе Пузево в конце 30-х годов хотели ломать храм. Накануне приезда ликвидационной комиссии храм был засыпан зерном и это его спасло.
При выезде из Калача поразил огромный (на тысячу человек) Преображенский храм вс.Заброды. В настоящее время функционирует только левый его придел в честь апостола Фомы. Здесь находится афонский список иконы Божией Матери «Сладкое лобзание». Восстановлены купол и колокольня храма. Только собрались ехать дальше, как подъехал настоятель храма о. Евгений. Оказалось, что именно он опекает храмы в Россыпном, в Четвериково и еще в Ширяево. В расписании служб в воскресный день на 22 мая прочитал: «В 14.00 молебен в Ширяево, в 15.00 – в Четвериково, в 16.00 – в Россыпном». О. Евгений, смущенно: «Чтобы поднять эти храмы, надо в них как можно чаще служить и подольше общаться с народом. Реально это сделать только монахам». «Теплый батюшка» – говорили нам в селе Лесково, куда в течение значительного времени о. Евгений после своей службы часто приезжал служить по воскресным дням.
В Лесковона престольный праздник – память святых равноапостольных Константина и Елены – совершил первую за 80 лет Литургию. Накануне облачил престол и жертвенник, прочитал две молитвы на обновление храма, затем было всенощное бдение.
В Новомеловатке у поклонного креста на месте разрушенной Благовещенской церквичитал чин 12 псалмов. Неожиданно было то, что на молитву пришло не менее 50-ти человек. Полукругом они стали вокруг креста, возвышающегося над окрестностями. Захватывающая дух картина пространства с буйной южной растительностью. Евгений также здесь выступал. Пили чай в местном молитвенном доме – оборудованном из колхозной столовой (построенной из кирпича второй разрушенной в селе церкви во имя Святой Троицы). Несколько лет назад был заложен фундамент этой церкви, но, к сожалению, дальше дело не пошло. Рассказывали, что во время закладки фундамента храма, буквально, бесновалась одна иеговистка – выкрикивала оскорбления в адрес православных. В молитвенном доме смущает лепка из пятиконечных звезд на потолке. Мнения разделились – кто-то полагает, что их нужно сбить, а кто-то почитает заВифлеемские звезды.
В годы войны Калач бомбили. В городе располагался штаб Юго-западного фронта. Сюда прилетал маршал Жуков. Отсюда на оккупированную Украину вещала радиостанция. В районе располагалось 16 военных аэродромов. Над пещерами было установлено зенитное орудие.
Особый интерес в этот приезд проявил к крестьянскому быту и хозяйству. В детстве отец шутил: «Вы люди городские, вы, наверное, думаете, что хлеб булками растет на деревьях». Меня интересовало все – как кормят кур, гусей, индюков, овец, коз, коров и т.д. Оказывается утки и гуси между собой несовместимы, поэтому плавают они отдельно. На пруд их отпускать становится рискованно, т.к. крадут рыболовы и пьяницы. Уток заманивают домой, поднося к ним емкость с кормом. Гуси же сами приходят – они умные, недаром Рим спасли. Если кто-то из стайки пропал, то собратья его не разыскивают, а стараются подальше убежать. Если у курицы на глазах появляется бельмо, ее режут, потом сжигают.
Настоящим бедствием для сельчан в настоящее время являются лисицы и куницы. Они живут в заброшенных домах и тащат любую живность, которая им попадается. Из-за этого хозяева стараются не выпускать домашнюю птицу за ворота, держат собак, чтобы отпугивать зверьков. Были случаи, когда те таскали кур из-под носа хозяев. В этом случае не самому хозяину нужно бежать за воровкой, а спускать на нее собаку. Раньше лисиц отстреливали, ставили капканы, высокие изгороди. У лисиц жесткая хватка. Они, нападая, душат, прокусывают горло. Отбиться невозможно.
Если у телка сухая морда и она отказывается от пищи, значит, болен. Бывает так, что корова не признает хозяйку, перестает ее слушаться. Тогда ее режут. Режут и заболевших свиней. Если раньше был контроль со стороны соответствующих инстанций, то теперь вероятность сплава на городской рынок такого продукта весьма высока.
Очень высокие цены на корма. Раньше тонна пшеницы стоила 1 тысячу рублей, теперь – пять. Когда цены на нефть были высоки, стремились покупать импортные продукты, т.к. они более презентабельно выглядели, была красивая упаковка и т.п. Потом, когда цены резко упали, спохватились и кинулись развивать отечественное производство.
На селе нет притока свежей крови.Отсутствует производство. Если пытаться работать в городе, то только на дорогу в месяц уходит тысяч десять – все становится нерентабельным. Обвал на селе произошел в короткий промежуток времени и затем лучше не становилось. Были сняты надбавки работникам села.
Большим злом являются перекупщики (как правило, это представители южных республик). Так, себестоимость килограмма свинины 250 руб., а ее скупают за 140 руб. «Раньше люди на селе были сплоченные, они были востребованы. Теперь много зависти, злобы. Если у соседа есть корова, а у тебя нет и т.п.»
Ситуация усугубляется тем, что у молодежи начинают атрофироваться трудовые навыки и вообще желание работать. Запомнилось сетование на то, что трудно найти пастуха с окладом в 28 тысяч рублей. Один руководитель рассказывал, что на его вопрос, почему молодые люди уезжают, был такой ответ: «Вот если бы активно развивалось животноводство…» Этот руководитель сказал, что он организовал элитное животноводство, а молодежь все равно уезжает. Кстати, в деревне появились свои латифундисты из числа руководителей хозяйств, которые в личной собственности имеют по несколько тысяч гектаров земли.