Элита грозит революцией. Внезапно
Лев Вершинин 
Никакого консенсуса нет. Война (это слово из уст лидеров “оппозиции” — полевой армии Чубайса сотоварищи — звучит уже открыто) будет идти до полной победы той или другой стороны. И, судя по истерической (“Путин всерьез себя возомнил лидером геополитического противостояния Америке!”) реакции г-жи Латыниной, умом отнюдь не блещущей, зато к источникам информации очень близкой, Путин (или “государственники”) этот вызов приняли.
На мой взгляд, правильно понять, в чём причина такого неожиданного для многих обострения ситуации, можно, если внимательнее присмотреться к раскрутке “сирийского” сюжета. Лично для меня, и я об этом писал не раз, вполне очевидно: Сирия обречена. Она была обречена ещё год назад, в итоге ливийских фокусов тогдашнего президента России, и сейчас спасти её (сколь бы необходимым это ни казалось) невозможно.
Вцепившись в добычу, Запад уже не может отступить, не потеряв лица, а потерять лицо для Запада означает потерять всё. Тем более, нельзя отступать долговязому мулату из Вашингтона: у него на носу выборы, а избиратели не простят слабости. Хотя, с другой стороны, не простят и очередной войны, если она вдруг окажется тяжёлой.
Иными словами, Сирию будут добивать любой ценой, не стесняясь в средствах (чему помешать реально Россия не может) и в как можно более краткие сроки (а вот этому Россия помешать вполне способна). У Запада остаются только два пути возможных действий: либо как-то выходить на разговор о компромиссе, либо резко, на полный слом дестабилизировать эту противную Россию, чтобы она не могла мешать.
Позиция сторонников первого варианта очень четко очерчена в статье Симона Тисдейла, вице-редактора Guardian, человека очень уважаемого на обоих Островах.
Автор (30 лет в авангарде политической журналистики, обкатка в Observer, широчайшие связи за океаном), излагая детали некоторого изменения позиции России по Сирии, проявившегося в самые последние дни, риторически спрашивает: “Почему Россия меняет подходы?”, — и начинает искать ответ. Взяв за точку отсчёта (внимание, это очень важно!) тот факт, что “Путин — не борец за мир и не «плюшевый» миротворец, его подход — это подход практичного и несентиментального человека, понимающего, что именно выгодно для национальных интересов своей страны”.
Далее идут очень разумные тезисы — и как раз по поводу возможных компромиссов. Дескать, Путин понимает, что упираться в “сирийском” вопросе бессмысленно, но для того, чтобы ждать от него уступок, следует признать: есть список вопросов, по которым Россия, если намерена сохранить себя, как субъект политики, уступать просто не может. Это (стратегически) письменные, юридические, со взаимными проверками гарантии по ПРО — и Кремль уже неоднократно подчеркнул, что ни о каких других вариантах речи не будет. И это (тактически) — поскольку Москва дорожит связями с Тегераном, да к тому же любой пожар на южном фронтире ей ни к чему, — мирное разрешение «иранской проблемы».
А кроме того, это (у м-ра Тисдейла на сей счёт ни слова, но я добавлю), признание status quo на «горячих линиях» экс-советского Южного Кавказа и (не менее важно) свёртывание курса на превращение Украины в «Анти-Россию». Ну и, главное, отказ от дестабилизации ситуации в России с целью вернуть её на «инсоровскую» (чубайсо-медведевскую) дорогу.
По мнению аналитика, если Дом и Холм готовы говорить об этом серьёзно, поле для переговоров можно считать расчищенным. Ради усмирения Дамаска Обама может пойти на многое, даже на мелкие уступки в этом вопросе. Допустим, не станет возражать против пощады Асаду, если тот покинет страну, или даже даст согласие на создание «паритетного переходного правительства Сирии», то есть на реализацию не «ливийского», а «йеменского» варианта.
Такой компромисс даст ему возможность показать американской нации, что он — волевой и настойчивый лидер, вынудивший таки Москву отступить и разрешивший конфликт без очередного «мы не воюем, мы только бомбим». Кремль же, в свою очередь, спасёт жизнь клиенту (немалый плюс) и поможет его сторонникам сохранить некие позиции в Сирии (очень большой плюс), заодно удержав за собой традиционную сферу интересов, включая торговые отношения и базу в Тартусе.
И всем будет счастье. По крайней мере, в той степени, в какой возможно. Кроме, разумеется, сирийской «оппозиции», но холопам своё мнение иметь не положено.
Вместе с тем, подобная (вполне прагматичная) политика устраивает далеко не всех. Слишком много сил потратили сторонники «жёсткой линии» (по схеме «Россия либо наша, либо никакая»), чтобы отказаться от реализации своих планов.
Отсюда и ужесточение риторики «Рыцарей Белой Ленты», уже откровенно говорящих о «войне» и, более того, готовности не только проливать кровь, но и разваливать страну. Отсюда помянутая уже истерика г-жи Латыниной.
Отсюда же и паника в высших слоях «западников», напуганных готовностью властей ужесточать репрессии, пока ещё очень осторожно, только увеличивая штрафы за насильственные действия в ходе незаконных митингов. Что и понятно, ибо это сократит количество массовки в разы.
Как ни странно, откровеннее всех высказывается Игорь Юргенс, глава «ИНСОР» и «серый кардинал» при Дмитрии Медведеве. Обычно не особо стремящийся к публичности, сейчас он открыто угрожает властям : если не уступите, «получится та самая история, которая произошла в 1905 году. Когда на царя оказывалось давление, окружение говорило ему: эту гниду надо дожать, ты слишком мягок. Дальше вы историю знаете. В эпоху глобализации всё происходит быстрее, может случиться переход в гражданское неповиновение» или что похуже.
То есть, будет тебе, ВВП, 1917-й.
Это уже шантаж. Но глупый.
Не могу сказать наверняка, полный ли невежда г-н Юргенс в истории или просто врёт, надеясь на то, что другие истории не знают, но, в любом случае, уточню. 1905-й, на самом деле, исчерпал свой позитивный ресурс в октябре, с подписанием Манифеста. И этот этап (по аналогии) сегодняшняя Россия уж прошла с принятием Закона о партиях. Далее ситуация развивалась уже по сценарию сил, менее всего заинтересованных в укреплении государства, и чем на большие уступки шли власти, тем хуже и кровавее становилась реальность.
А потом пришел Столыпин, и всё кончилось.
И 1917-й продолжением 1905-го не был ни в коем случае, он случился в совершенно иной обстановке, которой сегодня нет и которая, дай Бог, вообще не повторится. По сути дела, власть сегодня ставят перед выбором: или сейчас же безоговорочно капитулировать, или обратиться за советом к тени великого премьера, крупного специалиста по галстукам особого рода.
Собственно, если уж искать аналогии, то не в начале ХХ века, а в конце первой его трети и самом начале второй. В 1905-м все-таки была реальная потребность в переменах. Хотя бы на селе, что по тем временам очень много значило.
А сейчас, скорее, 1934-й.
То же разложение в недрах ещё недавно эффективной системы.
Те же заговоры, то же воровство и то же предательство бывших революционеров, дорвавшихся до власти и сделавших из неё кормушку, причём (г-жа Нарусова, мисс Собчак, ау!) наследственно-семейную, а оттеснение себя от кормушки считающих «изменой революции».
И точно так же, как и тогда, мир в кризисе, выход из которого разного рода «калифы на час» видят в войне. Которая, собственно, уже идёт вовсю. Уже растерзана «Абиссиния» — Ливия, и Сирии – «Испании» стоять недолго.
Как себя ни успокаивай, России отсидеться в сторонке не выйдет — она слишком лакомый кусок. А коль скоро так, выходит, что время разобраться с «пятой колонной» не то, что пришло, но уже наступает на пятки. Откладывать на потом уже нельзя: «потом» может и не быть. Потому что — куда ж деться? – война неизбежна, а значит, необходимо срочно проводить дератизацию. Если этого не сделать сейчас, то потом будет поздно
Судя по всему, человек в Кремле это понимает, как сознает и то, что, принять вызов означает идти до конца. Если придется, то — по логике истории — вплоть до тех самых галстуков, поминаний о которых не любил Петр Аркадьевич, или иных равноэффектных методик. Он, думаю, хорошо всё понимает, и что такое «закон маховика», тоже в курсе.
Потому и колеблется.
Но возможности лавировать ему просто не оставляют, буквально подталкивая к выбору, — и я, если уж совсем откровенно, не могу сказать, что это плохо…