Последний рубеж терского казачества
Без сохранения русского присутствия на Кавказе не будет и самой России
На днях я побывала в Дагестане, с которым связано столько воспоминаний, где жили и похоронены родные. Обстановка там тревожнее день ото дня. Но разговор о Дагестане- впереди. А сейчас хочу поделиться путевыми раздумьями по дороге туда и обратно.
Сколько раз в детстве я проезжала по этой трассе, в гости к маминой сестре – тёте Лиде. Так хотелось поскорее попасть на Каспий! Нередко ехала одна,- родители сажали на поезд или в автобус, а в Махачкале уже встречала тетя. Не было ни страха, ни опасений, что с ребенком что-то случится. Названия населенных пунктов, расположенных вдоль трассы, звучали как песня: Алпатово, Капустино, Мекенская, Ищёрская, Калиновская, Старо-Щедринская, Червленная-Узловая, Наурская, Гребенская… Исконно русские, казачьи старицы, воспетые еще Львом Толстым в его «Казаках», в стихотворениях Пушкина, Лермонтова.
Выходцами их этих мест были многие прославленные деятели науки и культуры, к примеру, великий русский пианист, дирижер нью-йоркского филармонического оркестра Василий Сафонов, дочь которого Анна Тимирева была гражданской женой Колчака. Из казачьих земель вышло и немало талантливых военачальников. Но, пожалуй, самым известным был атаман Наурский, Ищёрский и Галюгаевский Емельян Пугачев, памятник которому установлен в одном из парков Моздока. В 1771 году он бежал с Моздокской гауптвахты, чтобы вскоре возглавить народное восстание.
В дореволюционное время территории нынешних Наурского и Шелковского районов были частью Терской области и входили в казачьи отделы. Станица Наурская была частью Азово-Моздокской линии еще в 70-х годах XVIII века. Однако в начале 1920-х годов Терская область была упразднена и раздроблена на несколько частей для «развития» национальных республик. Кабардино-Балкарии достался Прохладненский район, ингушам – Сунженский, Карачаево-Черкесии – станицы Зеленчукская и ряд других. Дагестану – Кизлярский округ, а Моздокский район был в 1944 году отторгнут от Ставропольского края и через тонкий перешеек прикреплен к Северо-Осетинской АССР. Но самый щедрый подарок сделал Ч-И АССР генсек Хрущев, подаривший республике два богатейших казачьих района – Наурский и Шелковской. С распадом в 1992 году Чечено-Ингушской АССР на два отдельных субъекта, эти земли должны были автоматически возвратиться в состав Ставрополья. Вместо этого, тогдашние власти Чечни начали решать этот вопрос по принципу – нет человека, нет проблем. Начался настоящий геноцид в отношении русского и казачьего населения.
Только по официальным, сильно заниженным данным, к примеру, существовавшего в тот период Министерства по делам национальностей и региональной политике РФ, в Чечне за период с 1996 по 1998 годы было убито более 21 тысячи русских. А число изгнанных вообще не поддается никакому исчислению, это, приблизительно, более трехсот тысяч человек. И, если чеченцам за утраченное имущество выделялись компенсации в размере 360 тысяч рублей, то русским беженцам полагалось в три раза меньше- 120 тыс. рублей. На эти деньги не то, что обустроиться, закрепиться на новом месте невозможно. Многие русские, бежавшие из Чечни, равно, как и армяне, украинцы, кабардинцы, так и не смогли обжиться в новых краях, пополнили ряды бомжей или умерли до срока.
Эта трагедия, происходящая на наших глазах, так и не получила должной правовой оценки. В то время, как российские и западные правозащитники не переставая горланят о «зверствах режима» по отношению к некоторым кавказским народам, припоминая России даже Кавказскую войну 19 века, подлинную трагедию казачества и русского населения Чечни они предпочитают не замечать.
Двойные стандарты, особенно очевидные, когда речь идет об интересах России. Нередко от таких вот «омбудсменов» приходится слышать, что русские на Кавказе – оккупанты и жалеть их нечего…
Специально для этих господ хочу дать небольшую историческую справку. Поселения русичей на берегах Каспия видел еще князь Олег во время своих походов в 943-45 г.г. А казаки, считающиеся потомками сарматских племен, смешавшихся с пришлыми гуннами, жили в этих краях еще с незапамятных времен. Сообщения о них есть в хрониках 10-12 веков. В конце XV века в состав этого народа влились бежавшие на Кавказ «сторожевые казаки» и крестьяне Великого княжества Рязанского. Воеводы Ивана Грозного после завоевания Астраханского ханства (1556 г.) встретили на Тереке издавна живших там казаков и заключили с ними военный союз. И, поскольку казаки селились на восточных и северных склонах Терского хребта, т.н. «гребнях», они получили название «гребенские». Гребенцы оказали немалую помощь царским военачальникам при строительстве пограничной крепости Терки (Терского городка), основанного в 1567 г.в устье реки Сунжа, в затем в 1599 г. перенесенной в устье реки Терек близ впадения в него притока Тюменки. В эти края в 16 веке переселились и донские казаки в реки Калитвы, а с конца 16 века прибыло немало казаков с Волги, Хопра. Они составили «низовое», терское казачество, возникшее позже гребенского. Официальной датой образования Терского казачьего войска считается 1577 год.
Казачьи поселения не раз подвергались набегу горских и кочевых племен, безжалостно истреблявших казаков, бравших их в плен. В 1685 году терские казаки были временно оттеснены с гор, а в 1707 году большинство старинных казачьих городков было уничтожено кубанским султаном Каибом. В 1712 году уцелевшие гребенцы расселились в низовьях Терека.
Во время персидского похода Петра I в 1722 г. на реках Астрахани и Сулаке были расселены донские казаки с семьями, получившие название Астраханского войска (позже – «семейного войска»). В том же 1732 году была основана крепость Кизляр. При поддержке терских казаков в период с 1735 по 1850 годы была возведена целая полоса станиц и военных укреплений, таких как Моздок (в этом году мой родной город отметит свое 250-летие), крепость Грозная, Владикавказ, Георгиевская, Усть-Лабинская, Екатеринодар. В 1763 году была создана Азово-Моздокская линия, а в 1860 году образована Терская область. Причем казаками считали себя не только этнические русские, но и представители других народов, принявших православие и образовавшие Горский казачий полк.
В 1894 году численность терских казаков составляла 162 тысяч человек, а в 1916 году их было уже 255 тысяч. Проживали они в 70 городах, станицах и хуторах Терской области, были не только замечательными воинами, но и прекрасными земледельцами, виноградарями, охотниками и рыболовами. Во главе войска стоял наказной атаман, он же являлся начальником Терской области.
Но в 20 веке история терского казачества была поистине трагичной. Казаки подверглись безжалостному истреблению, были изгнаны с родной земли. В результате «расказачивания», тысячи семей были сосланы в Сибирь, а их дома захватывали горские «пролетарии», сиречь бандиты. Но когда в 1944 году депортировали уже самих представителей горских народов, власть отнеслась к ним намного гуманнее, чем казакам, позволив брать с собой и теплые вещи, скот. И, если переселение горцев принято считать «преступлением режима»,– а потомки депортированных получили солидные компенсации, их республики приросли исконно казачьими землями,– то геноцид казачества и русского населения Кавказа, так до сих пор до сих пор не получил должной оценки. Равно как не получили компенсаций за утраченное имущество и потомки изгнанных с родных земель казаков.
Более того, с приходом к власти Дудаева, русские вновь подверглись беспощадному истреблению. Обезлюдели казачьи станицы. Особенно трагична участь русских жителей Грозного (напомню, русской крепости, основанной в 1818 году) и обитателей Наурского и Шелковского районов. Головорезы не жалели ни детей, ни стариков. В своей статье «Русские на Тереке» («Спецназ России», № 10, 1999 г.) я рассказала, как был зверски убит последний русский житель станицы Шелковская. 90-летнего старика, не сумевшего заплатить боевикам продуктовую дань по причине полного отсутствия продуктов, озверелые боевики закололи ножницами для стрижки овец. К сожалению, факты массового истребления русского населения Чечни всячески замалчивались. Наши СМИ воспевали боевиков, представляя их чуть ли не «борцами за свободу».
После подписания т.н. «хасавюртовского мира» истребление казаков и русских стало массовым явлением. По сути, эти земли стали нашим русским Косово, но об этой трагедии не принято вспоминать и говорить. Хотя ненаказанное зло, как известно, влечет новые преступления.
С восстановлением т.н. «конституционного порядка» у чудом уцелевших жителей этих районов забрезжила надежда, что наконец-то прекратится истребление русских. Но оно продолжилось и при новой власти. В 2003 году вместе с жителями станицы Ищерская я хоронила 47-летнего потомственного казака Николая Ложкина, похищенного и зверски убитого боевиками. Преступление это, как и многие другие, так и не было раскрыто. Зато российских офицеров, обвиняемых в убийстве «мирных жителей», наша безжалостная Фемида карала быстро и жестоко.
Казачество Наурского и Шелковского районов после похищения Николая Ложкина (тогда люди еще не знали, что он уже убит) приняли обращение к российским властям, которое даже сейчас, спустя десять лет после его написания, невозможно читать без волнения. Это поистине, крик души. Хочу процитировать выдержки из текста обращения.
«Мы, русские, проживающие к нашему несчастью и по злой воле судьбы на территории Чечни, безмерно уставшие от безропотного ожидания своей участи, принимаем это обращение, чтобы заявить всем, кто способен нас услышать, что мы прекращаем быть удобной для власти частью населения, которую принято не замечать во имя сиюминутных политических планов… Мы расцениваем похищение атамана Ложкина как сигнал о том, что вновь вернулись те времена, когда русские были легкой добычей бандитов, наше имущество безнаказанно разграблялось, наш труд безвозмездно эксплуатировался, а людей с легкостью лишали жизни. Это время вновь вернулось с теми, кто глумился над нами, а сейчас носит милицейскую форму, с теми, кто перекрасился, сменив бандитские регалии на партбилеты «Единой России» и чиновничьи портфели, с теми, кто ошалев от безнаказанности грабит страну, присосавшись к дыре в бюджете под названием» восстановление Чечни». Мы устали высматривать в большой политике Кремля и Грозного хоть что-то, что могли бы расценить, как благодарность за пролитую кровь, покалеченные и утраченные жизни, украденное и отобранное у нас имущество и спокойствие за судьбы детей, за нашу помощь замерзающим «федералам», за непоколебимую преданность Родине, которая, действиями властей, в очередной раз предала нас, плюнув в душу. Нам надоело смотреть на комические потуги применить общероссийские стандарты жизненного уклада к Чечне Противно смотреть, как амнистированные банды заканчивают дележ Чечни…
Мы пришли к выводу, что законопослушное ожидание светлого будущего в конце-концов приведет к полному выдавливанию нас из наших станиц. Мы хотим, чтобы из Москвы хоть кто-нибудь сказал, для чего мы здесь. Мы хотим, чтобы у властей нашлось мужество сказать: «В наши планы не входит забота о русских, поскольку в настоящее время это политически невыгодно». Если мы услышим такие слова, то потребуем, чтобы нас организованно вывезли отсюда вместе с названиями наших станиц, обеспечили жильем и работой. Мы не желаем мыкаться по стране в поисках пристанища и хлеба, как наши, ранее уехавшие земляки. Если вы скажете, что Россия нуждается в нас здесь, будьте готовы к честному диалогу, кропотливой работе, непопулярным решениям…
Мы не успокоимся, пока не начнется работа с нашими представителями над разрешением проблем русских в Чечне. Мы не успокоимся до тех пор, пока власть официально не признает, что в Чечне должны быть специальная политика федерального центра по отношению к русским и не приступит к ее реализации. Ждем ответа и оставляем за собой право на акции протеста, если наши требования будут в очередной раз проигнорированы».
По тем обращением стояло более трехсот подписей. Но своеобразным ответом на него стало убийство одного из авторов – Михаила Мельникова и его больной сестры Веры. И люди поняли, что им нечего ждать от властей. Станицы покинули почти все, кто здесь жил, чьи предки возводили тут дома и заводы, возделывали землю и растили скот. Все имущество исконных обителей притеречных земель перешло в руки новых хозяев. Интересно, как живется им в захваченных домах, часто обагренных кровью их хозяев? Не мучают муки совести? Впрочем, вряд ли.
И вот еду вновь по знакомой трассе. Названия станиц – те же, но только не видно больше русских лиц на улицах станиц. Изменился и их облик. Вместо традиционных саманных хаток и аккуратных кирпичных домов,– обложенные дорогим красным кирпичом дворцы с огромными заборами. Лишь в станице Гребенская вижу полуразвалившийся казачий домик, хозяина которого, скорее всего, постигла трагическая судьба. Не осталось в станицах и русских церквей…
Справедливости ради, следует сказать, что нынешний руководитель ЧР Рамзан Кадыров проявляет определенное внимание к «русскому вопросу», пытается привлечь в республику русских специалистов. При нем был восстановлен Храм Архангела Михаил в Грозном, разрушенный во время боевых действий. Но только молится там уже некому. О многовековом русском присутствии на этой земле напоминают лишь чудом сохранившиеся русские кладбища. Наверное, скоро не останется даже этих скромных могилок с православными крестами. Будут лишь прежние названия у станиц на терских берегах, напоминающие о былом величии терского казачества, но не будет самих русских и казаков.
Пора бы понять, что без русского народа, его мудрого, объединяющего начала, нет будущего и у ныне здравствующих народов, любящих попенять России за ее «имперское прошлое». Только пусть знают, что вместо покидающих регион русских, сюда придет бесконечная межплеменная бойня. И новые хозяева, которые будут управлять этими междоусобицами. Пора бы местным националам, опьяненным своими «успехами» и слабостью России, задуматься над своим будущим, которое вряд ли будет радужным. Ибо сотворенное зло имеет свойство возвращаться по принципу бумеранга.
При повреждении здания, на трещины устанавливают особые скрепы, т.н. «маячки», разрыв которых сигнализирует о скором обрушении дома. Наурский и Шелковской районы –своеобразные «маячки», предупреждающие русских людей о грядущих вызовах времени. Без сохранения русского присутствия на Кавказе не будет и самой России. Чтобы понять это, надо побывать в покинутых казаками станицах.
У станицы Калиновская замечаю внезапно вылетевшего из заснеженных камышовых зарослей белого аиста. Водитель-чеченец, на маршрутке которого возвращаюсь из Махачкалы, проводил величественную птицу грустным взглядом: «Наверное, ранили его, вот и остался, не улетел». И вдруг я подумала, что не птица это, а мятежная казачья душа, которая кружит над родными краями и никак не хочет, не может их покинуть. Ибо Родина, как и мать, одна.
Северная Осетия-Чечня-Дагестан