Сегодня день памяти Великого князя Михаила Александровича, брата Царя-Мученика Николая II
Сегодня день памяти брата Царя-Мученика Николая II Великого князя Михаила Александровича, первого представителя Императорской Фамилии, погибшего от рук большевиков. Он был убит вместе со своим секретарем Николаем Николаевичем Джонсоном 90 лет назад в ночь с 12 на 13 июня 1918 г. (в тот год это был праздник Вознесения Господня) в окрестностях Перми.
Великий князь родился 22 ноября 1878 г., он был младшим сыном Императора Александра III и до рождения Цесаревича Алексея в 1904 г. был Наследником Престола. К 1917 г. он был генерал-адъютантом Свиты, генерал-лейтенантом и членом Государственного Совета. Во время Первой Мировой войны командовал Кавказской туземной дивизией, 2-м кавалерийским корпусом, затем был назначен инспектором кавалерии.
В канун революции, 11 ноября 1916 года Великий князь Михаил писал Царю из Гатчины: “Я глубоко встревожен и взволнован всем тем, что происходит вокруг нас… Перемена в настроении самых благонамеренных людей поразительна; решительно со всех сторон я замечаю образ мыслей, внушающий мне самые серьезные опасения не только за тебя и за судьбу нашей семьи, но даже за целость государства”.
После так называемого “отречения от престола” Царя-Мученика Николая в пользу своего брата, в Петрограде 3 марта 1917 года к Великому Князю Михаилу Александровичу пришла кучка предателей Родины – масонов. Они внушают ему, что хотя Николай II отрекся от престола в его пользу и Великий Князь может именоваться теперь Императором Всероссийским Михаилом II, однако… председатель Государственной Думы Родзянко и председатель Совета Министров князь Львов уверены, что в этом случае “все офицеры и члены дома Романовых будут немедленно вырезаны в Петрограде” (Никитин Б. Роковые годы. Париж. 1937 г.). Существенное дополнение вносит Керенский: “…я не ручаюсь за жизнь Вашего Высочества!” То, что случилось потом, описывает В. Шульгин:
“Великий Князь встал. Все поднялись. “Я хочу подумать полчаса… Великий Князь вышел в соседнюю комнату… Великий Князь вошел… Это было 12 часов дня… Мы поняли, что настала минута. Он сказал: “При этих условиях я не могу принять Престола, потому что…” Он не договорил, потому что… заплакал” (Шульгин. Дни. Белград. 1925).
И вот финал. Великому Князю подали заранее составленный масонами текст отречения, в котором были так необходимые для них слова: “…прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти…”
Таким шулерским приемом верховная власть, не подчиненная ничьему суду, юридически являющаяся инстанцией последнего решения, была вырвана из рук Российского Государя кучкой самозванцев, прикрывшихся словами о благе народа.
Читателю, слабо знакомому с порядком престолонаследования в России, постараемся разъяснить, в чем состоит суть шулерского трюка, к которому прибегли заговорщики. С точки зрения юридической, …акт 3 марта был противозаконным. Масонские правоведы осознавали несовместимость данного акта с Основными законами Российской Империи. Автор рескрипта великого князя Михаила Александровича об отречении от престола масон Набоков впоследствии признавался: “Передача престола Михаилу была актом незаконным. Никакого юридического титула для Михаила она не создавала”. Но на основании этого акта Временное правительство узурпировало не только исполнительную, но и законодательную власть, присвоив себе права Самодержца. Таким образом, оно стало само издавать законы и само их исполнять” (Платонов О. А. Терновый венец России. Т. 1. М., 1997).
Что же имел в виду Набоков? 5 апреля 1797 года Павел I подписал Указ о престолонаследовании, ликвидировавший то неопределенное положение, в котором находился русский Императорский престол в результате петровского законодательства, позволявшего Государю назначать себе преемника, исходя из личных соображений. В этот же день был издан и другой акт – Учреждение об Императорской Фамилии.
Ставя закон о престолонаследовании выше воли монарха, Павел выражал веру не в наделенного страстями и способного ошибаться человека, а в Промысел Божий. В силу этого закона Николай II не имел права лишать престола своего сына Алексея и “через его голову передавать власть брату Михаилу Александровичу. Конечно, царевич Алексей имел право самостоятельно отказаться от вступления на престол. Но только тогда, когда ему исполнилось бы 16 лет (в марте 1917 года ему было лишь 13). Понимая все это, Великий Князь Михаил Александрович обязан был настаивать на правах Алексея Николаевича на престол, а себя считать лишь правителем Государства – до совершеннолетия законного наследника. Однако он поступил проще: отрекся и за себя, и практически за всю императорскую фамилию. На всякий случай Великий Князь решил “подстраховаться и забронировать” себе место в высшем эшелоне власти, если тот удастся оборудовать на европейский “демократический” манер. Он заявил, что готов принять Верховную власть, если на это будет воля Учредительного Собрания.
Возникает естественный вопрос: так почему же сам Император Николай Александрович пошел на нарушение Основных законов? Он же их отлично знал. Почему он отрекся в пользу Михаила Александровича?
Ответ простой: никакого отречения Государя Николая Александровича не было!
В 1924 году в Софии вышла из печати знаменитая работа профессора Зызыкина М. В. “Царская власть и закон о престолонаследовании в России”. Позволим себе обширную цитату из указанной книги.
“Выше воли царствующего Императора стоят все статьи Основных законов, которые констатируют Царскую власть как определенное учреждение – священный чин, регулируют порядок ее преемства и устанавливают требования, неразрывно связанные с понятием Царской власти. Во всех проявлениях своей власти Император связан самим принципом своей власти.
То же относится и к отречению от престола Императора. О нем ничего не говорят Основные законы и не могут говорить, ибо, раз сами Основные законы исходят из понимания императорской власти как священного сана, то государственный закон и не может говорить об оставлении сана, даваемого Церковью. Как для снятия присяги, для оставления монашества, так и для снятия царского сана надо постановление высшей иерархической власти. Так и бывало на практике. Когда надо было присягать Императору Николаю Павловичу, после присяги ошибочно принесенной Вел. Кн. Константину Павловичу, то Митрополит Филарет предварительно снял ту первую присягу. Когда Императору Павлу предложили отречься от престола, он категорически это отверг и погиб от заговорщиков. Когда Император Николай I вступил на престол, то он заявил, что “то, что дано мне Богом, не может быть отнято людьми”, и с опасностью для жизни 14 декабря 1825 года личным примером отваги спас Царский трон от заговорщиков. Когда Император Николай II 2 марта 1917 года отрекся за себя от престола, то акт этот юридической квалификации не подлежит и может быть принят только как факт в результате революционного насилия” (стр. 178—179).
Благочестивые московские государи могли оставлять престол лишь в свой смертный час, принимая схиму. Но Николай II, исходя из соображения об императорской власти как священного чина в ответственнейший период российской истории принял мужественное решение о грандиозной перестройке всего государственного здания на духовных началах. А успех намеченного плана всецело зависел от удачного выбора Патриарха, чин которого следовало воссоздать на Руси. В марте 1905 года Государь известил членов Священного Синода: “По соглашению с Императрицей я оставляю престол моему сыну (родившемуся в июле 1904 г. – А. Р.) и учреждаю при нем регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагая сея вам в Патриархи”.
Увы, подвиг Государя не был оценен собравшимися. Между ними и сердцем Государя с той поры “утвердилась непроходимая стена, и веры им в сердце Его уже не стало, оттого, что сердце царево, истинно в руце Божией, и благодаря происшедшему въяве открылось, что иерархи своих искали в патриаршестве, а не яже Божиих, и дом их оставлен был им пуст. Это и было Богом показано во дни испытания их в России огнем революции. Чтый да разумеет” (Лк. 13, 35) (Сергей Нилус. На берегу Божией реки).
Прошло ровно 12 лет. Снова март, но уже 1917 года. Государь – Помазанник Божий на псковской земле, на которой некогда родился Креститель Руси. Но он, человек, соединяющий в себе двойную и могущественную власть самодержца и Верховного главнокомандующего, находится в плену. Он изолирован от Ставки, от верной присяге армии, от русского народа. Его надежно охраняет командующий Северным флотом генерал Рузский – масон, угодливо выполняющий приказы своих хозяев, поставивших целью полную ликвидацию русского исторического строя и ликвидацию монархии. Государь не имеет возможности отправить телеграмму помимо генерала Рузского. Не имеет возможности связаться с внешним миром. Ему доставляются только сведения, пропущенные командующим Северным фронтом. Он не имеет возможности покинуть Псков.
В столице заседает Государственная Дума. Керенский призывает к “физическому устранению Царя”, поясняя, что с Царем надо сделать то же, “что совершил Брут во времена древнего Рима”. Заговорщики, окружавшие Государя, упорно лгут ему, что положение очень плохо и иного выхода, кроме отречения, нет. Боясь, что Царь поднимет армию, объявит бунтовщиков вне закона, военной силой подавит измену, генералы лгали, что надежных военных частей нет, беспорядки охватили большую часть России, и в частности Москву. К сожалению, Государь еще не знает о том, что начальник его штаба генерал Алексеев – государственный изменник, по сути дела отстранивший Царя от контроля над армией и захвативший власть в свои руки. Повторяю – Государь этого еще не знает. Он еще надеется на своих верноподданных, верит, что поддержка придет. Обратите внимание на это важное обстоятельство, которое существенным образом влияло на действия Государя. Как подчеркивалось выше, права на отречение от престола, согласно Основным законам, он не имел. Это понимали и те, которые требовали от него отречения. Николай Александрович видел, что им нужна бумага за его подписью. И после мучительных раздумий Государь эту бумагу им дал. Возникает вопрос: а если бы не дал? Поступил бы так, как Император Павел? Но в итоге это ничего бы не изменило. Павел знал, что на трон взойдет его сын Александр и Россия не погибнет. Убив Николая II, изменники легко сочинили бы любую легенду о его трагической гибели (фронт, все-таки) и фальшивую бумагу состряпали бы.
Владыка Нафанаил (Львов) в своем Слове о Царе мученике отметил: “Он до конца пронес Крест Своего Царственного служения, до тех пор, пока все кругом не восстало против Него в подлом изменническом бунте и дальнейшее Его Царское Крестоношение потеряло смысл, либо, если можно губить и против воли губимого, то нельзя спасать против воли спасаемого”.
В первоначальном документе, составленном Государем, речь идет о том же варианте, что и в 1905 году: престол передается сыну Николая Александровича Алексею, до совершеннолетия которого регентом должен быть брат Царя Михаил Александрович. Вариант этот, однако, озадачил заговорщиков. На вопрос Государя о том, позволят ли им с Государыней быть рядом с сыном до его совершеннолетия, был дан категорический отказ. И вот тогда появился окончательный вариант, который именуется “Манифестом” об отречении. Суть рассуждений предателей нам стала известна из воспоминаний одного из самозванцев, именовавших себя представителями Государственной Думы, В. В. Шульгина: Михаил может отречься от престола… Малолетний наследник не может – его отречение недействительно… Если новый Государь воцарится, присягнув конституции… Михаил может присягнуть… Малолетний Алексей – нет…
Процитируем того же Шульгина: “…мне пришло в голову еще одно соображение, говорящее за отречение в пользу Михаила Александровича. Отречение в пользу Михаила Александровича не соответствует Закону о престолонаследовании. Но нельзя не видеть, что этот выход при данных обстоятельствах имеет серьезные удобства. Ибо, если на престол взойдет малолетний Алексей, то придется решать очень трудный вопрос, останутся ли родители при нем, или им придется разлучиться. В первом случае, т. е. если родители останутся в России, отречение будет в глазах тех, кого оно интересует, как бы фиктивным… В особенности это касается Императрицы… Будут говорить, что она так же правит при сыне, как при муже… Если же разлучить малолетнего Государя с родителями, то это может очень вредно отразиться на нем. На троне будет подрастать юноша, ненавидящий все окружающее, как тюремщиков, отнявших у него отца и мать…”
В ленинградском Музее революции хранился долгие годы документ, именуемый подлинником отречения Николая II. Его фотокопии приводятся в различных изданиях. Но это не подлинник, а дубликат акта, подписанного Государем под давлением заговорщиков. По словам Шульгина, подлинник был напечатан на машинке: “Это были две или три четвертушки – такие, какие, очевидно, употреблялись в Ставке для телеграфных бланков”. Подпись была сделана карандашом. Проанализируем этот факт. Николай Александрович, будучи старшим сыном наследника престола, с детства был “обучен царству”. Помимо общеобразовательного курса, наследник получил юридическое и высшее военное образование. Его преподавателями были выдающиеся профессора высших учебных заведений. Государь знал в совершенстве и строго соблюдал требования Императорской канцелярии. Согласно этим требованиям подлинник любого Царского Указа писался Государем собственноручно чернилами на специальной гербовой бумаге. Публикуются фотокопии “отречения” Государя, напечатанного на машинке, а не писанного собственноручно. Да и на тех листочках, о которых говорит Шульгин, текст тоже был напечатан на машинке. Подпись можно подделать, а весь текст не подделаешь, графологи сразу определят фальшивку. Законно предположить, что Николай Александрович умышленно пошел на такое, недопустимое даже в менее ответственных случаях нарушение требований ведения документации, чтобы дать сигнал верным ему людям о том, что у него вырвана власть.
Документ, о котором мы говорим, адресован не народу России, а начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генералу Алексееву. Не зная о предательстве последнего, Государь телеграммой этой старается, очевидно, привлечь на помощь верных присяге воинов. Странно, что многие исследователи долгие годы не обращали внимания на адрес: Ставка, Начальнику Штаба. Документ, лукаво именуемый “Манифестом”, в мартовских газетах 1917 года был опубликован с фальсифицированной шапкой: “Манифест. Мы, Божией Милостью Николай Вторый…”, как это было действительно принято в Императорских манифестах.
Комиссия по канонизации вынуждена была признать: “…факт отречения Императора Николая II не может считаться вероучительным или каноническим нарушением в силу отсутствия соборно принятых Православной Церковью установлений, которые бы определяли возможность отречения от престола помазанного на Царство православного Государя”.
Таким образом, и с юридической точки зрения, и с точки зрения Церкви и после 2/15 марта 1917 года Николай II оставался носителем царского сана. Враги России хорошо понимали, что убивают не Великого Князя, а русского Царя. Пора бы и нам это осознать!
“К сожалению, до сей поры, несмотря на все бесчисленные беды и скорби, которые выпали на долю русского человека после развала православной России, несмотря на страшные, кровавые испытания, последовавшие за революцией 1917 года, значительная часть общества по-прежнему бесконечно далека от здравой оценки событий отечественной истории ХХ столетия. Более того, сама эта история настолько мифологизирована, что даже специалисту порой бывает трудно понять – где же правда…” (Митрополит Иоанн. Русь Соборная. С.-Петербург, 1995, стр. 138).
Зная правду об “отречении” Государя Императора Николая Александровича, мы должны всеми возможными нам способами защищать его имя от хулы, возводимой на него врагами православной России. Предавшие Государя основоположники белого движения объявили Николая Александровича виновником всех тех бед, которые обрушились на Россию.
После так называемого “отказа воспринять престол” Великий князь Михаил Александрович жил у себя в Гатчине, где в августе 1917 г. был арестован, но вскоре освобожден. Оставался он с семьей в Гатчине и после большевистского переворота, живя в частном доме. 27 февраля (12 марта) 1918 г. был неожиданно арестован и вскоре выслан в Пермь, его сопровождали Н.Н.Джонсон, камердинер В.Ф.Челышев, повар Г.Ф.Митревели и шофер Борунов. В Перми жил в гостинице купца Королева, пользуясь сравнительной свободой. В мае к нему приезжала супруга графиня Н.С.Брасова, которая на обратном пути заехала в Москву, добилась свидания с Лениным в надежде выхлопотать освобождение супруга. Ее усилия оказались напрасными. К тому времени судьба Великого князя уже была решена, был определен палач – председатель местного областного комитета чекист Мясников (как его характеризовали, “человек кровожадный, озлобленный, вряд ли нормальный”), который уже получил инструкции от Свердлова по организации убийства.
В ночь на четверг 31 мая (13 июня) Мясников с тремя сподручными явились за своей жертвой в гостиницу. Они ворвались к великому князю и потребовали, чтобы он следовал за ними. Верный Н.Н.Джонсон пожелал сопровождать Его Высочество. Их повезли в сторону Мотовилихинского завода, завезли в лес на место массовых расстрелов, где и убили. Стремясь скрыть следы преступления, тела убиенных бросили в заводскую печь и сожгли. Населению объявили, что Великий князь бежал из ссылки. Все поверили, или сделали вид, что поверили. Камердинера Челышева и шофера Борунова тоже арестовали и заключили в тюрьму, а в конце сентября они были расстреляны.