Сергей Кара-Мурза: Развал СССР начался со стиляг
В рамках литературного фестиваля «Белое пятно» Новосибирск посетил известный российский мыслитель и публицист Сергей Кара-Мурза. 19 ноября в Государственной публичной научно-технической библиотеке (ГПНТБ) он выступил перед горожанами на тему «Кризис современной российской культуры». Встречу посетил политический обозреватель Тайги.инфо Алексей Мазур, который делится своими оценками идей Сергея Кара-Мурзы и впечатлениями о нем, как о человеке и мыслителе.
Серге́й Гео́ргиевич Кара́-Мурза́ — советский и российский учёный, химик по образованию. С 1968 года занимался методологией науки, а потом системным анализом. Доктор химических наук. Профессор, автор работ по истории СССР, теоретик науки, социолог, политолог и публицист. Является сторонником «советского проекта». Член Союза писателей России. Главный научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН. Член Экспертного совета «Политического журнала». Заведующий отделом комплексных проблем развития науки Российского исследовательского института экономики, политики и права в сфере науки и техники. Область научных интересов: исследование кризисов, науковедение. Работа С. Г. Кара-Мурзы «Советская цивилизация» включена издательствами «Алгоритм» и «Эксмо» в книжную серию «Классика русской мысли». Работа С. Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием» включается в учебные курсы некоторых российских ВУЗов по социологии.
Сергей Кара-Мурза — человек с большим жизненным опытом, он родился до войны, учился в школе при Сталине, помнит всех вождей СССР и России второй половины двадцатого века. В советское время работал на Кубе, в постсоветское — преподавал в Сарагосе. Несмотря на возраст, Сергей Кара-Мурза четко и ясно мыслит, и обладает очень важным качеством — отличать главное от второстепенного, видеть «лес за деревьями». Это качество его подводит его, пожалуй, только в одном, хотя и в очень важном. Но об этом ниже.
Сначала о том, зачем нужны мыслители и в чем их главная задача. Большинство (к которому до недавних пор принадлежал и я) считает, что задача мыслителя — все понять и вещать после этого истину. Такое понимание — следствие ортодоксальности сознания русских, проявления которого мы видим и в церковном расколе, и в революции, и в событиях 90-х. Эта ортодоксалность была усилена в советское время («марксизм всесилен, потому что он верен»). Сегодня мы встречаем много людей, которые пытаются вещать истину (в их понимании), но, наткнувшись хоть на один тезис, с которым несогласны — перестаем их слушать совсем.
А главная задача мыслителя — не столько вещать истину (хотя тоже было бы неплохо), сколько — будить мысль, заставлять задумываться над, казалось бы, понятным и очевидным. И с этой задачей Сергей Кара-Мурза блестяще справляется.
Тема встречи была обозначена как «Кризис современной российской культуры» (из-за этого на неё чуть было не пошел культурный обозреватель Тайги.инфо). Но слово «культура» настолько многогранно, что речь как-то сама собой пошла о кризисе современного российского общества в целом.
«20 лет мы наблюдаем что-то, что происходит с огромным обществом на всем постсоветском пространстве, и это не описывается словом «кризис, — начал Сергей Кара-Мурза. — Проводятся аналогии со Смутой, временем, когда русские отвергли Россию, которая тогда уже сложилась как имперское государство. Внешне похоже на то, что было тогда. На западе не верят, что такое может быть, что рабочие голосовали за безработицу, что люди сами отказались от права на жильё, на труд».
По мнению Сергея Кара-Мурзы, кризис начался гораздо раньше перестройки, в каком-то смысле он был продолжением кризиса, который привёл к русской революции, но оказался «подморожен» в советские годы. В 1990-м он лопнул, как нарыв, а то, что происходило дальше, даже кризисом назвать нельзя: «Кризис — это состояние системы, но в нем остается порядок, как при болезни — есть температура, но всё функционирует».
В советские годы, по мнению Кара-Мурзы, кризис удавалось преодолевать благодаря мобилизации. Перед войной — индустриализация — «общее дело» (интересно, были ли согласны с этим миллионы раскулаченных, а также те крестьяне, у которых изымали хлеб «на индустриализацию», — прим. А.М.), потом война — тоже общее дело, потом — восстановление экономики. «Кризис был заморожен, те годы мы прошли достойно, как единый отряд» и «в упоении от успехов, мы (советская элита) даже не заметили первых симптомов» (двести тысяч «власовцев», несколько миллионов добровольно сдавшихся в плен в первые два года войны — тезис об «едином отряде», по крайней мере в начале войны, довольно спорен, — прим. А.М.).
Первой ласточкой, по мнению Сергея Кара-Мурзы, были… стиляги. «У нас в классе были разные ребята. Я жил в доме, который назывался „академический“. А рядом стоял „генеральский“ дом, в котором жило всякое начальство. И вот ребята из того дома были стилягами. Это была сложившаяся субкультура с полным отрицанием всех советских ценностей. Кого я знал — хорошие были ребята, способные, но с рядом отличий. Они декларировали себя как меньшинство, остальные были плебеи. В школе они не вызывали отторжения, но их родители были в шоке, они не понимали, что происходит. Я тогда был комсоргом, меня пригласил на беседу отец одного из них — председатель парткома издательства „Правда“. Это было большое издательство. Большой мужчина, с орденами, прошёл войну. „Что происходит с моим сыном? Я не могу понять!“ — и он разрыдался. Я пытался его успокоить: „Да он хороший парень, мы все его любим“. До сих пор мы этого (появления субкультур, отрицающих советские ценности, — прим. А.М.) как-то не осознали».
Когда Сергей Кара-Мурза пришел учиться в МГУ, оказалось, что «это явление проникло в массы советского студенчества», на истфаке происходили «политические явления — образовывались кружки. Стала расти субкультура, отрицающая советские мировоззренческие ценности». (По мнению Кара-Мурзы, советские мировоззренческие ценности являются продолжением ценностей русской культуры вообще, ориентированной на коллективизм и солидарность). «Именно отрицание! Это потом придумали, что им нужна свобода эмиграции». Сергей Кара-Мурза выхватывает из картины тех лет (конец 50-х — начало 60-х) очень важный штрих: «Им было невмоготу, душно», но идет дальше, не пытаясь осознать сказанное. А вот ведь она, разгадка — рядом.
По мнению Кара-Мурзы, есть два цивилизационных выбора. Один — строить общество на основе «минимизации страданий», «как поступали наши предки». Другой — на «максимализации наслаждения» (и это — выбор запада).
Настроения, отрицающие советские ценности, «начались в элите, потом проникли в среду интеллигенции. Интеллигенция начала считать себя обездоленной. В 60-х среди моих ближайших друзей такие были в наличии. Они были самые „духовно озабоченные“, читали Маркса, цитировали, говорили — видишь, у нас всё неправильно. Вначале они хотели улучшить систему, как и все мы. В 80-е они хотели её ликвидировать».
И опять Сергей Кара-Мурза отмечает, но откидывает важный факт: «Они были самые духовно озабоченные». «Интеллигенция определяет мировоззрение широких масс. В 1989 году 80% рабочих были категорически против безработицы. В 1991 — 50% уже были согласны». Вот это размывание ценностей, и есть, по мнению Сергея Кара-Мурзы, кризис культуры. «Когда в систему вторгается чуждая матрица — она разрушает», когда к чуждой матрице добавляется идеология (Горбачев) — она становится разрушающим ударом. «Культура — это понятие, что есть зло, что добро. В советское время столько усилий было, чтобы создать общество, в котором человек человеку — брат. А потом объявили — главное — конкуренция, человек человеку — волк!».
По мере рассказа Сергея Кара-Мурзы рисуется и его облик тех лет. В детстве жил в «академическом доме», школа, видимо, была неплохая, а он был в ней комсоргом. Потом МГУ, работа в академических институтах, работа на Кубе (кого попало за границу не пускали). И становятся понятны две вещи. Первая — Сергею Кара-Мурзе есть за что любить Советский Союз, он действительно ему всё дал, Сергей Кара-Мурза жил «на витрине» советского строя. И вторая — на самом деле Сергей Кара-Мурза (впрочем, как и его оппоненты-интеллигенты) не знал ни Советского Союза, ни жизни в нём. Видимо, этим и объясняется тот странный сбой, который происходит в цепочке рассуждений, как только дело касается Советского Союза и причин его крушения. Советский Союз Кара-Мурзы был светлым и прогрессивным обществом с небольшими мелкими недостатками, который рухнул по каким-то странным, противоестественным причинам практически метафизического характера.
Неполноту анализа Сергея Кара-Мурзы можно заметить по следующей детали: он упустил, ничего не сказал о самой мощной и массовой субкультутре, отрицавшей советские ценности и декларировавшей «человек человеку — волк», которая существовала все годы советской власти, задолго до стиляг, а сегодня пропитала общество сверху донизу. У нас что, сегодня стиляги у власти? Или может, духовно озабоченные интеллигенты? «Мочить в сортире» — это чей жаргон?
А такая замечательная субкультура, как дедовщина в армии, возникшая в 60-х и пережившая Советский Союз? Простые советские ребята, воспитанные, якобы, в духе «человек человеку — брат», делили друг друга даже не на стиляг и плебеев, а на «дедов, фазанов, щеглов, духов» (названия 2-го и 3-го призыва варьировались). Система табу и привилегий для разных призывов была разработана очень детально и изощренно, и включала в себя ритуалы, несовместимые с представлением о человеческом достоинстве. Чего стоили хваленые «мировоззренческие ценности», если они слетали с новобранцев как дым за неделю армейской службы?
Я задал Сергею Кара-Мурзе вопрос, какую роль сыграла в возникновении «нигилистических субкультур» официальная ложь, которую транслировало «государство-отец» (Сергей Кара-Мурза считает, что государство в российско-советском выборе играет роль «отца» семейства, а в западном — роль «сторожа на рынке»). Оказалось, что он не придает особого значения официальной лжи. Все эти доклады о нарастающих успехах, единогласные голосования — не более, чем ритуалы. «Что такое официальная ложь? Это ритуальная ложь». Сергей Кара-Мурза признал, что тогда не мог найти логических аргументов в спорах с нигилистами и проявил даже некоторую кровожадность, сказав, что если «в семью проник змей-искуситель, то другого выхода, как отрубить ему голову, я не вижу». Удивительно, как умный человек может видеть все элементы картины, но оказаться неспособным сложить их в целое.
Что это была за эпоха, время появления стиляг? Это было время вопиющего неравенства в обществе, декларирующем равенство. В сталинских домах для академиков и генералов были запланированы комнаты для прислуги, не говоря уже о нормах потребления и так далее.
Что такое было издание «Правда», председатель парткома которого не понимал, что происходит с его сыном? Это было издательство, которое печатало в передовицах газет истерические речи и требования казнить «врачей-убийц», а потом вдруг забывало об этих врачах и об этих «народных» требованиях. Это было издание, прославлявшее великих руководителей партии Берию, Маленкова, Булганина, Молотова, а потом вдруг объявлявшее одного шпионом, а других — «антипартийной группой». И всё это — «на голубом глазу».
Чёрные воронки только-только закончили свою ночную работу, из-за которой миллионы семей по всей стране вздрагивали ночью из-за скрипа тормозов у своих подъездов. Люди приходили на работу, обнаруживали, что кого-то нет, и не задавали ни одного вопроса! Всем всё было понятно. Это я пересказываю не прочитанное у ненавистников советского строя — это рассказы моих близких о своей жизни в те годы.
Карьеры, медали и ордена зарабатывались не только победами на фронте, ударными стройками, но и доносами. Мой дед год провел в тюрьме за то, что на политинформации сказал подозрительную фразу — кто-то «настучал». Вышел потому, что фраза оказалась цитатой из Сталина. Доносили на соседей — чтоб занять их комнату, на начальника — чтоб занять его место. Стучать друг на друга — это такая советская мировоззренческая ценность? Этому «отец» учит своих «детей»? Это проявление «братства»?
Некоторые молодые люди устроены так, что воспринимают декларируемые идеалы всерьез и негодуют, видя их повсеместное и повседневное нарушение. «Максимализм молодости» присущ далеко не всем, и с годами он проходит. Но всё же он есть, как явление. «Стиляги» 50-х, «рокеры» и «неформалы» 80-х, сегодняшние «нацболы», «монстранты», «скинхеды», «антифа» — это явления одной природы. Это реакция молодежной максималистской среды на тотальную ложь общества и государства. «Раз вы лжецы и подлецы, мы не хотим иметь с вами ничего общего!». Людям, обладающим скептическим мышлением, было душно и противно в советском государстве. Как и сегодня противно в «суверенной демократии».
У меня был опыт советской жизни и жизни при Брежневе. Я помню очереди за мясом, которые занимались с шести утра. Я помню, как очереди ненавидели ветеранов, которым всё было положено без очереди и которые в результате превратились в снабженцев для всех своих родственников. Помню эти бесконечные бессмысленные ритуалы, вроде «ленинских конспектов», «ленинских планов». Помню, как председатель пионерской организации школы, какая-то девочка, пришла на футбольное поле, где мы играли в футбол, и попросила двух ребят расписаться под выделением путевки в Артек одному мальчику, потому что «у него дедушка с бабушкой ветераны». «А он тоже ветеран?» — поинтересовались пацаны. Девочка промямлила что-то, что сейчас вспоминается как «ну вы же и сами всё понимаете». И правда, все всё понимали. Пацаны расписались, но второй из них начал тянуть закорючку от подписи и нарисовал в результате танк на полстраницы. Девочка заплакала — документ был испорчен.
Сергей Кара-Мурза не называет еще одну возможность организации отношений между людьми. Они ведь не ограничивются двумя вариантами. Бывает, человек человеку — брат. Бывает — волк. А бывает — овца и баран. Трагедия России и Советского Союза в том, что населена страна людьми, а государство постоянно пытается реализовать модель «пастух и стадо». Советский Союз декларировал «человек человеку — брат» а демонстрировал «ты — овца, а будешь блеять — получишь по рогам!».
Обучение примером гораздо сильнее, чем обучение словом. Если под надписью «Не курить!» валяется гора бычков, можно не сомневаться, что и новичок в этом коллективе не побежит курить на улицу. После падения Советского Союза отношение к людям, как к овцам, не поменялось — просто волкам дали свободу действия.
Вернемся к вопросу — как бороться со «змеем-искусителем», если силы убеждения не хватает (а советская власть пыталась победить стиляг и диссидентов ложью, представим, как бы выглядел библейский сюжет, в котором Бог пытается соревноваться со Змием во лжи). Кроме отсечения головы Сергей Кара-Мурза предлагает и «пряник» — от таких групп надо откупаться! Дать им, чего пожелают.
Рецепт, на мой взгляд, с изъяном. Интеллигентам-диссидентам были нужны духовные, а не материальные ценности. Это во-первых. Во-вторых, если государство начнет откупаться, сразу появится огромное количество желающих получить выкуп, и аппетиты будут всё время расти.
Предлагаю другой способ — если кто-то считает, что всё устроено неправильно и якобы знает, «как правильно» — дать возможность реализовать! В отдельном научном центре, городке, селе или университете. 90% сразу откажутся от своего недовольства, а из оставшихся десяти процентов девять «облажаются». А если у 1% получится — так это же замечательно, это же новация, запасной вариант, новый опыт!
В Советском Союзе иные, кроме марксистско-ленинских, общественные эксперименты не допускались. Братство и солидарность декларировались, но их поддерживали и культивировали только в том, что шло строго в рамках партийной линии. По мере очервствления и омертвления этой линии, умирали и советские братство и солидарность. Любые же проявления братства и солидарности не «за», а «против» власти, пусть даже зарвавшейся и проворовавшейся — жестоко подавлялись. Каждый был волен писать индивидуальные письма в ЦК КПСС (и с этими письмами очень серьёзно работали), но не дай Бог было подписаться под коллективным письмом! То, что в Советском Союзе братство и солидарность не поощрялись, а подавлялись, мы прекрасно видим по современному состоянию нашего общества.
Власть ни тогда, ни сегодня не способна понять того чувства омерзения и протеста, который овладевает молодыми неиспорченными душами при виде её «ритуальной лжи». И в этом большая проблема — ведь сама власть формируется из людей, которым «молодежный максимализм» не был присущ, возможно, по природе. Они просто не способны себе этого представить, и не понимают — даже видя.
Сергей Кара-Мурза совершенно четок и точен при описании сегодняшнего состояния общества. Здесь он безошибочно отделяет главное (состояние общества) от второстепенного (состояние экономики) и цитирует емкие социологические диагнозы — распад общественных связей, резкий рост преступности, потеря моральных ориентиров и смысла жизни.
Хотя подобные картины рисуют самые разные аналитики — от либеральных до коммунистических (что неудивительно — ведь описание текущей действительности), Сергей Кара-Мурза подмечает за этими «деревьями» лес.
Хотя, казалось бы, всё разрушено, ценности развернуты на 180 градусов, но ещё многое сохранено и Россия может воспрячь и восстановиться очень быстро! «В начале 90-х я преподавал в России и в Испании. Разница между студентами огромная. Наш недоверчив, скептичен, он так и ищет, какой-бы каверзный вопрос задать. Западный — верит на слово, воспринимает сказанное лектором как догму. В конце 1990-х — начале 2000-х наш студент стремительно превращался в западного. А сегодня я езжу по вузам средней полосы и опять вижу русского студента!».
По мнению Сергея Кара-Мурзы, общество очень быстро сплотится, как только появится общественно-приемлемый проект будущего, причем особого сопротивления со стороны власть имущих не будет. «88% богатых людей сегодня не согласны с той системой, которая существуют! Они ей пользуются, вынуждены жить по её правилам, но они не согласны! Только 12% из них считает, что так и надо!». Выздоровление России начнется, как только на авансцену выйдет поколение, которое «не было контужено», когда люди, способные осознавать, начнут осмысленный неидеологизированный разговор — как жить дальше. Это произойдет лет через пять, по его оценке.
Многое было сохранено, потому что разрушительным реформам идет спонтанное сопротивление снизу. Борются чиновники, стараясь сохранить старые институты, борются учителя, уча «по-старому», борются офицеры, сохраняя расползающуюся армию. Сопротивление спонтанное, неорганизованное и неосознанное. В защиту чиновников Сергей Кара-Мурза говорил отдельно, как про наиболее дискредитированный класс, который несмотря на всю коррумпированность и развал продолжает поддерживать жизнеспособность государства. В этом хотелось бы с ним согласиться — в каждом российском человеке одновременно сосуществуют и вор, и геополитик, и патриот, которые проступают в разной пропорции в зависимости от времени и ситуации. Но даже в коррумпированных чиновниках живет «государственный человек», который время от времени берет верх. Хотя и не так часто, как хотелось бы.
Надо отдать должное Сергею Кара-Мурзе — он говорит то, что думает. У него спросили, как он оценивает роль США в развале СССР. Многим его слушателям хотелось бы услышать, если не о плане Даллеса, то о кознях ЦРУ и заговоре. Но он рассказывал то, что видел и знает — как американские советологи плакали, когда рушился Союз, как американские экономисты предупреждали Горбачева, что нельзя так вести реформы, как ЦРУ писала доклад о том, к каким бедствиям может привести приватизация «по Чубайсу».
Сергей Кара-Мурза может иметь ошибочное мнение, но он не станет подгонять истину под «политическую целесообразность». Также он уверен, что никто не станет мешать восстановлению сильной России. «Такого крушения Советского Союза Запад не хотел», и у новой сильной России скорее всего не будет проблем во взаимоотношениях ни с Западом ни с Востоком (Китай и Япония).
Несмотря на сильную инъекцию яда, Россия выжила и приобретет иммунитет — таков диагноз Сергей Кара-Мурзы. Его исторический оптимизм заражает и дает надежду и уверенность. Расхождения в оценке прошлого — второстепенное. Будущее в наших руках, и это главное.