ОТЦЫ-ПУСТЫННИКИ СМЕЮТСЯ
ЧАСТЬ V
«… благоразумные увенчаются знанием» (Притч 14, 18)
– Отче, я начинаю стареть, – вздохнул как-то один брат.
– Если ты хочешь научиться стареть, – отвечал ему старец, – обращай внимание не на то, чего нас лишает старость, а на то, что она нам оставляет.
Авва Исарий как-то заметил: «Для того, кто верует, нет вопросов, а для того, кто не верует, нет ответов».
Молодой монах, не выдержавший суровой жизни пустынника, вернулся в Александрию и бросился в первую попавшуюся таверну.
– Стакан вина до начала дискуссии!
Выпив его залпом, он потребовал снова:
– Хозяин, еще стакан до начала дискуссии!
И еще:
– Весь кувшин до начала дискуссии!
Хозяин, ничего не подозревая, спросил:
– О какой дискуссии ты говоришь, брат?
– О той, которая сейчас начнется, когда я скажу тебе, что у меня нет ни гроша!
Один старец сказал: «Тот, кто думает, что имея деньги, можно сделать все, сделает все, чтобы их иметь».
Один монах спросил как-то старца:
– Отче, я никак не могу взять в толк, какая разница между всесожжением и жертвой?
– Я отвечу тебе небольшой притчей, – сказал старец. – Однажды свинья и курица прогуливались вместе по двору фермы. Проходя мимо дверей кухни, курица заметила: «Судя по запаху, там жарят яичницу с ветчиной. Как видишь, у нас с тобой одна судьба».
– Не совсем так, – отвечала свинья. – Для тебя речь идет лишь о пожертвовании, тогда как для меня – о подлинном всесожжении.
Один человек сказал великому Антонию:
– Ты самый великий монах на всем Востоке!
– Дьявол мне это уже говорил, – отвечал Антоний.
Один молодой монах спросил авву Филарета:
– Почему ты позволяешь этому брату так долго говорить с тобой?
– Я забочусь о его здоровье. Ведь если болтун не найдет в день хотя бы одного собеседника, он задохнется.
– Отче, – спросил один молодой монах, – почему Церковь называет святым пребывание в браке?
– Потому что в нем насчитывается немалое число мучеников! – отвечал с улыбкой старец.
Монаху, который сокрушался о прошлом, старец сказал: «Прошлое подобно разбитому яйцу, а будущее – яйцу, которое предстоит высиживать».
Молодому монаху, который, вернувшись из Александрии, говорил о великой суете и беготне жителей города, старец сказал: «Я не знаю, куда они в конце концов придут, но идут они прямо туда».
– Отче, почему ты всегда так молчалив? – спросил молодой монах авву Серапиона.
– Прежде всего из-за внутренней дисциплины, – отвечал старец. – К тому же, и без этого слишком много людей, которые говорят и говорят, не находя при этом, что сказать.
Один игумен произнес как-то довольно долгую проповедь о творении, которую завершил словами: «Каждый росток травы есть проповедь для того, кто умеет понимать». Несколько дней спустя старец, проходя перед его хижиной, увидел, что игумен подстригает выросшую вокруг траву.
– Как приятно видеть тебя за укорачиванием твоих проповедей! – сказал он.
Один старец сообщил как-то своим собратьям следующую весть: «Вчера авва Агафон зажег огонь и внезапно угас».
Старец показывает послушнику его будущую келью.
– В этой келье, – говорит он, – жили знаменитые отцы Памбо, Сысой, Архинт, Деодат, Климент и Просдоцим.
– Не может быть! – воскликнул изумленный послушник. – Столько отцов жило в такой маленькой келье!
Один старец из Скитской пустыни имел дар пророчества, и много людей приходило к нему. Но вот однажды он заперся в своей келье, не желая больше никого видеть, и стал проводить свои дни в полном молчании. Через год и один день авва Исарий спросил его:
– Брат, почему ты решил перестать пророчествовать?
– Потому что я понял, что для того, чтобы быть пророком, достаточно быть пессимистом, – отвечал старец.
Один монах был недоволен монастырским верблюдом. Старец ему сказал:
– Хоть он и ленив, но, тем не менее, работает целую неделю и ничего не пьет. А сколько людей на свете пьют и потом целую неделю не работают!
Один старец как-то возмущался:
– Не понимаю, зачем в монастыре расписание, если монахи все время опаздывают?
Игумен ему ответил:
– А как бы ты узнал, что монахи опаздывают, если бы не было расписания?
Однажды монастырь аввы Виссариона, чья душевная деликатность была широко известна, посетил епископ. Старец, желая почтить епископа, немного склонного к чревоугодию, постарался приготовить для него достойную трапезу. Но когда епископ ему сказал:
– Авва, надеюсь, ты не стал убивать кошку, чтобы приготовить этого зайца? – старец не смог удержаться и ответил:
– Нет, владыко, я воспользовался уже дохлой.
– Знаешь ли ты, брат, как называется животное, у которого множество ног, зеленые глаза и желтая спинка с черными полосками?
– Нет, я не знаю, брат, но оно как раз ползет тебе за шиворот…
Один старец сказал: «Обманываться самому и не замечать этого настолько же легко, насколько трудно обманывать других так, чтобы они этого не заметили».
На могиле одного старца поместили следующую надпись: «Здесь покоится в мире авва Серафим, умерший от того, что его лягнул осел. Братия до сих пор испытывает боль».
Один старец сказал: «Работа для монаха есть нечто доброе. Вот почему он должен всегда оставлять немного на завтра».
– Брат, где в этой местности наилучшая гостиница? – спросил путник у старца, сидевшего на пороге своей хижины.
– Их тут две, брат, – отвечал старец. – Но в какую бы из них ты ни попал, ты пожалеешь, что не попал в другую.
– Где мне найти авву Стациана? – спросил как-то путник у монаха из Келий.
– Он в свинарнике. Ты его узнаешь по шляпе на голове.
Старец в гостях у собрата спрашивает его:
– Отче, у тебя то же вино, что и в прошлый раз?
– Да, брат, то же самое, то же самое…
– Дай мне тогда стакан воды.
Авву Арсения спросили:
– Брат, почему ты стал отшельником? Человек не может жить без себе подобных…
– Но вместе с ними он тоже не может жить, потому что в конце концов для него становится невыносимым, что кто-то ему подобен.
В одном монастыре на берегу Красного моря во время трапезы вспыхнула оживленная дискуссия. Наконец один старец сказал:
– Умолкнем, братия. Невозможно понять, что мы едим.
Один молодой брат пришел к старцу и сказал ему:
– Отче, прошу тебя, найди мне череп, чтобы размышлять, глядя на него, о краткости сей жизни. Я думаю, что таким образом мне будет легче сосредоточиться в молитве…
Старец обещал ему это, но, придавая мало значения такого рода вещам, он принес не один череп, а два.
– Отче, а почему два черепа? – изумился молодой монах.
– Чтобы удвоить твое рвение! – отвечал старец. – Гляди, брат, это два черепа великого Афанасия: один когда он был молод, а второй – на склоне лет.